Записки пилота «Свинтопруля» - Александр Шевчук

Мы сдали вертолёт под охрану. Аркадьевич оказался прав. К вечеру на Возее похолодало до минус 41 градуса, и нашу подбазу опять накрыло туманом.

А нам надо как-то добраться домой. Надо найти попутную машину или автобус. Нашли автобус какой-то раздолбанный. Водила согласился подбросить экипаж до Усинска, но предупредил, что у него тормоза барахлят и врубается сразу вторая скорость, поэтому надо толкать автобус с места и запрыгивать в него на ходу. Наконец-то цирк уехал с Возея и клоуны на этот раз уехали вместе с ним. За три часа мы добрались до Усинска, пять раз выпрыгивая из автобуса, и толкая его, пока он не врубит вторую скорость, и запрыгивали на ходу. Ехать всего 150 км, но размялись и наматюкались от всей души. Водитель в благодарность подвёз к самому вокзалу. Дальше автобус толкали уже другие пассажиры. Железнодорожный вокзал Усинска при минус 43 производит освежающее впечатление. Южный проект, с большими стеклянными дверями и большими окнами впечатляет. Внутри вокзала температура почти, как на улице. Подали поезд. До Печоры ехать почти пять часов. Закуржавленные, в сосульках, чумазые вагоны. В них темно и холодно. Несмотря на то, что проводница пыталась топить, все её усилия не увенчались успехом. У неё же купили бутылку водки. Думали согреться. Ага, щас! В холодном вагоне ледяная водка – результат обратный. Аж колотить начало, или это я так промёрз? Смотрю на экипаж, устали хлопцы, лица тёмные. Нагрелся титан. Вот так, с чайком в кружках и водкой в желудке, в качающихся скрипучих вагонах доползли до Печоры.

А там минус 48, туман. Пока дождались автобуса номер 2, пока дотряслись до аэропорта. Еще триста метров и добрели до общаги. Когда я дошлёпал на этаж свой четвёртый, я был похож на задубевшее чучело в унтах, ползунках и лётной куртке. Шапка натянута на самый нос, посиневший от холода. Всё это великолепие, пропахшее керосином, копотью, морозом и слегка отдающее водкой, вваливается в комнату общежития. Хорошо хоть робятёнок уже спит и не видит этого. Жена со словами: «О, господи!» расшнуровала меня, затолкала в предварительно прогретый душ. И вот там, стоя под струями горячущей воды и красный, как свежесваренная сосиска, я подумал: «Всё, вот и кончилась командировка. И, слава Богу!».

«О пользе диетического питания»

Как бы это молочко-

Не порвало нам о….о!

Очередная командировка. Прилетели на подбазу на заправку и заодно пообедать. Экипаж вприпрыжку умчался в столовую. Техники заправляют и осматривают вертолёт. Я зашёл в контору «заказчика» потрепаться с симпатичными диспетчершами, взять заявку и узнать работу на следующий рейс. Вообще-то работу мы уже знаем (на подходе переговорили по радио с заказчиками) поэтому уже и заправляют вертолёт под эту работу. Заявку обычно берёт второй пилот, но и мне не трудно прогуляться двести метров до конторы. Поговорил с девочками, поулыбался, они мне глазки построили, и с хорошим настроением пошёл на обед.

В столовой, на удивление, нет народа. Мы прилетели позже обычного, и основной поток голодающих мужиков уже прошёл. Гляжу, мой славный экипаж уже прикончил первое блюдо и с аппетитом уминает второе. Вообще-то полёты на нашей любимой «бетономешалке» пробуждают зверский аппетит и способствуют пищеварению. Ещё не видел ни одного экипажа МИ-6, который бы плохо кушал. Как говорится, небо любит сильных, а сильные любят пожрать.

Взял поднос, и пошёл вдоль стойки, нагружая его тарелками. Кругленькая, очень уютная повариха, вся прям с пылу – жару, с улыбкой говорит: «Ой, возьмите сливки! Свежие, только-только привезли! Ваш экипаж уже взял». Оглядываюсь, действительно – хлопчики уже взялись за сливки, причмокивают и уминают маленькие булочки, запивая сливками.

Не знаю, может это у меня и дурацкое правило, но никаких молочных продуктов перед полётами я не пью. Это касается молока, кефира и всяких там сливок. Поэтому поблагодарил повариху и вдобавок к борщу и котлетам с пюре добавил два стакана компота из сухофруктов. Пообедал и вышел на крыльцо столовой. Хлопцы мои стоят, курят, дожидаясь меня. Второй пилот говорит мне: «Зря ты, Саня, не взял сливки – очень вкусные». Объясняю про своё дурацкое правило. На том разговор меняет тему и, перебрасываясь словами, идём к вертолёту.

Заправка уже закончена, техники дожидаются нас. Видно, как на загрузочную площадку трактор вытаскивает балок (это такой домик на санях). Его мы и потащим на буровую Сандивей. Ну, можно и запускаться. Бортоператор уже прицепил к крюку паук (это четыре троса с карабинами на концах). Этими карабинами мы и зацепимся за петли в верхних углах балка.

Запустились, зависли. «Паук» тихонько покачивается под вертолётом, перемещаемся на груз. Вот и висим неподвижно над балком. Лёгкими движениями удерживаю вертолёт на месте, посматривая на землю и на приборы. В наушниках раздаётся привычный комментарий бортоператора:

«Подцепщик залезает на балок. Залез. Разбирает паук. Метр выше. Разобрал. Цепляет карабины – первый…, второй…., третий….., четвёртый…. Всё, зацепил. Карабины в норме. Слезает с балка. Убрал лестницу. Отбежал. Убираем трос. Трос в замке».

На приборной доске, перед моим носом загорается зелёное табло. Всё в норме. Натянули троса. Оторвали балок. Так, запас высоты и мощности есть. Можно взлетать. Взлетаем.

Набрали высоту, развернулись носом на курс, в сторону буровой. Едем потихоньку. Балок попался на удивление, воспитанный. Скорость 90—100 км в час, идёт спокойно, покачиваясь. «Паинька», а не балок. Высота 400 метров. Едем.

Кручу баранку и смотрю по сторонам. Денёк сегодня очень хороший. Как раз для работы. Люблю я такую погоду. Конец сентября. Сухо. Облачность сплошная, плотная, висит на высоте метров 550—600. Прохладно. Ветер дует почти с севера, плотный, без порывов. Хорошо работать. Внизу тундра с проплешинами рыжеватых болот, озерца и озёра, пятна лесов. Среди хвойных тёмно-зелёных, почти чёрных деревьев, попадаются красивые ярко-оранжевые, золотые и красно-багряные лиственные деревья. Недолго сохранится такая красота. Облетит под ударами ветра, а там и затяжные дожди и слякотная осень.

От рассматривания земли и созерцания небес меня отвлекает напряжённый голос бортоператора: «Командир!». Оглядываюсь. Витя уже рядом с моим креслом, сдвинув мой наушник, орёт мне прямо в ухо: «Живот прихватило, крутит по самое не могу. Сядь куда-нибудь!». Всё понятно, дело житейское. Надо выручать. Хорошо ветер в лоб, место открытое – тундра. Как шли, так прямо с курса снизились, зависли, поставили балок на тундру и, не открывая гидрозамок прямо с «пауком» сместился вправо, чтобы балок был слева от вертолёта. Вертолёт стоит рядом с балком, открою левый блистер – можно рукой дотянуться. Стоим на шаге, иначе провалиться и перевернуться можно. «На шаге» – это значит, что вертолёт уже не давит полным весом на землю, но ещё и не летит – тяги не хватает. Последние секунды перед касанием колёс бортоператор уже не видел. Он катапультировался в правую заднюю открытую дверь и сейчас, где-то там, под створками вертолёта (там меньше дует от винтов) сидит в позе орла, думая о превратностях жизни.

Через определённое время слышно, как хлопнула входная дверь, и бодрый голос Витюли доложил: «Можно зависать!». Ну что же, зависаем. Взяли подвеску и поехали дальше. С лёгкой ехидцей экипаж комментирует незапланированную посадку. Только набрали свои четыреста метров, не прошло и пяти минут, как голос подал бортмеханик. Те же яйца, только в профиль. «Командир, надо сесть!». Видать эпидемия приближается к нам из задней части кабины. Процедура повторяется. Снизились, зависли, поставили балок, сместились вправо, стали колёсами на тундру. Стоим-с, ждём-с! Дождались. Хлопнула входная дверь, и голос бортмеханика Витюли (он тоже Витя) докладывает: «Можно зависать!». Ну что же, можно, так можно. У нас всё можно. Зависли, поехали. Я смотрю на второго пилота. Он тоже Витя (прямо не экипаж, а сплошная «Виктория») и уже не улыбается. На мои слова: «Ну что, Витюля, сейчас видимо твоя очередь? Видишь, беда подходит к нашему славному экипажу сзади». Витя, второй пилот, набурмосенно прислушивается к чему-то в себе и видимо внутренний голос ничего хорошего ему не говорит. Я даже не стал набирать 400 метров. Чего керосин жечь зря. Набрал 150 метров и через пять-семь минут, дождавшись требовательного взмаха руки второго пилота, повёл вертолёт на снижение. Всё, как в первых двух сериях. После третьего взлёта, я по СПУ говорю штурману: « Хоть тебя зовут и не Витя, но сливки пили вы вчетвером, поэтому готовься – ты следующий, милай!». Эти трое, уже облегчившихся, ехидно посмеиваются. Я им говорю: «Грех смеяться над чужим горем. И, может, рано смеётесь. Вдруг, сливки многоразового действия?!!»