Запертый - Руслан Алексеевич Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да. Мы не любим лентяев и бездельников.
Но мы не любим и тех, кого считаем заполошными дураками и неуемными фантазерами.
Речь о тех, кто грезит скорым завершением нашей вынужденной отсидки под землей. О тех, кто верит, что еще при их жизни убежище Хуракан будет открыто и все выйдут на поверхность внешнего мира. Туда, где наконец-то уровень радиации упал до приемлемого, где кончилась многовековая ночь и зима, потому что-то осела поднятая ядерными взрывами пыль, не позволявшая солнечному свету достичь поверхности планеты и согреть ее. Эти непоседы опасны сразу по всем пунктам тревожной таблицы характеров — ведь они и работать нормально не могут хотя бы потому, что считают это уже ненужным. К чему как следует надежно чинить воздушные компрессоры, если все равно наверху уже не опасно? По их понятиям даже лучше будет, если все оборудование сломается, а замены ему не найдется — вот тогда точно придется вскрывать убежище и отправлять наверх разведывательную группу. Они же баламутят народ — мало ли слабоумных, что прислушиваются к чужим бредням. Таких вот заполошных дураков и фантазеров правление убежище старается вовремя обнаружить и провести с ними вдумчивые беседы, чтобы дать четко понять — сидите тихо!
Кого мы еще не любим?
О… еще сурверы с нескрываемым легким пренебрежением и внутренним презрением относятся к тем, кто не может отстоять свои права, кто пасует перед чужой агрессией. Сурверы не понимают тех, кто готов отдать что-то кому-то бесплатно — с чего бы вдруг такая глупая щедрость? В общем, здесь не любят таких как я — слабаков, трусов и дебилов по их понятиям. Настоящий сурвер себя в обиду не даст!
Н-да…
А кого любят сурверы?
О… это известно каждому — мы любим тех, кто всегда имеет запасную штуку под каждую штуку, как бы странно это не звучало. Мы любим, когда у нас все в двойном, а то и в тройном комплекте — будь то отвертка или же скажем сурвпад. Мы любим людей основательных, таких, что смотрят четко перед собой, зная, что вся их жизнь пройдет в коридорах Хуракана. Эти люди живут тихо и сытно, у них крепкие семьи, хорошая работа, стабильный заработок и надежные связи с другими не последними сурверами.
Как-то так…
Хотя все это чуток гротескно у нас. К примеру, мы с уважением относимся к патрульным, что работают во внешней ауре Хуракана — регулярно проходя сквозь шлюзы и патрулируя затопленные местности за нашими внешними стенами. Но при этом остальные сурверы смотрят на таких патрульных как на вроде чуток дураковатых. Почему? Да потому что ненормально же покидать Хуракан! Там опасности, которые ты не можешь контролировать — именно поэтому и было в свое время построено наше убежище. Оно создано, чтобы защитить нас от поддающихся контролю бед вроде запредельной радиации, мороза, мутировавших тварей и сонма возможных болезней. И до тех пор, пока мы окончательно не удостоверимся, что внешний мир снова стал пригодным для нормальной жизни, покидать убежище даже временно… это как-то безрассудно. А сурверы безрассудными не бывают — это все знают.
В общем мы сурверы народец странный. У нас куча странных примет, убеждений и правил. А если добавить к этому всему Культ Экспульсо…
Так кто я во всем этом настоявшемся подземном бульоне?
Все тот же слабак Анус?
Нет…
Почему-то я был абсолютно уверен, что тот слабак больше не вернется — что-то от него во мне еще осталось, но стремительно исчезало, буквально выгорая в переполняющей меня ненависти ко всем тем, кто меня когда-то обидел. А ведь я реально припомнил лицо каждого обидчика.
Что?
Простить и забыть?
Нет…
Сурверы никогда и ничего не забывают — это еще одно из наших правил.
— Не прощу и не забуду — просипел я, с натугой загоняя воздух в начавшие гореть легкие — На смерти вопрос «как и когда?», мой ответ — никогда! На смерти вопрос «как и когда?», мой ответ — никогда!
Я сумел продержаться еще три километра. Затем в голове запульсировала такая боль, что я предпочел остановиться. Постояв у двери, намертво зажав ключ в кулаке, я выждал, когда боль утихнет, а ноги чуть перестанут дрожать. Только затем я сумел отпереть дверь, взять два динеро, чистую одежду на смену и потопать обратно в банный комплекс Чистая Душа.
Вернулся я через полтора часа. Содрал с постели воняющие чужим телом простыни, стащил и скинул на пол наволочку, после чего рухнул на матрас и мгновенно отключился. Я настолько устал, что мне было глубоко плевать на все то нехорошее, что могло со мной случиться в ближайшее время.
Плевать.
Сейчас мне на все плевать…
И моему обычному трусливо дрожащему телу тоже плевать — я недвижим как скала, а желудок счастливо переваривает залитые чаем макароны по-флотски — еще одно фирменное блюдо, доставшееся нам от Россогора.
Глава 4
С утра я пошел на работу.
Я сурвер-работяга — куда мне еще идти?
И я двинулся дальше уже протоптанной жизненной колеей. Но с небольшими изменениями. Для начала я прошерстил свою жилую площадь, найдя остатки чужого имущества и выставив их за порог в старой сумке с короткой пояснительной запиской «Вещи Тенка». При этом я убедился, что меня видела парочка прохожих и даже поздоровался с ними, хотя ничуть не желал видеть их любопытные рожи. Они прочли записку — и пошли дальше, явно сменив прежнюю тему дискуссии на более новую. Сейчас они пройдутся социальным катком общественного порицания сначала по моему непутевому типа соседу, затем по мне, а под конец не забудут задуматься на тему «а может между ними что-то есть?». Раньше меня бы это встревожило. Раньше я бы их остановил и с почему-то виноватой улыбкой начал бы объяснять, что мол вы ничего такого не подумайте, мы с Тенком хорошие друзья и просто не сложилась соседская жизнь… А сейчас мне глубоко плевать что они там обсуждают.
Собрав свое имущество — то, что воняло чужим телом — я связал его в огромный узел и глянул на старые механические часы с эмблемой Россогора. Раритет! Круглый циферблат и механизм
