Продавец иллюзий, или Маска страсти - Екатерина Гринева

– Вы к кому?

– К Лоле. Подберезкиной Лоле Арсеновне, – уточнила я.

Он икнул, потом извинился:

– Она сейчас встанет. Вы точно к ней?

– Да.

– Может, лучше зайдете часика через два?

Я не могла объяснить, что у меня нет «никаких двух часиков», и вообще время сжимается вокруг меня мертвой петлей. Мне некуда идти и я…

К счастью, я не успела проговорить про себя эту тираду, как откуда-то из глубины квартиры раздался протяжный Лолин голос:

– Анджей! Это кто?

Парень с экзотическим именем Анджей посмотрел на меня. А я – на него.

– Не знаю, – честно сказал он.

– Ты уморишь меня когда-нибудь. Плохо проспался?

– Можно? – Робко напомнила я о себе и обогнула стоявшего передо мной молодого человека.

– Лола, это я.

– А кто «я»?

– Настя Вострецова. Из села Косые Кручи.

– А есть такое? – завороженно смотрел на меня рыжий парень.

– Есть, – кивнула я.

– О, черт! – раздалось энергичное ругательство Лолы. И вскоре она вывалилась в длинный, как кишка, коридор, всклокоченная, застегивая на ходу белый прозрачный халатик, именуемый «пеньюар». – Настюха! Каким судьбами-то? И как ты меня нашла?

– Это было не трудно. В столе справок. Твой телефон не отвечал, я получила твой адрес и нагрянула сюда. Извини, что без предупреждения.

– Он отключен за неуплату, – махнула Лола рукой. – Вот счастье-то! Проходи на кухню, не стесняйся. Все свои. Это Анджей, – ткнула она пальцем в парня. – Свойский парень.

– Мы уже познакомились.

Парень кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз. Кухня была заставлена мебелью и напоминала склад вещей. Посередине кухни стояла корзина для мусорного белья, а на окне пламенела герань.

Стол был завален немытыми чашками, которые Лола быстро переставила в раковину, где уже высилась горка грязной посуды.

– Анджей! Найди для Настюхи хоть одну приличную чашку в этом доме.

Анджей поставил передо мной белую с коричневыми разводами чашку, которая была решительно забракована Лолой.

– Вымой сначала, – бросила она ему. – Возьми из гарнитура бело-красную…

Мне заварили крепкий, как деготь, кофе, от которого моментально запершило в горле. Откашлявшись, я спросила Лолу:

– Ты бросила маэстро Георгиева?

На лице Лолы отразилось глубочайшее недоумение, а потом она расхохоталась, обнажив безупречно-белые крепкие зубы.

– А, ты об этом! Настеша! Это была сказка для мамы. Ее утешительный приз в вечной гонке под названием «воспитать хорошую девочку и дать ей образование». Я приехала сюда с намерением поступить в училище и сделать музыкальную карьеру. В училище я не поступила, жить было негде, жрать не на что.

Она перевела дух.

– Анджей, сигарету!

Анджей вырос как Старик Хоттабыч из запечатанного кувшина.

Лола закурила тонкую сигарету; предусмотрительный Анджей сразу подвинул ей пепельницу.

– Девочка, – проникновенно начала Лола с неслыханными мне доселе армянскими интонациями пожилой, умудренной жизнью женщины. – Девочка моя, ты еще не знаешь, что такое Большой Город. Сколько в нем ловушек и соблазнов. – Лола неожиданно замолчала. Сбоку я видела, как Анджей продолжает пожирать меня глазами. Еще немного, и его испепеляющий взгляд сделает ожог на моей правой щеке.

– Я пыталась устроиться куда-нибудь на работу. Музыкантом. Но это была напрасная затея.

– Но ты же хорошо играла на скрипке, – вырвалось у меня. – Просто великолепно.

Лола улыбнулась усталой снисходительной улыбкой.

– Знаешь, сколько таких «великолепных» прибывает в Северную столицу каждый год? Да что там год! Каждый месяц, неделю, день! И всех город пережевывает и выплевывает, как отрыжку.

– А маэстро Георгиев? – Я еще не могла расстаться с этой мечтой. Играть у самого маэстро Георгиева!

– Его никогда не было. Я же говорю, Настеша, это – миф. То есть маэстро Георгиев жив-здоров, но он даже не подозревает о моем существовании.

И здесь я, уронив голову на руки, заплакала. Я была голодная, уставшая, от нервного напряжения крутило кишки, и предательская тошнота подступала к горлу. Когда я поднимала голову, то натыкалась на мудрый взгляд Лолы, плававший в облаках дыма. Интересно, какую по счету сигарету она курила? Анджей по-прежнему смотрел на меня, только теперь от его испепеляющего взгляда ныл лоб.

– А что потом? – прошептала я.

– Понимаешь, маялась, пока не наткнулась на Джан-мамашу.

– Это еще что такое?

Лола качнула головой:

– Сутенерша, которая ловит души и тела около вокзалов и больших магазинов, около кафе и ресторанов. Так она поймала и меня. И я согласилась. Но клянусь мамой! – И Лола подняла глаза к небу. – Я хотела при первой же возможности сбежать оттуда. И вскоре мне это удалось. В меня влюбился один богатый папик, которому я напоминала его первую умершую жену, и он купил мне комнату в этой коммуналке. Я всегда была практичной девочкой, наверное, это армянские гены сказываются, и попросила его не о «Мерседесе» или «Ниссане», а о комнате – крове над головой. Он говорил, что не может снять крупную наличность, и мне нужно всего лишь подождать. Но интуиция говорила мне, что ждать не стоит. Времена всегда неустойчивы, одно сменяется другим.

– «Все течет, все меняется», – сказал Гераклит, – процитировал Анджей.

– Вот-вот, – поддержала его Лола. – Он у нас большой специалист по философии. И умник. Все так и есть. И я обманула своего Георгия. Я сказала ему, что куплю машину. Он дал денег, а я купила эту комнату в коммуналке, потому что только на нее и хватало денег. И еще меня потряс вид из окна.

– Вид? – не поняла я.

– Да. Вид.

Анджей отдернул бежевые занавески. Передо мной плескалось суровое Балтийское море. Серебристо-серая чаша подступала почти к самому дому, и я в восхищении повертела головой.

– Здорово, правда?

Я кивнула.

– В этой коммуналке были еще двое жильцов. Один – безобидный Анджей, с которым мы сразу поладили, и древняя старуха Мария Федоровна. Старуха вскоре преставилась. Родственникам комната была ни к чему. Она так и стоит пустой. А мы живем тут с Анджеем. Иногда я иду работать продавщицей в какой-нибудь магазин. Больше всего я люблю цветочные магазины и магазины антиквариата. Но в антиквариат берут редко, в цветочные – чаще. Иногда помогают деньгами любовники, время от времени возникающие на моем горизонте. Жизнь – не такая плохая штука, как кажется, – подмигнула мне Лола, отгоняя рукой сигаретный дым.

От дыма у меня возникли глюки – из облака, плотно укутавшего Лолу, возник огромный белый кот, который к тому же раскрыл пасть, показав розовое нёбо.

– Боже мой! – вырвалось у меня. – Бред какой!

– Это не бред, – меланхолично откликнулась Лола. – Это Сатрап. Котяра.

– Оригинальное имя, – рассмеялась я. – Сатрап.

– Он глухой. От рождения. Белый кот с голубыми глазами. Ничего не слышит. Анджей нашел его на помойке и принес сюда. Он и живет тут с нами. – Лола почесала кота за ушами, он от удовольствия зажмурился и заурчал.

– Ну… мою историю ты выслушала. Что привело тебя сюда? Вряд ли желание увидеться. Постой, может быть, ты голодна? Тебе нужно поесть?

– Не мешало бы.

– Анджей, что у нас есть в холодильнике?

– Уха! И хлеб с маслом.

– Будешь уху?

– Буду.

Старенький холодильник с силой задребезжал, когда его открыли, Анджей ловко выудил из его девственно-пустого чрева небольшую миску с ухой и поставил на плиту.

– А это не его? – скосила я глаза на миску. – Не Сатрапа?

– Нет, – отмела мои возражения Лола. – Это он не ест.

Ухой оказалась незамысловатая похлебка с мелко нарезанной рыбой.

– Надеюсь, покупали не у местных рыбаков?

– Нет. В магазине. Остатки товара. Анджей специализируется на этом. Но рыба неплохая.

– Съедобная, – поправила я ее.

Потом был кофе. К кофе придраться было просто невозможно. Шикарный кофе, который мог быть привезен с экзотического острова Ява или плантаций Бразилии.

– На кофе не экономим, – пояснила Лола. – Надо не отказывать себя в маленьких удовольствиях.

После кофе наступил черед моей истории. Меня слушали в абсолютной тишине, даже холодильник притих и не трясся старческим телом. Я чувствовала себя чтицей в провинциальном театре и старательно излагала свою историю.

– Блеск! – выдохнула Лола, когда я закончила. – Такое даже придумать невозможно. Горский умер бы от зависти.

– Кто такой Горский?

– Режиссер одного из экспериментальных театров – бывший некоторое время моим любовником. Жуткий жмот и сквалыга. Но языком чесать умеет. Впрочем, это один из атрибутов его профессии. Надо же ему уламывать людей. Актеров – на работу за гроши, бабу – на койку. Бесплатную причем. Ну, может быть, там бутылку шампанского «Советского полусладкого» и коробку конфет с него получить можно. На большее рассчитывать нельзя.

– Щедрый тип. Ничего не скажешь!

– Ага! – Возникла легкая пауза. – Значит, ты застаешь своего мужа с любовницей, а потом ее убивают. И подозрения падают на тебя.