Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений - Мак Рейнолдс

Внутренняя структура общества неимоверно усложнилась. Оценить деятельность того или иного человека становится все тяжелее. Раньше было куда проще: сразу видно, какой ты фермер, шахтер или охотник. Да и классного ювелира или столяра нетрудно распознать с первого взгляда. В профессиях третьей руки еще можно определить хорошего учителя или полисмена, но для этого приходится как следует попотеть. Что же касается тех, кто владеет профессиями четвертой руки, то они сами себе хозяева.

— Ну и неделька мне выпала: сплошные лекции, — пробормотал Рекс.

— Извините. Постараюсь быть кратким. При должнократии, Бадер, продолжают процветать явления вроде фаворитизма, кумовства, местничества, хотя, казалось бы, их должны были вывести под корень в первую очередь. Сегодняшняя ситуация такова, что, скажем, председателю совета директоров транскора совсем необязательно обладать специальными знаниями о той отрасли промышленности, в которой действует его компания. Глава Международных средств связи, к примеру, вовсе не обязан разбираться в устройстве видеофона, как и его ближайшие заместители. А среди национальной политической бюрократии дело обстоит того хуже. Какой-нибудь идиот наподобие сенатора Сэма Хукера — кажется, ну сидел бы дома и не высовывался, а он занимает самый высокий пост. Кстати сказать, постарайтесь-ка припомнить всех руководителей нашего государства с начала века. По-вашему, скольких среди них можно назвать умными и честными?

— Примерно половину, — сказал Рекс сухо.

— Мечтатель, — ухмыльнулся Дэйв Циммерман.

— Пусть так. Ну и что?

— Должнократия с ее системой одного голоса за один заработанный доллар правит страной. С учетом того, что один процент должнократов — высшие чиновники транскоров — получает в виде зарплаты колоссальные суммы и что у большей части граждан вообще нет голосов, поскольку они живут на НПН и голосов заработать не могут, мы можем сказать, что верховная должнократия самоувековечивается.

— И?

— Поэтому, Рекс Бадер, необходимо вернуться к демократии. Сегодня на тот или иной пост в промышленности человек назначается сверху, причем предположительно он выбирается из числа наиболее квалифицированных специалистов. На любой пост: от десятника до управляющего отделом или даже целой отраслью. А те, кто наверху, назначают сами себя: так сказать, за заслуги.

— Значит, вы хотите, чтобы всех выбирали снизу? От десятника до управляющего?

— Да.

— Но это синдикализм.

— Нам не нравится это слово. Оно — порождение девятнадцатого века и нынче уже превратилось в набор звуков. Помимо этого синдикалисты так перемешались с анархистами, что трудно сказать, где кончаются одни и начинаются другие. А мы не анархисты. В постиндустриальном обществе это было бы просто нелепо.

— О'кей. Значит, вы современное течение синдикализма. Какое же отношение это имеет ко мне и к идее Роже о всемирном правительстве, опирающемся на транскоры?

— Хотите еще выпить?

— Нет, хочу получить ответ.

Циммерман подался вперед и произнес торжественно:

— Мы верим во всемирное правительство. Здесь мы солидарны с Фрэнсисом Роже и его присными. Но, кроме того, мы подозреваем — и даже уверены, — что в Советском комплексе есть люди, которые разделяют наши мысли. У них там верхушку должнократии составляют в основном члены партии, которые самоувековечивают себя, которые занимают ключевые управленческие, политические или военные посты. Но их ученые, инженеры, техники, то есть те, от кого на самом деле зависит жизнь страны, должны испытывать к существующей системе не меньшее отвращение, чем мы тут. Выполняя задание Роже, вы легко сможете войти в контакт с такими людьми, Бадер.

— И что я им скажу?

— Когда наступит время перемен, когда придет пора правительству национального суверенного государства уступить место правительству всемирному, на какой-то срок в мире неизбежно воцарится хаос. И вот тогда мы, если нам удастся скооперироваться с нашими единомышленниками в Советском комплексе, получим возможность воплотить в жизнь свои намерения.

— Ну что ж… — протянул Рекс вставая. — Послушайте, могу я получить обратно свой видеофон?

Циммерман тоже поднялся; маска добродушия сползла с его лица.

Он сказал:

— Вся карьера вашего отца, Бадер, и ваше собственное досье свидетельствуют о том, что вы обладаете социальной сознательностью и понимаете, что такое долг перед обществом, в котором вы живете.

— Разумеется, разумеется. Так как насчет моего видеофона?

Циммерман сощурил глаза, потом молча повернулся, подошел к двери и распахнул ее.

В соседней комнате сидел тот самый человек, который исчез из бара вместе с видеофоном Рекса. Продолжая хранить молчание, Циммерман мотнул головой в сторону Бадера.

Его сообщник наклонился, взял с пола объемистый портфель, поставил его себе на колени и расстегнул «молнию». Как показалось Рексу, изнутри портфель был облицован свинцом или каким-то другим металлом сероватого цвета. Вынув из портфеля видеофон, человек протянул его Бадеру и прижал к губам палец, показывая, что необходимо сохранять молчание.

— Совсем ополоумели, — пробормотал Рекс и направился к выходу.

Выйдя от Циммермана, Рекс не раздумывая вызвал машину и на ней добрался до здания, в котором находились кабинеты высших должностных лиц Международной корпорации средств связи. Он вошел в тот же самый подъезд, через который совсем недавно ввел его сюда Темпл Норман. Навстречу устремился уже знакомый Рексу привратник.

— Я хочу видеть мистера Роже либо мистера Нормана, — сказал Рекс.

«Болгарский адмирал» искоса поглядел на него, потом слегка поклонился:

— Слушаюсь, сэр.

Повернувшись к экрану у себя за спиной, он произнес несколько слов, подождал, снова что-то сказал, подождал еще минут пять.

Наконец он обратился к Рексу:

— Одну минуту, сэр.

Минута растянулась довольно надолго, но в конце концов в холл из лифта выпорхнула изысканно одетая девица.

МСС знает, чем привлечь людей, подумал Рекс.

Девушка спросила:

— Мистер Бадер?

— Да.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Она повела его той же дорогой, по которой они несколькими днями раньше шли с Норманом. Рекс подумал, что прекрасно бы добрался и сам.

Но войдя в особняк, девушка повернула совсем в другую сторону. И дверь, перед которой она остановилась, была не столь массивной, как в кабинете председателя совета директоров МСС.

Девушка сказала в экран:

— Здесь мистер Бадер, мистер Норман.