Узники смерти - Юрий Мокшин

Саблин не знал, что, кроме телеграммы куратору Зоны генералу Быкову, Дмитрий Петрович послал еще одну — своему непосредственному шефу генералу Орлову.

Зазвонил телефон.

— Зотов слушает… Иду.

— Из Москвы? — встрепенулся Саблин.

— Нет, надо почту принять. Подожди здесь, я скоро.

Майор вышел из кабинета. Он не соврал, хотя и не досказал правду: пришла телеграмма от Орлова. В ней говорилось, что Дмитрий Николаевич может действовать по своему усмотрению.

"Ну, генерал, — усмехнулся Зотов. — Прикрыл свою задницу. А впрочем, чего я ожидал — точных указаний?"

Через час пришел ответ от Быкова с точно таким же текстом. Оба генерала, не сговариваясь, давали полную свободу действий своим подчиненным.

В двенадцать часов у начальника Зоны состоялось совещание, на котором присутствовали: профессор Седой, полковник Саблин, майор Зотов и оба заместителя, отозванные из отпуска.

После часовых дебатов уважаемое собрание постановило: установить за профессорами Черковым и Мизиным постоянное наблюдение. С этой целью во втором блоке уже были установлены скрытые камеры. Пункт наблюдения разместили в подсобном помещении соседнего третьего блока. Дома у профессоров включили подслушивающие устройства. Было дано указание всем постам и информаторам сообщать обо всех перемещениях Черкова и Мизина.

Дежурство на пункте наблюдения со сменами в четыре часа распределили между Зотовым, Саблиным и двумя старшими офицерами охраны.

На первую смену вызвался полковник Саблин.

14

Черков появился в лаборатории к двум часам дня, так как до обеда он отдыхал после ночных опытов, часть которых пришлось отложить из-за исчезновения Куда-новой. Майор решил посетить профессора и поговорить по душам.

Спустившись во второй блок, Зотов вступил во владения Черкова. Самого профессора майор нашел в пятом отсеке — точной копии того, где было совершено убийство Макарина.

Каждый раз. когда Дмитрий Николаевич заходил к профессору, он ощущал смешанное чувство омерзения и жалости к его подопечным. Лишь служебная необходимость заставляла осматривать камеры.

В пятом отсеке находились заключенные, подвергнутые разным степеням лучевой, химической, бактериологической и других видов обработки. Соответственно и вели они себя по-разному — одни ходили из угла в угол, лихорадочно расчесывая до крови огромные язвы; другие сидели на полу, счищая струпья; третьи, не в силах двигаться, лежали на кроватях, тая на глазах, как весенний лед. Были и такие, что дергались в страшных конвульсиях, раздирая скрюченными пальцами свое изможденное тело, неспособные более терпеть жестокие муки, на которые их обрекал профессор.

В коридоре не было слышно жутких предсмертных воплей, но эта тишина действовала на нервы майора более угнетающе, нежели стоны.

В конце коридора находилась лаборатория. Открыв дверь, Зотов сразу увидел профессора. Тот стоял рядом с прозрачным колпаком, под которым лежал погруженный в жидкость обнаженный человек и делал пометки в журнале.

Сорокалетний профессор был небольшого роста. Из-за внешнего сходства с Лениным, он носил кличку "Ильич". Его постоянно бегающие маленькие глазки казались неспособны были остановиться на чем-то более секунды. При всем своем уме, Черков обладал ужасным характером. С более сильными людьми, Андрей Митрофанович был невыносимым подхалимом, но если чувствовал превосходство — мгновенно превращался в жестокого хищника. На своих жертвах он отыгрывался за собственное ничтожество.

Услышав шум открывающейся двери, профессор обернулся:

— А-а, Дмитрий Николаевич, здравствуйте еще раз. — Черков расплылся- в льстивой улыбке. — Опять надо отчет в Москву писать?

— И это тоже, — Зотова всегда передергивало от его улыбки.

— Между прочим, раз уж вы здесь, не хотите ли осмотреть мой новый экземпляр для ВМФ? Правда, чтобы перевести его на океаническую воду, мне понадобится время и наша база на Дальнем Востоке, но в принципе, на бумаге, все расчеты готовы, дело лишь за практическим внедрением. Есть, конечно, проблема с давлением на больших глубинах и еще кое-какие вопросы, но я с ними справлюсь. А знаете, что натолкнуло меня на научный поиск и решение столь трудной задачи?

Зотов пожал плечами, так и не решив, как смотреть на профессора — как на ученого или на сумасшедшего, хотя в некотором смысле это одно и тоже.

— Я так и знал, — продолжал Черков. — Вы когда-нибудь слышали об африканской двоякодышащей рыбе-протоптере из озера Чад?.. И не удивительно — это не ваш профиль. Конечно же, рыба не является прообразом моего детища, а послужила лишь основным звеном, которое соединило мои доселе безуспешные попытки. Ученые давно работают с протоптером, вырабатывая из его мозга некий экстракт, применяемый в качестве снотворного лишенного каких-либо побочных вредных действий. Я тоже занимался в свое время этой проблемой, естественно, для своих целей, пока вдруг не обнаружил весьма интересные вещи…

Профессор светился радостью, гордостью и собственным величием. Он говорил взахлеб, почти без перерывов и остановок, яростно жестикулируя руками и на удивление широко раскрыв свои крысиные глазки. Он окончательно подавил майора научными словечками, формулами, расчетами, в которых Зотов понимал столько же, сколько профессор в ловле шпионов.

— Конечно все это пока в сыром виде, — наконец-то начал закругляться Чернов. — Требует тщательной доработки, и неизвестно еще какие трудности ожидают меня впереди, но сама проблема, я считаю, решена. О перспективах мне и говорить страшно…

"Да он точно сумасшедший, — подумал Зотов. — Все-таки правильно я говорил: в таких лабораториях должны работать либо фанатики, либо отъявленные негодяи. Интересно, к какой категории я отношу себя?"

Профессор в это время перевел дыхание и с торжественным видом уставился на Зотова. Он не мешал майору переваривать полученную информацию. С интересом наблюдая за его реакцией, Черков был несколько разочарован, увидев абсолютно бесстрастное лицо майора, без признаков каких-либо мыслей. Профессор тяжело вздохнул, подумав, что солдафон есть солдафон, и распинаться перед ним, все равно что метать бисер перед свиньями.

Но Чернов ошибался. Зотов по достоинству оценил его открытие и был поражен, как этот маленький, тщедушный человек мог перевернуть незыблемые законы природы, посягнув на роль Господа Бога.

— Ну так с чем вы ко мне пожаловали? А то я перебил вас своей болтовней, — прервал затянувшееся молчание профессор.

— Что вы, было так интересно!

— Да? — Чернов с сомнением посмотрел на майора.

— А пришел я к вам вот по какому поводу. Расскажите-ка мне еще раз, что вы делали в ту ночь, когда убили Макарина?

— Вы меня в чем-то подозреваете?

Профессор был искренне удивлен и, как все трусливые люди, чрезвычайно напуган. Его глазки опять сузились и забегали по сторонам.

— Ничего нового, Дмитрий Николаевич, я вам сказать не могу. После ужина я. пошел домой и собирался ложиться спать, как вдруг мне в голову пришла одна идея. В ней было несколько скользких моментов, и я пригласил для их разрешения доктора Куданову, так как она в этом больше разбирается. Я это делал неоднократно, и Вера Александровна всегда соглашалась поработать у меня дома. Так было и в этот раз. Она пришла около половины одиннадцатого, а ушла в половине четвертого утра. А кстати, как ее здоровье?

— Уже лучше, — не моргнув глазом ответил Зотов.

Никто на Зоне, кроме убийцы и ответственных лиц, не знали о кончине Кудановой. Было сообщено, что Вера Александровна плохо себя чувствует и лежит в данное время в санчасти.

— Все это время она была с вами и никуда не выходила? — спросил майор.

— Нет. никуда.

— Вы работали почти пять часов, а много успели сделать?

Черков пожал плечами:

— В этот раз немного. У Веры Александровны что-то не получалось с расчетами, и она долго сидела над распечаткой.

— Значит, она подключалась к компьютерной сети?

— Конечно.

— И вы все это время были рядом?

— Да.

— Вы чем-то занимались в это время?

— Ну-у. конечно, я думал!

Профессор обиженно выпятил губу, а потом вдруг усмехнулся:

— А вы знаете, я даже вздремнул на какое-то время.

— Что?! — тень пробежала по лицу Зотова. — Так что ж вы мне в прошлый раз об этом не сказали?

— А я и сейчас случайно вспомнил. Разве это так важно?

Майор скрипнул зубами.

— И долго вы спали?

— Минут тридцать.

— Почему вы так решили?

— Я помню, что моя электроника пропищала ровно в полночь, а когда я проснулся, было тридцать пять минут первого.

Зотов ругал себя на чем свет стоит: "Идиот, заморыш гамбургский, тебе бы побольше детективов читать, а не сыском заниматься! Ведь так все элементарно и старо!"