Государева служба - Дмитрий Володихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сделал серию дыхательных упражнений. Прочитал «Отче наш». Успокоился.
Карта района встала у меня перед глазами. Куда бы я ни забрался, справа от меня должен быть ручей: он тянется параллельно реке на протяжении четырех километров. Поищем.
…Ручей отыскался всего в тридцати шагах. Орбитальная съемка давала четкие изображения ориентиров, разбросанных рядом с каждым приметным местом, и когда-то я выучил их наизусть: передний край супостата положено знать. Так. Ручей. Среднее течение. Поваленное дерево в овражке. Брошенные мотки старой колючей проволоки. Старая дорога. Огороды.
Есть!
Колючая проволока. Значит, я отмахал лишние метров двести. Ерунда, в сущности, по сравнению с мировой консервативной революцией…
Куда они идут? Скорее всего, к ближайшему военному лагерю. Нет. К ближайшему большому полю, где может приземлиться посланный за ними глайдер. Не пошлют же антиграв – калибром не вышли ребятки. Где такое поле? А вот где. Километра три до него. И в самом конце пути им придется пройти по длинному подвесному мосту над болотом. Если взять ноги в руки и самую малость поторопиться, я буду там раньше них.
Опять мне пришлось побегать. Правда, меньше, чем предполагалось. Четырех путников я нагнал намного раньше их прибытия к подвесному мосту.
Теперь спокойненько. Регулировать дыхание. Не шуметь. Так. Обгон. Иду в полутора сотнях метров перед ними, выбираю огневую позицию. Нет. Нет. А вот эта – что надо…
Хороших бойцов подбирал себе Ли. Я выстрелил три раза. Так, как меня учили. А значит, все три раза попал. Интервалы между выстрелами были минимальными. Первых двоих это обрекало на гибель, они и стали мертвецами. Третий мог среагировать на звук, попытаться уйти из-под выстрела. И он среагировал, прекрасная у парня реакция… Совсем уйти третий не успел, зато успел отшатнуться. Я задел его, однако не умертвил. В этом меня окончательно убедила очередь, выпущенная в мою сторону.
Я видел, куда спрятался подранок, а он меня нет. Он очень шумел, суетился, грозил Мякинцеву, который скрылся в джунглях, как только началась пальба. Словом, мне удалось довольно быстро подобраться к последнему стрелку поближе.
Все-таки Ли надо отдать должное: он брал на работу толковых ребят. Его человек обнаружил меня поздно, будучи уже в безнадежном положении. Но он успел повернуть голову и поднять оружие прежде, чем я убил его.
– Мякинцев! Мяки-инцев!
Сержант ошалело выпрыгнул из дебрей, подбежал и стиснул мне правую руку, будто клещами. Он смог выдавить только одно осмысленное слово:
– С-спасибо!
Выговорив его, Мякинцев ткнулся мне в плечо лбом, и тут только я заметил: сержанта била дрожь, да так, что он чуть было не заразил меня ею. Нос у него был расквашен, правый глаз заплыл, кожа стесана у виска.
– Будет-будет. Довольно. Нам пора уходить, красавец.
– С-свз-з.
– А?
– С-с-свз.
Заикаться что ли начал, бедняга?
– Не понимаю тебя.
– С-с-с-с-вязь! Он в-в-в-в-ызывал п-п-п-по звязи…
Всё крепко осложнялось.
К берегу они двух кусачих погранцов уже не пустят. От Петляки нас отрежет одна загоновая команда, другая перегородит путь к даякам, третья – к господину Кобаяси, а четвертая прочешет «мешок» от горловины до дна, и выловит нас. Рано или поздно. Это – дело времени.
Что нам оставалось? Уходить строго на юг, вглубь территории Ли. Возможно, нам удастся выскочить из ловушки раньше, чем она начнет захлопываться. Но даже если мы не попадемся, легкой жизни ждать не приходится, потому что строго на юг простирается драг-домен самого Ли. Примерно дней на восемь пешего ходу. Дальше – почти непроходимая страна, принадлежащая индонезийскому князьцу, по нашей классификации мирному, хотя и чуть-чуть людоеду… Там у него даже пустынька есть и, говорят, монахов наших за семь лет каким-то чудом не изглодали. Ма-аленькая пустынька с роскошным именем Крестовоздвиженская… Только не дай Бог промахнуться, иначе вместо пустыньки мы окажемся в лапах у самого Тё Рина.
Расклад выходил собачий: восемь суток бегать от облавы на голодный желудок, спать под дождиком, не делать лишнего шага в сторону. И тогда, если повезет, мы не умрем. Разумеется, я не стал всем этим огорчать Мякинцева. С него достаточно самого главного.
– Господин сержант, за мной бего-ом марш!
Первый день мы уходили от охотников чисто. На второй дождь полил как из ведра, и Мякинцев мой заперхал. Кроме того, кажется, ему повредили ребро, так что дышал он, преодолевая боль, а засыпал с трудом. Но и на второй день мы шли неплохо. Лишь вечером я стал замечать тревожные признаки слишком близкого присутствия облавы.
Мне оставалось отыскать место для привала, и я нашел отличное место, а потом замаскировал его на совесть. Очень надеялся, что до утра неожиданностей не будет. Напрасно.
Меня разбудил треск сучка. Полная темень. Продрав глаза, я с минуту прислушивался. Потом сомнений не осталось: нас обложили со всех сторон и подбираются, не торопясь. Сдаваться мне не хотелось. Нет. Не получат они меня.
К тому времени я устал до такой степени, что смерть уже не вызывала острой эмоции страха. Чувства притупились. Я демонстративно щелкнул затвором. Пусть слышат! Пусть сами боятся меня. Сейчас я разбужу Мяинцева и… и… как ему все это объяснить, когда он уже крепко уверовал в свое спасение? В тот момент огорчение сержанта казалось мне самой большой неприятностью на свете…
Неожиданно лес наполнился дымом, густой трескотней выстрелов, вспышками и звуками взрывов. Сначала я ничего не понял. Потом узнал знакомую тактику: в джунглях работал имперский МООН, прибывший сюда ради нас, грешных.
– Что это? Что это, господин лейтенант? – пробудился Мякинцев.
– Ш-ш-ш… Лежи тихо. Не шевелись.
– Кто стреляет… господин лейтенант? Наши?
– Просто поверь мне, ляг тихонько, руками-ногами не двигай. Просто поверь мне.
И он поверил, как ребенок.
Не только для него, но и для меня, задубелого, МООН работал чересчур быстро. В нынешнем своем состоянии я бы просто не поспел за слаженными действиями осназовцев. А потому лучше было не мешать им, не соваться под шальную пулю.
Бой продлился недолго. Нас, еще до конца не прочухавших собственную удачу, окружили рослые дяди. Я знал каждую деталь их снаряжения, мне пристало стоять среди них, я должен был спасать у черта из пасти простых и непутевых погранцов…
Командир осназовцев похлопал меня по плечу и представился:
– Полковник Астахов. Как вы тут без нас?
– Да вот, пасьянс по очереди раскладываем…
Добродушный хохот был мне ответом. Тогда я, в свою очередь, спросил:
– А вы-то как же? Поперек международного права?
Астахов сделался серьезен:
– Все законы мира стоят меньше, чем жизнь одного русского солдата.
Я поднялся с земли и отдал ему честь. Полковник протянул мне руку. Секундой позже и Мякинцев пожал ее.
Командир МООН’а прищурился оценивающе и задал вопрос:
– Вам удалось в течение двух суток водить за нос серьезных людей… не хотите ли поработать у меня, лейтенант? Уверен, вам у нас понравится.
– Уверены?
– Рыбак рыбака видит издалека.
– Что, много офицерских вакансий?
Боюсь, он неверно истолковал мою улыбку.
– Много.
– И вы не знаете, будут ли они заняты через три месяца, полгода, год?
– Мне ясновидящие по штату не положены.
– Что ж, господин полковник, если год спустя их все еще не займут, то через год с хвостиком вы можете на меня рассчитывать…
Москва, 2004
