Почти не придуманные истории - Александр Лепехин

Ну, так вот. Играем мы в футбол, вдруг к нам подбегает запыхавшийся наш друг Мотя. Он настолько запыхался, что из себя мог только выдавить:

– Ребята! Ребята! – на большее у него не хватало сил, мы столпились вокруг него, с нетерпением спрашивая:

– Ну что? Что?

– Война началась! Ура! – наконец выкрикнул он.

Мы все сразу представили, как мы одной левой побеждаем всех врагов и возвращаемся с победой домой героями. Забыв про футбол, все стали живо обсуждать эту радостную новость. Когда радостный и возбужденный Шурка вернулся домой, то увидел заплаканную мать. На его вопрос:

– Что случилось?

Мать ответила:

– Горе большое. Война сынок.

«Да какое же это горе?», – подумал про себя Шурка. Но вслух сказать это не рискнул.

Многих мужчин призвали в армию и Шуркиного отца тоже. Ему тоже хотелось на фронт. Но за другими заботами это желание как-то притупилось. Ему, вместе со старшим братом, приходилось выполнять работу взрослого мужчины не только дома, но и в колхозе. В июле его старший брат с другими старшеклассниками уехал, как сказали: «На окопы». Понятно – строить оборонительные рубежи. Только потом он узнал, что их увезли в Смоленскую область под город Дорогобуж. Там они попали в окружение, но все вернулись домой уставшие и повзрослевшие.

А так все шло, как шло раньше в мирное время. Только мужчины и молодежь собиралась на занятия. Они ходили с деревянными винтовками, учились штыковому бою, бросали гранаты, изучали оружие и технику, рыли окопы. Ребятам тоже хотелось заниматься вместе с ними, но им, на эти занятия, разрешали только смотреть издали.

Первого сентября 1941 г. открылась новая школа. Большая, белая, двухэтажная, кирпичная. Раньше здесь стояла церковь, ее разобрали и из этого кирпича построили школу. Они проучились в ней уже две недели, как однажды, сидя на уроке, он увидел, как к школе подъехали грузовые машины, в них залезли старшеклассники, в том числе и его старший брат Николай, и уехали. На перемене учительница отдала Шурке сумку брата и велела отнести домой. На вопрос «Куда они уехали?» Она негромко сказала: «Оборону от фашистов строить?» Все остальные школьники со следующего дня пошли не в классы, а на поля собирать урожай. Однажды, когда они собирали свеклу, над полем появился наш самолет и на него напали два немецких и начался воздушный бой. Все смотрели, как завороженные, как наш самолет, делая немыслимые маневры в воздухе, отбивался от фашистов. То и дело раздавались пулеметные очереди и на землю падали стреляные гильзы. Один немецкий самолет задымился, но тут вдруг наш самолет вспыхнул и упал на землю. Мы все побежали к месту падения, но взрослые нас туда не пустили, а через некоторое время подъехал грузовик, туда погрузили обломки самолета, погибшего летчика и увезли. Потом мы долго еще находили на этом месте мелкие обломки самолета и стреляные гильзы. Это было для нас большой ценностью.

Через неделю пришло письмо от брата. Он писал, что устроились хорошо. Разбили их на мужские и женские бригады, работают много, но весело. По дорогам тянулись в тыл бесконечные колонны беженцев, которых бесплатно кормили в столовой у Чайной, и бесконечные стада коров и овец. В сторону Тулы ехали машины с оружием, шли колонны солдат. В начале ноября стали слышны взрывы. Бои приближались к селу.

Дедилово готовилось к обороне. Саперы сожгли мост у Чайной, но мост у мельницы в сторону Жиловских выселок не хотел гореть, так его и бросили обгоревшим. Было слышно, как у села Панино идут бои. Тут на селе появились наши танки, небольшие юркие, выехали на дорогу в сторону Жилой, командир забрался на Покровку и в бинокль стал рассматривать местность, но его тут же обстреляли немецкие танки и ранили, его на танке повезли в госпиталь, который развернули в новой школе. Наша радость, при появлении танков, сменилась недоумением, а когда приехали два немецких танка и расстреляли наших четыре, а наши ни одного выстрела не сделали по ним. Тут мы вообще приуныли. Так эти разбитые танки и стояли еще долгое время на бугру у школы. Наши танкисты не погибли, их просто не было в танках, все ушли куда-то. Потом мы с этих танков долго еще пробку на поплавки срезали. Потом приехали наши пушки и от школы начали обстреливать немцев в Выселках, те отступили.

В нашем доме поселилось остатки взвода, а может и роты пехотинцев. На 10 человек у них было одна винтовка, пистолет и пулемёт, который они потеряли при отступлении. Пришел командир и сказал:

– К утру пулемета не будет, всех расстреляю.

Когда стемнело, они все ушли, вернулись под утро, но уже 8 человек. Натолкнулись на немецкий пост, который их обстрелял. Потом пришел командир и дал еще один день, а командиру взвода, назовем его так, свой автомат. Солдаты стали просить его отца провести их к месту боя. Трудно без провожатого, да еще ночью. Отец, его звали на дерене дед Чукай, немного поворчав, «Тоже мне Аники-воины», собрался и повел их в лощину между Выселками. Мы с тревогой вслушивались в ночные звуки. Вдруг ночь разорвали выстрелы, потом еще и еще. Мать заметно побледнела, но виду не подавала. Примерно через час на улице появились люди. Впереди шел наш отец, сзади солдаты, один был ранен. Солдаты сгрузили оружие, его стало заметно больше. Когда они зашли в дом, то в свете лампы Шурка увидел, что все даже отец и его палка испачканы в чем-то красном. «Кровь», догадался Шурка. Мать стала приставать с расспросами: – Ну что там? Как? Целы?

Отец устало махнул рукой, за него стал говорить бойкий красноармеец: – У вас героический отец. И дорогу быстро нашел и немцев первым заметил. Тут уж мы им трепку устроили, никто не ушел. Еще мы машину командирскую с танком сожгли. Даже ваш отец в бою участвовал:

– А как же по-другому. Война-то народная, вот всем миром и воюем, – пробурчал усталый отец.

Утром пришел старший командир и велел построить солдат. Командир взвода вернул офицеру его автомат, сам встал в строй с немецким автоматом. Пулемет они нашли, правда чужой, но все же, а также притащили наши и немецкие винтовки и автомат.

Мой дед Андрей Петрович Чукаев. 1944 год

Командир роты посмотрел и сказал:

– Что-то у вас на семь человек оружия многовато. Вот это и это сдать во взвод огневой поддержки.

И осталось у них пистолет, пулемет, две винтовки. А автомат командир так себе и оставил. Потом солдаты чистили оружие. Шурка все рвался им помочь. Ему даже дали почистить некоторые детали и подержать винтовку.

Показали, как пользоваться оружием, как целиться и стрелять. Затем их позвали копать окопы. Окопы копали на высоком берегу Шиворони, начиная от Пушкарей и до Конопки. Готовились к нападению немцев со стороны Выселок. Но все вышло по-другому. Немцы прорвали нашу оборону у Бородино и вышли в тыл нашей обороне у Дедилово. Начался кровопролитный бой. Пулеметчики в своих окопах дрались до последнего патрона, так они и погибли на своих боевых позициях. У новой школы стояли пушки, которые вели огонь по наступающим танкам и пехоте, немцы захватили наши пушки и школу, но решительной контратакой солдаты отбили все назад. Внутри школы кипел бой, а орудия, которые стояли рядом вели огонь по врагу, не смотря на огонь немецких пехотинцев из школы. В школе шел бой за каждое помещение. На одном этаже в одном классе были наши солдаты, а в соседнем – немецкие. Немцы кидали гранаты, наши солдаты их ловили и кидали в немцев. То и дело возникали рукопашные схватки. В ход шло все и винтовки и саперные лопаты, и ножи и просто штыки от винтовок. Об этом нам потом рассказал наш раненый солдат, которого мы прятали на чердаке, за печной трубой до прихода наших.

Пришли немцы. Большая часть ушла в сторону Венева. День и ночь по дорогам ехали машины и бронетехника. Недалеко от Шуркиного дома обосновалась немецкая кухня. Голодную ребятню, как магнитом, притягивали ароматные запахи. Они обступали кухню, но близко не подходили. Повар, пожилой немец, хлопотал у кухни. Видимо вспомнив своих детей, стал подкармливать ребят. Опалит головы, ноги и всякие остатки от курей, обжарит и отдавал ребятне. Кто-то из ребят постарше бросил в него камень и все дружба кончилась.

Через две недели пришли наши. Немцы спешно отступали. И решили они все жилые дома сжечь. Подожгли и Шуркин дом. Отец со старшими дочерьми начал его тушить, а Шурке наказал:

– Беги по деревне. В тех домах которые не горят, пусть быстро затапливают печи, перекрывают трубы и выбивают окна.

Не уточняя зачем это надо, Шурка побежал по деревне. Эта мысль моментально разнеслась по деревне. Подходят немецкие поджигатели к дома, а там окна выбиты, дым из окон идет. А если учесть, что наша кавалерия вот-вот в деревню ворвется, то им не подробностей. Они бегут к другому дому, который целый и поджигают его. Так добрая половина деревни от пожаров спаслась. И это среди зимы. Народ долго еще благодарил деда Чукая за это. Из 1100 домов более 900 было сожжено и люди с большими трудностями пережили зиму.