Здравствуй, 1984-й - Дмитрий Валерьевич Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Николай Николаевич, а давайте Вы случайно посетите это мероприятие и сами убедитесь, что всё «чинно и благородно, по-старому», — процитировал я фразу из кинофильма.
— Пожалуй, так и сделаю, а Фарановым, младшему и старшему скажи, пусть тише болтают.
— Не звал я старшего, семиклассника позвал, а то боюсь, что Аленку не отпустят одну, — припомнил я.
— У неё в десятом ещё братец учится, вот они и обсуждали, стоит или нет за неё у родителей просить, — пояснил директор. — Ладно, иди, и ещё раз молодец, что врать не стал, поступок взрослого человека. И это, на следующей недели тебя, скорее всего, вызовет твой спасённый пострадавший, меня уже известили.
Я ушёл, вспоминая своё прошлое в другом теле, и вспомнил, что через год директор ушёл с работы, вроде как заболел сильно. Я не интересовался, что с ним случилось, а жаль. Надо, как-то намекнуть, мол, выглядите плохо. Пройдя мимо стукачки-училки, сверлящей меня взглядом, зашел на урок истории. Кроме меня в классе была ещё и Кузякина, уже сформировавшаяся девочка с заметной грудью.
— О, Штыба! — фамильярно начала она. — Хорошо, что ты пришёл рано. Ты нас на день рождения пригласил? Верка сказала.
— Да, Диана, извини, что не лично. Архарова сказала, что сама поговорит.
— Да ерунда, я вот что скажу, день рождения без музыки это ни о чём. Хочешь, я свою принесу? У меня есть магнитофон «Казахстан -101», стерео, и радио там есть, встроенное. Весит прилично килограмм восемь, сама не донесу.
— Диана, отличный подарок! — обрадовался я.
— Ты очумел, Штыба! Какой подарок! Я на время принести могу! — пошла пятнами Кузякина.
— Да я понял, подарок в том, что музыка у нас будет. Я и не подумал про неё, а ты, видишь, умница какая. Кассеты, батарейки? — быстро сказал я, видя, что класс стал заполняться детьми.
— Есть всё, — буркнула она и, обернувшись, язвительно добавила — тоже подарок!
Есть у неё! Надо всё равно взять про запас батареек, сколько же они стоят? Копеек тридцать, вроде, но видел и дешевле, надо восемь штук. Куплю в универмаге.
Тема урока — культура народов России во второй половине девятнадцатого века. Я ещё раз перед уроком бегло прочитал заданные параграфы и тут же с удивлением узнал, что не зря я это сделал.
— Штыба, к доске! — прошипела историчка.
Выхожу, с неудовольствием оглядывая в очередной раз свою неказистую одежду.
— Кто из деятелей культуры являлся основоположником критического реализма в грузинской литературе? — с ходу начала валить меня училка.
Не повтори я параграф перед самым уроком, хрен бы запомнил, а так я бодрым веником ответил:
— Чавчавадзе Илья Григорьевич.
— А что он говорил про русскую культуру? — продолжила допрос историчка.
«Она валит меня, что ли?» — неприятно удивился про себя я.
Глава 10
Но короткая память у меня всегда была хорошей, почти идеальной, и я уверенно, почти цитируя, отвечаю:
— Русская культура оказала большое, руководящее влияние на путь нашего развития, оказала воздействие на то, что составляет нашу духовную силу, наше сознание, нашу мысль… Нет среди нас ни одного общественного и литературного деятеля, не носящего в себе воздействие русской литературы.
Класс изумлённо выдохнул, читая эту фразу в своих учебниках, а вот учительница скривилась и продолжила гонять меня по теме. Я отвечал, как бог, и уже ждал законную пятёрку, как раздался голос исторички.
— Что ж, неплохо, вижу, читал немного. Три.
— Ольга Петровна, а почему три? Я проверяла, всё правильно он отвечал! — не выдержав, с места спросила Архарова.
— Ты вообще молчи! У тебя между четверкой и пятёркой было, а сейчас, я вижу, к четверке ближе, — взвизгнула на свою бывшую любимицу наш классный руководитель. — Может ты в Штыбу влюбилась и вы уже по кустам обжимаетесь?
У Веры глаза стали набухать слезами.
— Оль Петровна, а тебе что, завидно? Никто не обжимает? Так ты не будь такой злой! — глумливым голосом неожиданно произнёс Кондрат.
Класс хоть и офигел от неожиданного наезда на одного из их лидеров — Веру Архарову, но, тем не менее, заржал совершенно по-конски.
— Вон из класса! Два! И с родителями завтра! — бесновалась классуха.
— Я могу сегодня с отцом прийти к Вам домой, он бухой, конечно, как обычно, но объяснит, почему девочек обижать не надо, — уверенно сказал Кондрат, выходя из помещения.
Ольга Петровна моментально заткнулась. Батя у Кондрата был заслуженным сидельцем, и в настоящее время отбывал короткий срок на свободе, явно примеряясь кого-нибудь пырнуть ножом и уйти в привычную для себя среду обитания лет на восемь. Ольга Петровна уже пожалела, что вызвала родителей в школу. Батя Кондарата мог её и в переулке встретить, благо, жили они рядом, а поскольку трезвым он бывал редко, диалог мог пойти по любому пути, от удара в ухо до поцелуев взасос, и училка это знала. Такая вот простая деревенская жизнь. Но Кондрат — красава, конечно! Что ему двойка? Он свалит после восьмого и, как я помню, займется ремонтом машин. Когда я его встретил в будущем, у него своя покраска была, ну и кузова вправлял. Никакие литераторы ему не пригодились в жизни, тем более революционно настроенные. Урок не то чтобы был сорван, но лютовать историчка перестала, а после урока побежала жаловаться к директору. Тоже что ли сходить стукнуть? Да нет. Мало ли чё там у неё случилось, что она взбрыкнула. Я за годы семейной жизни привык к таким проявлениям женского характера и сейчас свою мудрость в новом теле не растерял. Да и директор сам ей вставит шершавого, думаю.
Наезд училки сначала сбил Веру с толку, но она взяла себя в руки и на перемене подошла ко мне у всех на виду.
— Толя, надеюсь, ты не подумал, что я с тобой в кустах кувыркаться иду, как эта идиотка сказала? — спросила она требовательным тоном.
— С чего бы? Моя девственность жене достанется! — пошутил я.
— Да ладно! Ну ты… такой! — и Верка как-то по-иному оглядела меня, приняв мою шутку за чистую монету. — А Кондрат твой молодец, шикарно отбрил эту сволочь, только не досталось бы ему от Николай Николаевича.
— Он мальчик взрослый, разберётся, — сказал я и, сложив принадлежности в дневник, пошёл на следующий урок.
У нас в школе была пятидневка для восьмиклассников, и каждый день было примерно по шесть уроков, но, как часто бывает в провинции, то заболеет кто, то уволится. Так и
