Взгляд висельника - Александр Варго

Голоса отвлекли ее от просмотра ролика с каким-то парнем, обещавшим наказать тех, кто издевался над Мечниковой. Ему наверняка и невдомек, что она уже не нуждается в защите. Но Хрулевой вдруг стало страшно. А что, если он не шутит? А что, если он узнает, чем закончилась их шутка?

«Шутка?! Ты серьезно считаешь шуткой издевательства над человеком?!» – «Но я же только привела ее в парк, – попыталась оправдаться сама перед собой Влада». – «Этот парень из ролика разозлится и убьет вас всех, – продолжал издеваться внутренний голос. – Тебя в первую очередь».

Когда раздались живые голоса из прихожей, она едва не закричала от радости. Но радость сошла на нет, когда она поняла, кто в квартире. Мать вернулась не одна. Такого еще в их квартире не было. Отец ушел от них год назад, и все это время ни один мужчина не переступал порога их женской обители. Обители. Если не считать алкоголя, то с моралью у них все в порядке. Влада усмехнулась собственным мыслям, выключила компьютер и пошла знакомиться, возможно, с будущим папой.

Они сидели в зале. Мать показывала неряшливого вида мужику фотоальбом. Чужому мужику – их альбом. Где на снимках она и папа.

– О, Владочка, ты дома? – улыбнулась мама.

– Неожиданно, да? – язвительно спросила Влада, но мать, казалось, этого не заметила.

«Или исполняет перед гостем», – подумала девочка.

– Иди к нам, дочка. Мы как раз до твоих детских снимков дошли.

Влада прошлась по комнате. Оценивающе посмотрела на гостя. Всем видом показала, что оценила она его не выше жвачки, прилипшей к подошве. Присела с мужчиной рядом и протянула ему для рукопожатия свою хрупкую ладошку. Не по-девичьи, а по-мужски, с вызовом.

– Как зовут нашего нового папу?

Мать ахнула.

– Владислава!

– Да, меня зовут Владислава, – издевалась девочка.

Мужчина неловко повел плечами, но все-таки пожал руку Владе.

– Михаил.

Владка заметила, как он наступил левой ногой на правую. Дырка, – подумала она. – На носках дырка, а он ее скрывает.

– Дядя Михаил? – девочка выдержала паузу. – Или папа Миша?

– Что ты такое говоришь, паршивка? – возмутилась Людмила Андреевна.

– Па-па Ми-ша, – произнесла по слогам девочка, будто пробуя на вкус это словосочетание. – По-моему, здорово, а?

– Перестань паясничать! И иди в свою комнату! Сейчас же!

– Да, мамочка, как скажешь.

Влада встала и пошла к двери. Остановилась и, повернувшись к гостю, сказала:

– У нас тут гармония. Кстати, а вы не уйдете к шлюхе помоложе?

– Выйди вон! – Людмила Андреевна вытолкнула дочку за дверь.

Влада с чувством выполненного долга пошла к себе в комнату. На лице играла блаженная улыбка, но в душе скребли кошки. Владке очень хотелось плакать.

Возвращаться на работу не было ни желания, ни сил. Саша заметил, как на него действуют собственные переживания. Слабость и головные боли. И так после каждой встряски. Скажи ему кто-нибудь еще лет семь назад, что он, как семидесятилетняя бабушка, будет сидеть с тонометром после каждой встряски, он бы поколотил придурка. В тридцать семь лет мерить давление и охать он считал делом постыдным. Но причину этого он видел в поведении жены. Он переживал за сына, переживал на работе и переживал за Лиду. Конечно, не за саму Лиду, а за их отношения, зашедшие в тупик. В общем, поводов для самоистязания было полно, и он их все использовал.

Александр приготовил омлет и салат из огурцов и помидоров. Поставил чайник на плиту и позвал сына. Он уже не злился на него. Саша был вспыльчив, но отходил практически сразу же. То есть, конечно же, обидные слова успевали выскочить из его рта, и поэтому потом приходилось извиняться. Неловкий момент, чертовски неловкий, но после извинений он чувствовал себя лучше. Будто груз сбрасывал с плеч.

Сергей вошел в кухню и на удивление отца не пошел обедать к себе в комнату. Он сел за стол, взял вилку и посмотрел на Александра.

– Пап, а ты чего не ешь?

– А? Да, я сейчас.

Саша как-то суетливо присел, взял вилку и снова положил.

– Не могу я так!

Сережа поднял на него взгляд.

– Сынок, ты это…

– Пап, я знаю и не обижаюсь.

– …я очень за тебя волнуюсь, поэтому и… – говорил Истомин, но когда услышал «я не обижаюсь», замолчал.

– Я знаю, – повторил Сережа и принялся за омлет.

– Правда? – недоверчиво спросил Александр. – Ты же знаешь, я тебя очень люблю.

– Я знаю, – терпеливо повторил ребенок.

Его ребенок. Он очень повзрослел. В такие моменты, после гребаных собственных извинений, когда сын вел себя не как капризный подросток, на Истомина накатывала волна ласки и любви. Ему хотелось обнять сына, поцеловать. Он бы так непременно и делал, но все чаще Сережа выказывал недовольство этими «сопливыми обжималками». Да, он так это и называл: «сопливые обжималки».

– Спасибо, пап.

Александр очнулся. Он так и не притронулся к омлету. Сережа вымыл тарелку и поставил на полку для сушки.

– Наелся?

– Да, спасибо.

– Как дела в школе?

– Все нормально.

Еще год назад он был уверен, что ответ сына «все нормально» ничего другого и не значит, как то, что у Сережи действительно все нормально. Сейчас он сомневался.

– Расскажи, – просто предложил Саша и уже готов был услышать: «Пап, не начинай, а». Но Сережа потоптался у двери, потом подошел к столу и присел напротив отца.

– Есть кое-что, – начал он.

Гость ушел. Именно этого Влада и добивалась. Сейчас начнется. Но мать не шла к ней. Не шла поучать ее. Влада выключила телевизор, подошла к двери и выглянула в коридор. Мама была на кухне. Владислава не видела, но знала – мать пьет. Только Влада думала, что перед этим она зайдет и устроит взбучку непокорной дочери.

Влада медленно прошла по коридору. У кухни остановилась. Мать сидела спиной к двери. Влада собиралась незаметно выскользнуть на улицу. Не удалось.

– Ты почему так поступаешь со мной? – почти шепотом произнесла женщина, так и не повернувшись к дочери.

Если бы мать начала орать, Владка ни на секунду бы не задержалась в квартире.

– А как я должна поступать?

«Нарываешься», – подумала девочка, но было уже поздно.

Мать повернулась к ней.

– Ты виделась с отцом? – с вызовом спросила Людмила.

– Какая разница?

– Ты с ним виделась, – постановила Люда.

– Нет. Он звонил мне вчера. И все! Я не пойму, какая разница?

Влада поняла, что все-таки придется покинуть квартиру по-английски, не прощаясь.

– Вы меня живьем хороните. Сначала он, а теперь ты. Это же он попросил тебя так вести себя со мной?

Это не было похоже на вопрос, но девочка все-таки ответила:

– Нет. Он меня ни о чем таком не просил.

– А о чем он тебя просил?

– Ни о чем.

Людмила вскочила с места и дернула дочь за руку.

– Отвечай, паршивка, о чем ты разговаривала с этим кобелем?!

Влада дернулась и оттолкнула мать. Женщина споткнулась и упала на пол. Влада развернулась и выбежала в коридор.

– Почему ты покрываешь этого ублюдка? – услышала она, когда надевала куртку. – Ну и убирайся, тварь, к своему папаше! И чтоб я тебя больше здесь не видела!

Влада выбежала на улицу и только теперь заметила, что плачет. Ей было жаль маму. Она одновременно и жалела маму, и ненавидела ее. Ненавидела ее, отца, себя. Она ненавидела всех, кто был причастен к разводу родителей год назад.

Людмила очень любила мужа. И именно поэтому его уход стал для нее трагедией. Горем, которое она заливала спиртным. Сколько она могла вытерпеть от него, одному Богу известно. Терпела и могла бы терпеть еще. Приди он сейчас, спустя год, к ней и покайся: мол, так и так, дурак был, все осознал, прости, – она бы простила. Она бы обязательно простила. Вот только не придет он. Ни сейчас, ни потом. Он бросил ее. Навсегда. Ее бросили все. Мать, которая так желала ей счастливой жизни, что буквально «запилила» зятя. В итоге их разборок у нее ни матери, ни мужа. Маме стало скучно, и она перестала к ним ездить. Да и слава богу. А то бы она не позволила выпить и глотка. А Люде ой как надо было напиться. Дочка покинула ее сразу же после ухода отца. Нет, они фактически жили в одной квартире, но у каждой из них была своя территория.

Владислава была копией своего отца, и Люда очень боялась, что во всем. Любовь к противоположному полу у бывшего мужа не остывала, даже когда он был рядом с ней. Голова его находилась в постоянном движении. Он оценивал женщин, как товар на прилавке. Люда прекрасно понимала, что рано или поздно ее цена будет несколько ниже, чем новой пассии супруга, и тогда он решит бросить ее. Как в воду глядела. Он ушел, забрав с собой ее мать и ее дочь. Люда осталась совершенно одна.

Все ей завидовали. Нет, не сейчас. Тогда. Пятнадцать лет назад. Красавец, не пьет, не курит. Да и она была на седьмом небе от счастья. Наверное, она слишком долго там была, что не заметила, когда этот красавец залез на ее подругу. Слезы, сопли, обещание убить обоих. В результате подругу она так и не простила, а мужа… кобеля-мужа простила. И тогда, и потом еще много раз. Люда даже хотела родить ему еще ребенка, чтобы удержать, но врачи вынесли приговор: рожать она больше не сможет. Черт! А что, если?.. Приходило ли ей в голову, что он бросил ее именно из-за этого? Ни разу. А что, если он действительно хотел мальчика, наследника? Наследника? Чего у него наследовать? Блядскую натуру? Она снова заводилась. Желание разобраться в себе, в ситуации, которой без малого год, каждый раз перерастало в эмоциональный срыв со всеми вытекающими – с битьем посуды и крушением мебели. И непременное распитие. Каждодневное заливание горя.