Грамота самозванца - Андрей Посняков

– Приведут, – осклабился Дюпре. – Или я плохо знаю людей. Видели бы вы их рожи, когда я упомянул о ливрах. Заметьте – только упомянул.

– Не знаешь, тот пойманный гугенот не заговорил?

– Нет. Умер под пытками.

– Жаль… Кто ж так пытал? Не иначе – братец Клотар?!

– Он… Что и говорить – перестарался. Уж останется теперь без половины жалованья, если вообще не выгонят.

– Не выгонят. Где еще такого палача найдут?

– Это верно…Эй, Ганье, кабатчик! А ну, тащи сюда вина. Да только не того пойла, что подавал студентам!

А парни – Иван, Митька и дожидавшийся их за углом Прохор – живо припустили домой. Было о чем подумать! Тем более что Прохор сообщил не очень-то радостную вещь – оказывается, на кафедрах интересовались сразу двое!

– Один, судя по одежке, гугенот, другой – аристократ, одетый как испанский гранд. Оба уже немолоды, с одинаковыми седыми бородками.

– Этого еще не хватало! – Иван с чувством сплюнул на мостовую. – Не понимаю только, с чего бы нами интересоваться гугенотам?

– Именно нами интересовались? – уточнил Митрий.

– Сказали – русскими. – Прохор скрипнул зубами. – Видать, Рене не выдержал, выдал.

– Так ты думаешь, его схватили?

– А иначе как объяснить?

– Да-а… дела…

– Бежать надо, ребята! Бежать! И так уже здесь засиделись.

Оба – и Иван, и Митрий – склонялись к тому, чтобы согласиться с Прохором. Бежать… Похоже, это оставалось теперь единственным выходом – ведь кольцо сжималось: фальшивый художник Дюпре интересовался Прохором, а двое – сразу двое незнакомцев – всеми тремя русскими. Значит, догадались… Значит, Рене… Или… Камилла? Нет, откуда она могла знать о Прохоре и Митьке? Ничего такого Иван ей не рассказывал.

Бежать! И – немедленно. Не хватало еще оказаться втянутыми в чужие дела – больно оно надо! Возвратиться на родину, коли уж на то пошло… Но – как? Не зная страны… Ведь Париж это еще не вся Франция. Жан-Поль! Вот кто должен помочь! В конце концов, и он приложил руку к этим событиям.

– Вернуться на свою родину? – почесав белесую шевелюру, переспросил нормандец. – Это не так просто устроить… понадобятся средства… Но – можно. А что случилось?

Друзья рассказали о встречах с Дюпре и о расспросах на кафедрах, чем вызвали озабоченность нормандца.

– Узнать о вас могли только через Рене! Значит, он схвачен. Черт… Ладно. – Жан-Поль улыбнулся. – Придумаем что-нибудь, главное, что вы все же не гугеноты. Однако меня очень тревожат эти расспросы на кафедрах. А ну, поподробнее – что за люди туда приходили?

– Прохор говорит – двое, – пояснил Митрий. – Оба с седыми бородками, только один гугенот, а другой вроде как из аристократов.

– С чего вы взяли, что один из них – гугенот?

– Одет как гугенот… А второй – как испанский гранд.

– Ах, одет… Одинаковый возраст, бородка… Гугеноты обычно одеваются в черное… как и испанские гранды. Это не один и тот же человек, часом, а?

– Не знаем, – честно признался Митька. – Сами-то мы их не видели, только со слов.

Иван в это время стоял у окна, с интересом рассматривая прохожих. Был тот самый восхитительный предвечерний час, «апре миди», когда еще не навалились сумерки, но полуденный зной уже спал и ласковое майское солнце спокойно улыбалось посреди мягкой лазури небес. Приятно было пройтись в такой час по узеньким парижским улицам, посидеть в многочисленных кабачках, выпив с друзьями пару-тройку бокалов вина, прогуляться по набережной, подставив лицо свежему ветерку, покормить птиц у Нотр-Дама. Сверху было хорошо видно, как Цветочная улица постепенно заполнялась народом – студентами, булочниками, зеленщиками, возвращающимися домой рыбаками. Кое-кто из кабатчиков уже выставил на небольшой площади столы и скамейки, тут же занятые гуляющими. Кто-то пел, кто-то кричал, размахивая шляпой, двое мальчишек, привлекая зевак, от души мутузили друг друга прямо посреди улицы.

– А ну, наддай ему, парень!

– Справа, справа заходи!

– Ставлю два су на того, что слева!

– Два су? Против моих трех, идет?

Иван и сам с интересом следил за драчунами, покуда вдруг не увидал рядом… человека в сером плаще! Тот самый? Или – нет? Показалось? Во всяком случае, стоило это проверить.

– Я сейчас, – бросил Иван друзьям и, схватив шляпу, бегом бросился к лестнице.

Когда он спустился на улицу, драчуны уже разошлись, к вящему огорчению столпившихся зрителей. «Серого» тоже нигде видно не было, может быть, и впрямь показалось.

Иван прошелся по улице, доброжелательно улыбаясь прохожим. Улочки кругом были старинные, узенькие, едва разойтись, в середине – глубокие, канавкой, по краям – выше. Когда-то ходить по высоким и сухим краям улиц считалось привилегией знатных и уважаемых людей, впрочем, и сейчас это правило исполнялось. Иван почтительно посторонился, сошел на середину, пропуская медленно бредущего старичка с палкой. Потом снова поднялся на край… И был нагло сбит каким-то нахалом.

– Позвольте, сударь! – Иван немедленно схватился за шпагу – иначе его просто сочли бы трусом.

Обидчик – высокий худощавый мужчина лет сорока пяти с узенькой седоватой бородкой – лишь ухмыльнулся в ответ.

– Ваш возраст, месье, вовсе не дает вам право вести себя вызывающе! – вполне вежливо заметил Иван. – Вы бы вполне могли попросить меня уступить дорогу, я б уступил… из уважения к вашим сединам.

– Не тебе, воробышек, щебетать о моем возрасте, – желчно отозвался незнакомец, явно напрашивающийся на скандал. Рука его, затянутая в тонкую коричневую перчатку, покоилась на эфесе внушительной шпаги; затянутая в черный бархат фигура, несмотря на возраст, дышала ловкостью и силой. Вообще, седобородый был явно не из простых – накрахмаленные брыжи, черный, усыпанный мелким жемчугом камзол, узкие вязаные штаны с панталонами-буфами, на ногах – изящные туфли. Гранд! Одет как испанский гранд! Или – если убрать жемчуг – как гугенот! Однако…

– О, птенчик совсем потерял дар речи! – откровенно потешался незнакомец. – Видать, сомлел.

– Сомлел, – сжав кулаки, отозвался Иван. – От удивления наглостью столь пожилого человека!

– Ах ты, щенок!

Седобородый не на шутку разозлился и, сняв перчатку, на глазах у многочисленных зевак бросил ее в лицо Ивана. Правда, не попал, но это не имело никакого значения – оскорбление было нанесено.

Юноша подбоченился:

– Вы ищете ссоры, сударь? Считайте, что уже нашли.

– Ого! Воробышек топорщит перья? Послезавтра в полдень, в воскресенье, жду тебя у тополей рядом с аббатством Сен-Жермен.

– У Сен-Жермена? Договорились. Всенепременно приду.