Вернуть на круги своя - Антон Демченко

— Э-э, господин хороший, вы бы отпустили его. Все ж, в приличном месте находитесь, — прогудел городовой, кажется, вновь почувствовавший себя в своей стихии. Ну, как же! Мордобитие, это его дело!

— В приличном? С каких это пор, в приличных местах, пьяные ублюдки угрожают здоровью маленьких детей? — я резко обернулся к блюстителю порядка в белоснежной шинели, и франт, удерживаемый моей ладонью, коротко вякнул. Потеряв равновесие, он засучил ногами по льду и захрипел. Очевидно, шарф слишком сильно сдавил его горло. "Выключив" это недоразумение, чтоб не сбежало, я отпустил свою нежданную ношу и, брезгливо вытерев платком заляпанную кровью перчатку, с интересом взглянул на задумчиво жующего ус городового.

— О как? — протянул служака, и вдруг рявкнул. — Прошка!

Материализовавшийся тут же, верткий мужичок в форменной одежде градского служителя, вопросительно взглянул на городового, и тут же поник.

— А что… ежели б Ратьша его не пустил, он, глядишь, и ему морду-то располосовал. Пьяный же, ваше благородие, — затараторил служитель.

— А ну, охолони. Ты здесь, для чего поставлен? За порядком следить? Вот и докладывай, что произошло… раз сам не уследил. Ну!

— Да я… В общем, господин этот, как на площадь вышел, уж было видно, что принявши… Ермил его остановить хотел, а тот ему в зубы, да прямым ходом к катку. А Ратьша, что у входа, ну… с коньками там, помочь чем, он его и пропустил… побоялся перечить. Ну уж, предупредил меня, да Торма, чтоб приглядывали за пьяным, но оно так быстро все… мы и не успели… — чуть медленнее, но все так же, на одном дыхании, выдал Прохор.

— Дальше, — хмуро потребовал городовой.

— Так это… а что дальше-то? Как детишки на него налетели, он разорался, я уж было броситься хотел, как он руку-то на них поднял, а тут, господин вот этот, крик ребятенка услышал, да эдак в ладоши и хлопнул. Бузотера-то в сугроб и унесло…

— Дела-а, — протянул полицейский, смерив взглядом валяющегося у нас под ногами франта, успевшего залить лед сочащейся из носа кровью. После чего, взглянул на меня и, скривившись, пожал плечами. — Уж извините, господин хороший, но этого субчика я отве… зу в участок.

— Что ж… — давно не радовавшая меня своим присутствием, красная пелена боевого безумия почти рассеялась, и я тряхнул головой, разгоняя ее остатки. — В таком случае, прошу утром передать этому… хм… недостойному господину, что послезавтра его поручников с нетерпением будут ждать в доме Старицких. А на случай, если он окажется, не только пьяницей, без стыда избивающим детей, но и трусом, объясните, чем для него будет чревато уклонение от хольмганга. Из-под земли ведь достану, урода…

— Сделаем. Не сомневайтесь, — кивнул городовой и, воспользовавшись наговором, подхватил пребывающего без сознания виновника переполоха над землей, надежно зафиксировав его в захвате. Неплохо, совсем неплохо готовят нынче господ полицейских в Хольмграде… Отлевитировав поганца на несколько метров, городовой вдруг обернулся. — Значит, в доме Старицких, да?

— Именно так.

— Уж будьте покойны, ваше сиятельство, проследим за этим делом, со всем тщанием, — усмехнулся полицейский. — Мы его еще и в черные листы внесем, чтоб сбежать из города не вздумал. Ишь, поганец, моду взял, детей бить!

— Благодарю, — мы кивнули друг другу и разошлись в разные стороны. Полицейский потащил свою добычу в околоток, а я двинулся к семье. Толпа, убедившаяся, что продолжения спектакля не будет, уже успела рассосаться, так что мне не пришлось продираться сквозь нее.

Лада и Верея все еще продолжали суетиться вокруг детей, отчего Родик уже явно начал уставать, а вот Беляна, кажется, просто купалась в волнах ласки, излучаемых матерью и ее подругой. Вент стоял рядом с безучастным видом, вот только расстегнутое пальто и пиджак явно показывали, что адъютант Телепнева находится на боевом взводе. Привычку таскать барабанник в кобуре-оперативке, он, в свое время, "срисовал" у меня, и если на беговой дорожке, слегка огрузневший за последние годы, полковник вряд ли смог бы показать хорошие результаты, то в стрельбе… Скажем так, впервые увидев, как Толстоватый работает со служебным барабанником "Ратник", несамовзводной тяжеленной дурой калибром в четыре линии, моя первая мысль была: "пулемет". Вторая – "снайперский пулемет", несмотря на всю ее несуразность. Потому как, высадить все семь пуль за две с небольшим секунды, и ни разу не промахнуться на дистанции в двадцать пять метров, это надо уметь… Толстоватый умеет.

— Как тут? — поинтересовался я у полковника и тот, повернув ко мне абсолютно невозмутимую физиономию, коротко кивнул.

— Тихо. Это не провокация… по крайней мере, продолжение действа явно не предусмотрено, — проговорил Толстоватый и я в очередной раз порадовался, что поведал другу всю нашу историю без купюр и недомолвок. Без его крепкого плеча, нам было бы гораздо труднее пережить все происходящее в последнее время.

— Ну и замечательно. Там, вроде бы тоже разобрались. Остальное завтра, — ответил я.

— Поручником возьмете, Виталий Родионович? — почти шепотом спросил он. Я кивнул. Из глаз Вента Мирославича тут же исчез металлический блеск и он, растянув губы в улыбке, обратился к нашим женщинам. — Думаю, катка на сегодня хватит, как считаете?

— Мне тоже так кажется, — поджав губы, проговорила Верея, но заметив, как погрустнели лица детей, переглянувшись с Ладой, предложила. — Но, сегодня праздник… Может, покатаемся по городу? Сейчас же на каждом перекрестке гуляния идут…

— На тройке! — тут же выпалил внимательно прислушивающийся Родик, а Беляна захлопала в ладоши. Полковник недоуменно переглянулся с супругой, и Лада тут же пояснила причины такой радости.

— У нас же нет выезда, автомобиль куда удобнее, так что, для них живая лошадь, как для Вента Мирославича его любимые дирижабли. Уж простите за сравнение.

— Что ж. Прогулка на санях по городу, звучит весьма и весьма приятно, и погода способствует. Эх, ладно, вспомним… — что именно хотел вспомнить полковник, договорить ему не удалось. Удар твердого локотка супруги под ребра, прервал реплику.

— Вот только попробуй что-нибудь сказать об ушедшей молодости, — деланно сурово проговорила Верея Нискинична, и ее муж тут же изобразил оскорбленную невинность.

— Побойся бога, серденько мое! Куда тебе еще молодеть? И так девчонкой выглядишь, скоро в обществе шептаться начнут, что на гимназистке женился! — и взгляд такой честный-честный.

— А что, Лада Баженовна, супруг ваш так же на лесть сладкую скор, а? — старательно пытаясь высмотреть в наших с Толстоватым глазах намек на насмешку, протянула полковничья жена.