Обманы зрения - Ирина Анненкова

Юрик отчаянно замотал головой, при этом пытаясь задвинуться поглубже в дальний угол дивана.

— Давай-давай, детка, колись быстренько, на что же именно ты собирался пустить эти деньги?

Юра сильно сгорбился, низко наклонил голову, так, что практически уткнулся подбородком себе в грудь, и застыл, внимательно разглядывая узор на толстом палевом ковре, не поднимая глаз на Аду. Было очевидно, что ни слова вытащить из него не удастся.

А впрочем, надо ли это?

Похоже, всё и так понятно.

Кажется, на юридическом языке это называется: «Вас лихо надули»!

Сбоку завозился начавший приходить в себя от внезапного и совершенно незапланированного появления супруги Петька.

— Ад, ты что? С цепи сорвалась? Да ты всё не так поняла! Тут это такое дело — всё ведь очень просто… — начал он заплетать словесные кружева, на которые был большой мастер. Ада, не поворачиваясь к мужу и не смотря на него, резко махнула в его сторону рукой, как бы призывая помолчать; как ни странно, так славно начатая речь оборвалась на полуслове. Обычно Петьку так просто было не заткнуть. Он умел виртуозно озвучивать любое вранье, при этом уверенно опираясь на небезызвестный постулат Геббельса: «Чем невероятнее ложь, тем охотнее в нее поверят». Главное — знать, под каким соусом сервировать это сомнительное блюдо в каждом конкретном случае. Нужно только понять, что именно хочет услышать тот человек, которому адресуются враки, тщательно перемешать желаемое с требуемым, и результат себя ждать не заставит.

Это что, было раньше не известно?

Да нет, Ада прекрасно изучила своего мужа.

Даже на вопрос: «Который час?» он отвечал уклончиво, а то ещё частенько переспрашивал: «А что такое?»

Но почему-то всегда хотелось самой поверить в то, что нет и никогда не было, вот ведь как!

Но сегодня Ада вовсе не желала слышать задушевного Петькиного вранья. Вдруг почувствовалась мертвящая пустота и нереальность происходящего с ней.

«Похоже, с меня всё-таки достаточно».

Мысль была равнодушная, серенькая, в ней не было никаких эмоций — ни обиды, ни гнева. Да, обманули, предали. Да, близкие люди.

Я не желаю ничего больше слышать и говорить. С меня просто довольно.

Ада еще раз внимательно и грустно посмотрела на племянника, молча прощаясь с маленьким неуклюжим мальчуганом, который весело ковылял рядом с ней по весенним лужам в далекий-далекий день, и в ее руке была крепко зажата его пухлая ладошка в мокроватой красной варежке — она их сама вязала, эти наивные варежки, и Юрик их обожал!

Ада спокойно взяла со стола лежавшую там толстенькую пачку и сунула ее в карман, затем протиснулась к племяннику и вытащила у него из-за спины вторую, в надорванной упаковке. Достала из нее несколько купюр и бросила их на стол.

— Похоже, тебе и впрямь здорово нужны деньги на какую-то дурь, — проговорила она, потом повернулась и, не взглянув на мужа, вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.

Антон Михайлович Ромашов пел. Слегка фальшиво, однако довольно энергично он выводил «Желтую подводную лодку», рассеяно разглядывая внутреннюю поверхность бокового окна своей черной здоровенной «Ауди». Водитель Алексей молча пробирался через вечернюю толкучку Ленинского проспекта, изредка бросая на шефа осторожные взгляды. Он работал у Ромашова уже давно, и поэтому хорошо знал, что если начальник напевает неумирающий хит группы «Биттлз», да к тому же уселся на заднее сидение машины, чего почти никогда не делал, даже в представительском автомобиле, то окружающим надо помалкивать, а ещё лучше — сделаться невидимками. Эти действия, на непосвященный взгляд невинные, людям, хорошо знающим господина Ромашова, безошибочно указывали на то, что Антона Михайловича что-то серьёзно раздражает и тревожит.

Накануне шеф прилетел из деловой поездки в Южную Корею. Самолёт задерживался, и Алексей до позднего вечера проторчал в противном «Шереметьево-2». Босс вернулся довольный, оживленный, даже многочасовой перелет и смена часовых поясов на нем не отразились. Подарил встречающему его водителю здоровенную бутылку какой-то корейской самогонки с плавающей внутри змеёй. И ведь не лень же было из самого Сеула тащить!

Алексей про себя улыбнулся. Шеф всегда ухитрялся привезти ему из дальних стран что-нибудь колоритное, не считаясь с проблемами транспортировки. Как-то раз даже припер из Мексики огромное сомбреро с полями, не уступающими своей шириной размаху крыльев небольшого авиалайнера!

«We all live in the yellow submarine!» — вновь задумчиво завел расположившийся на заднем сидении Антон Михайлович.

Была у него такая забавная черта — напевать при определенных состояниях души и тела. Причём каждому состоянию соответствовало своё музыкальное сопровождение. Скажем, работая с текущими документами, он частенько мычал «Город золотой» Гребенщикова. Собираясь дать разгон проштрафившимся сотрудникам, ласково мурлыкал «Seasons in the Sun». Когда же много лет назад Антону частенько приходилось укачивать в коляске сына Мишку, то сопровождал он это высокоинтеллектуальное действо исполнением «Варшавянки». Жену и тёщу так просто в дрожь кидало от его пения, но ребенок исправно засыпал, заслышав «Вихри враждебные веют над нами» в папином напористом исполнении.

— Что, вот что ты ребенку поёшь? — возмущалась Леночка, а Марина Семеновна из-за плеча дочери выразительно поджимала губы. — Спой нормальную колыбельную. «Спят усталые игрушки», например, или «Голубой вагон».

Антон вздыхал и отворачивался. Детского репертуара, в отличие от жены, он не помнил совсем. Да и зачем ему все эти Чебурашки, если процесс укачивания ребенка в его сознании прочно увязывался именно с «Варшавянкой», да и Мишка, кстати, совсем не возражал!

Сегодня был черед самой знаменитой в мире подводной лодки.

Ну что его сегодня понесло к этой докторше, Ариадне? Больше совсем дел не осталось? Да за десять дней его отсутствия много чего накопилось. Просто завались. А он отправился через полгорода к ней, что плохо отвечало элементарным требованиям здравого смысла.

Привычного смысла было маловато во всём, что касалось знакомства с этой особой. Вместо того, чтобы предоставить Алексею самому разбираться с девицей, лихо затормозившей об их машину, он зачем-то полез в утешители и благородные рыцари. Принялся вытирать слёзы, кормить-поить, отправил недоумевающего Лёшку ремонтировать маленький бирюзовый автомобильчик, и в довершение всего галантно повёз барышню сперва в магазин, а затем на дачу, доставлять престарелому родителю продукты и лекарства. Сам набился! Спрашивается, с какого такого перепугу?

Дача оказалась, правда, совсем близко от Москвы, в старом посёлке с невинным названием Ромашково. Узнав, куда им ехать, Антон Ромашов немедленно насупился. Всё школьное детство его исправно дразнили Ромашкой, в честь одноименного героя «Двух капитанов», по поводу чего случались регулярные драки. Детские и подростковые комплексы он считал давно изжитыми, однако любые ассоциации с ненавистным прозвищем неизменно его раздражали.

Адин отец Антону очень понравился. Старик хоть и поглядывал удивлённо, однако тактично молчал по поводу приезда дочери на чужом автомобиле, в компании неизвестного мужчины. Они пили чай на широкой застекленной террасе старомодного просторного дома под аккомпанемент любопытных взглядов немолодой дамы, сиделки и домоправительницы старого профессора. Александр Владимирович говорил на отвлеченные темы, типа урожая яблок в саду, а узнав, что гость понимает в компьютерах, обрадовался и попросил помочь разобраться с программой, которая у него никак не шла. Вот дед молодец, техникой интересуется!

Что ж, разобрались и с программой, невелика задача.

Выехав из посёлка, Антон притормозил на обочине.

— Слушай, ещё совсем не поздно. Хочешь, заедем и ко мне на дачу? Здесь недалеко, минут двадцать ехать. Я тебе свой дом покажу.

Ада внимательно посмотрела на него зеленовато-голубыми ясными глазами.

— Антон, мне бы не хотелось вводить тебя в заблуждение и давать повод превратно толковать наше знакомство. Я замужем, давно и всерьёз, и ни на какую дачу не поеду. Я очень признательна тебе за помощь, за всё, но, если можно, отвези меня, пожалуйста, домой.

Вот так! Антон прищурился:

— И что, муж тебя дома дожидается?

— Скорее всего, дома. Если, конечно, по каким-нибудь делам не уехал.

— То есть он в Москве?

— Ну да, а где ещё? — недоуменно моргнула Ада.

— Интересный у тебя, значит, супруг, — ехидно ответил Антон. — За те пять, — он поглядел на часы, — нет, уже шесть часов, что мы сегодня провели с тобой, он тебе что-то ни разу не позвонил. И ты ему почему-то не позвонила, даже попав в сложную ситуацию!

Ада озадаченно посмотрела на него.

— Ты знаешь, а мне даже в голову тогда не пришло позвонить мужу, — задумчиво сказала она.