Post Scriptum - Марианна Альбертовна Рябман

господина управляющего в столовую, да чаем напоить по крайности, или того лучше, упросить его отобедать при нас.

– Благодарю, однако прошу вас, не нужно беспокойств, – отказался сразу же Телихов, – я видите ли сегодня у вас не в роли гостя. Ни приятной беседы, ни разговора о светском, от меня вы нынче не услышите. Одни только дела, невзрачные в своём однообразии, дела, привели меня в ваш дом. Вот уладим их, примем необходимые решения и меры, и тогда уж я непременно прибуду к вам на обед, а коли не пригласите, так и сам напрошусь, с величайшим удовольствием.

– Значит только дела, – немного разочарованно повторил Андрей Андреевич, – ну что ж, пусть и так. Дела, хоть они и серы, и нудны порой, а всё же вести их надобно. Тогда уж давайте и говорить о них станем, я с вниманием послушаю. Так начнём?

Устроившись удобно на диване, Андрей Андреевич взглянул на управляющего вопросительно.

Ипатий Матвеевич в ответ, бросил растерянный взгляд на Смыковского, не понимая, должен ли он посвящать в подробности заводских неурядиц его брата.

– Андрей, ну зачем ты здесь? – недовольно произнёс Антон Андреевич, – ведь ты заскучаешь через пять минут, а спустя четверть часа скроешься вон.

– Отчего же братец, – настаивал Андрей Андреевич, – мне интересно до чрезвычайности, я тоже имею желание узнать, как обстоят наши дела с заводом.

– Откуда такой интерес, теперь, вдруг? Я всегда считал, что ты сторонишься подобных разговоров, даже нарочно избегаешь их, предпочитая знать что-либо другое, далёкое от фарфорового завода и увязанных с ним хлопот.

– То было прежде, – ответил Андрей Андреевич, расправляя полы своего халата, – когда всё шло складно и без осложнений, а нынче я слышал, творится небывалое, рабочие бастуют, в стремлении установить свои порядки, и оттого страдают производства, страдают настолько, что приходят в полнейший упадок и доводят владельцев своих до банкротства даже, потому мне и желательно понять, не станет ли и с нами чего-нибудь подобного.

Смыковский и управляющий переглянулись, Телихов как-то сразу почувствовал, что Антон Андреевич не хочет огорчать брата своего.

– Да, что Вы право, – произнес он уверенно, – завод выдержи все испытания. Были разумеется случаи разорения некоторых господ, верно были, но это лишь от их недосмотра и неумения вести дела.

– Стало быть, на заводе моего брата, то есть, нашем заводе, рабочие трудиться не отказываются и условий своих не выдвигают? – спросил с недоверием Андрей Андреевич.

– До сей поры всё ладно было, и вперёд так же будет, – подтвердил Смыковский отворачиваясь.

Андрей Андреевич ощутил нестерпимую обиду и раздражение. Он осознал теперь наверное, что брат не доверяет ему и откровений о тягостном положении завода, ожидать от него не следует. Поднимаясь с дивана и гордо запрокинув голову, он было направился уже к выходу, как вдруг остановился подле Ипатия Матвеевича и взглянув на него спросил:

– А что господин управляющий, имеются ли у Вас братья, сестры или прочие родственные души?

Удивлённый таким необъяснимым поворотом, Ипатий Матвеевич пожал растерянно плечами и ответил не задумываясь:

– К сожалении я был единственным ребёнком у моих родителей, и осиротел ещё в юности.

– Не приведи господь, быть чьим-нибудь братом, – произнес резко Андрей Андреевич, – Это уж вы поверьте мне, я лучше других знаю. Брат, к тому же младший, это ведь наказание истинное, неподдельное. Ведь он, хоть годами и поменьше, а все норовит главным считаться старшего непременно в сторону ото всего отодвинет, в самую дальнюю сторонку, и вот он уже царь, а прочие рядом с ним, вроде уже и голоса не имеют, и могут только соглашаться, да смиренно всё принимать! А уж коли он им денег выдает на всякие там разнообразные нужды, так это уже и вовсе, считайте последняя тягость, ничего складного из этого не будет. Ты к нему подойдешь с поклоном, со всем почтением, а он тебе на это презрения отвесит, да ещё и в не остром уме укорит. И потому кажется мне, что лучше бы их и вовсе на свете не бывало, ни сестер, ни братьев.

Смыковский слушал гневную речь Андрея Андреевича, оторопев.

– Я в толк не возьму, Андрей, да ты уж не обо мне ли? – всего и сумел спросить он, преодолев удивление своё.

Андре Андреевич, обернувшись, взглянул на брата со злостью и продолжил, словно не услышав его вопроса:

– Так вот я и говорю, отчего же это так несправедлива жизнь, ведь если один из-за удачи или везения внезапно явившегося, сделается вдруг важной персоной, состоятельной, да зажиточной, так уж он более и для родного брата недостижим. – Андрей Андреевич замолчал, на глазах его появились слёзы, губы задрожали, – И знаете ещё что, – прошептал он, схватив Телихова за руку, – ведь упрекает, и упреки его я повсюду за собой замечаю, во взгляде, в обращении, в поступках.

Ипатий Матвеевич аккуратно высвободил свою руку, но Андрей Андреевич тот час наклонился к нему ещё ниже, и протянул сдавленным низким голосом:

– Упрекааааееет!

– Андрей! Андрей! – прервал его Смыковский, – да что это!? Ты сам не свой нынче…

– Это мой братец мне намёки отпускает, – усмехнулся язвительно Андрей Андреевич, указывая пальцем на Смыковского, – насчёт того, что я нередко пьяным бываю, он верно желание имеет моё имя перед гостем, то есть перед вами опорочить, надеясь тем самым обескуражить меня, а я скажу – не выйдет! Не под силу тебе, Антоша, помешать мне, уж если я начал, так теперь ни за что не остановлюсь и всё выскажу! Ведь я, господин управляющий, оттого и пью, что братом унижен, да оттого ещё, что в доме этом довольствуюсь лишь позорным званием ненужного пустого человека, не приносящего ни пользы, ни радости. И всё это его рук дело! – Андрей Андреевич, оглянувшись ещё раз, вновь посмотрел на брата. Взгляд его, колючий, холодный, был полон ненависти, казалось ещё мгновение, и он бросится к Антону Андреевичу и ударит его, не колеблясь.

Беззащитный в своей растерянности, Смыковский, не сходя с места и округлив глаза, всё пытался разобраться мысленно, отчего так сердит на него старший брат, именно в сегодняшний день.

– Прошу простить меня, господа, – услышали вдруг оба брата и вспомнили, наконец, о присутствии в комнате Телихова, – я полагаю, мне здесь находиться неуместно, между вами кажется ссора. Это ссора родственная, и касается только вас двоих, позвольте же мне на этом откланяться. К тому же, – добавил управляющий, взглянув на стрелки карманных часов, – я должен вскорости встретиться с одним, непомерно важным для завода заказчиком.

– Ах нет уж! Позвольте мне вперёд покинуть вас, – произнес сердито Андрей Андреевич, – продолжайте