Все ради любви - Петерсон Элис

– Ох, и дадим же мы в Лондоне жару! – говорила она. К переездам Лиззи привыкла – ее родители никогда не могли долго жить на одном месте. К тому времени, как мы познакомились (ей было четырнадцать), она сменила пять школ. Мне очень повезло, что родителям Лиззи так сильно нравилось в Фоуи, что они остались тут на целых несколько лет. Многие наши одноклассники называли Лиззи «сумасшедшей толстухой».

– Пошли вы, – отвечала Лиззи, внешне спокойная, хотя я знала, что в глубине души ей больно.

– Надо мной издевались все, кроме тебя, Джен, – сказала она как-то, – даже учителя считали, что я тупая, но у меня просто не было времени что-нибудь толком выучить, потому что родители вечно переезжали.

Лиззи стала частью моей семьи. Она любила бабулю с дедулей, потому что они всегда были доброжелательны к ней и приветливы, всегда приглашали ее погостить с ночевкой или на пикник на пляже. В моей семье теперь появилась стабильность. Бабушка обожала Лиззи, потому что знала – Лиззи за меня горой и я за нее.

Лизи была упертой, необузданной, уверенной в себе и амбициозной. Она вечно повторяла бабуле с дедулей, что станет известным шеф-поваром и будет путешествовать по всему миру.

– И она своего добьется, – приговаривал дедушка, которому нравилась эта ее уверенность.

За последние несколько часов перед отъездом моя голова пухнет от мыслей. Может быть, мне нужно было остаться? Я же не Лукас, который еле дождался совершеннолетия и тут же ринулся всем доказывать, что может сам заработать себе состояние и ни в ком не нуждается – ни в бабуле с дедулей, ни во мне. И я не такая, как Лиззи…

Услышав бабушкины шаги, я побыстрее выбросила из окна окурок.

И сейчас я вижу ее так ярко, словно она тут, передо мной.

– Я тоже бы нервничала, – сказала Лиззи, подойдя к двери. Она оглядела пустую комнату с распахнутым настежь шкафом, в котором одиноко болтались на поперечных палках пустые вешалки, на одной из них висело старое пальто, а на верхней полке печалилась шестигранная коробка из-под шляп.

– Здесь будет странно без тебя, – сказала Лиззи, присаживаясь на кровать.

– Я буду скучать по шуму моря.

– Но море ведь всегда будет с тобой. Море, я, твой дедушка…

Она смотрела в пространство перед собой.

– Моя первая квартира, Дженьюэри, была на Уилтон-стрит. Прекрасное место, но сама квартира оказалась совершенно отвратительной. На кухне что-то не ладилось с раковиной: приходилось подставлять ведро, а потом выливать воду в унитаз.

Она усмехнулась.

– Но я так любила свободу, которая появилась у меня благодаря этой квартире. Весь мир у твоих ног, Дженьюэри, ждет, когда ты его завоюешь.

Наше прощание было кратким – бабуля ненавидела расставание так же, как я. Мы с Лиззи сели в ее старый автомобиль, а через десять минут, когда она уже увлеченно искала радиостанцию, я поняла, что мне нужно вернуться. Потому что я кое-что забыла.

Лиззи посмотрела на меня с подозрением:

– В машину не поместится больше ничего, Дженьюэри.

– Пожалуйста! – отчаянно взмолилась я.

Я оставила Лиззи в машине, а сама помчалась назад. Вбежав в прихожую, я уже собиралась было позвать дедулю с бабулей – может, бабуля в саду? – но замерла, услышав их голоса из гостиной.

– Мы знали, что этот день когда-то настанет, – говорил дедушка.

– Но это… Это… не делает все… не делает все… проще, – всхлипывала бабуля.

– Иди ко мне. Лукас и Дженьюэри – наша награда. Твоя награда.

– Когда мы потеряли дочь, у нас не было времени горевать, с маленькой Джен и Лукасом на руках это было для нас непозволительной роскошью. Мне пришлось снова научиться быть матерью. А теперь… – задыхалась бабуля, пытаясь отдышаться, – не осталось никого, только пустой дом.

– Но мы-то с тобой друг у друга остались…

– Я чувствую… – каждое слово по-прежнему давалось бабуле с неимоверным усилием, – с Лукасом прощаться было легче, а с Дженьюэри – я чувствую, что снова теряю дочь.

Я вломилась в гостиную.

– Дженьюэри! – воскликнул дедушка.

Бабушка вытерла глаза и попыталась взять себя в руки:

– Ты что-то забыла… – она чихнула. Слезы снова закапали из ее глаз, я бросилась к ней и обняла ее, вдыхая привычный и уютный запах ее духов – лилии, целуя ее влажную щеку, покрытую тоненьким слоем пудры.

Она заправила за ухо прядь волос:

– Ты что-то забыла?

– Я забыла сказать «спасибо», – сказала я, повернувшись к дедушке, – за все, что вы для меня сделали. Вы были для меня лучшими родителями.

Бабушка обхватила меня руками за плечи и прижала к себе.

– Не грустите, – пробормотала я, – и обещайте мне, что достанете свои загранпаспорта и поедете туда, куда мечтали поехать всю жизнь.

И они поехали. В Фонтенбло, что недалеко от Парижа. Бабуля прислала мне оттуда открытку. Я пришпандорила ее к холодильнику и улыбалась каждый раз, когда ее видела, понимая, что так же, как у меня новая жизнь в Лондоне, у бабушки с дедушкой без нас с Лукасом тоже новая жизнь.

– Мама? – дотрагивается Айла до моей руки, и я возвращаюсь в настоящее. – Тут папа звонит.

Она протягивает мне свой телефон, один из бывших моих.

– Не могу говорить, Дэн. Я за рулем, – быстро произношу я.

– Конечно. Это может подождать.

– Что может подождать? – Я чувствую: что-то нечисто.

– Это может подождать.

– Говори быстрее.

– Хорошо. Я хотел спросить у тебя одну вещь: как ты отнесешься к тому, что я познакомлю Айлу со своей новой девушкой?

Понимая, что я в растерянности, он продолжает:

– Мы встречаемся уже довольно долго, и я…

Я смотрю на Айлу.

– Мы можем поговорить об этом попозже?

– Разумеется. Будь осторожна.

Я отключаюсь, в ужасе от предстоящего знакомства.

Дэн вернулся в нашу жизнь семь лет назад. Я рассказала о нем Айле, когда она достаточно повзрослела, чтобы понять.

– Если он мой папа, почему он не живет с тобой? – таков был один из первых ее вопросов. – Вы поженитесь? Почему «нет»?

Айла задала мне много вопросов со словом «почему», на большинство из них я изо всех сил постаралась ответить.

Меня устраивают наши с Дэном нынешние отношения. Год от года Дэн постепенно стал проводить с нашей дочерью все больше времени, и теперь Айла проводит с ним каждые вторые выходные. Он хорошо влияет на Айлу, и та довольна, что у нас с ним полное взаимопонимание. Алименты, которые он платит, идут на оплату услуг Руки, и частично их хватает нам на квартплату и большую часть увлечений Айлы. Я проигрываю такой вариант развития событий, при котором Дэн может жениться на этой новой женщине и завести детей, из-за чего его обязательства по отношению к нам с Айлой будут забыты. Не хочу, чтобы его новая подружка встала у меня на пути. Ах, ну почему жизнь – такая сложная штука?

Иногда я задаюсь вопросом, что могло бы произойти, если бы мы с ним познакомились лет на пять позже. Нам обоим было бы тогда под тридцать. Но мы встретились не в самый подходящий момент.

Что, если; что, если…

Машина мчится по автостраде, а я вспоминаю день, когда я встретила Дэниела Грегори.

День, который изменил всю мою жизнь.

8

2002 год

Время ланча. Я в переполненном кафе неподалеку от Портобелло-роуд, в Ноттинг-Хилл, недалеко от моего офиса. Я живу в Лондоне уже четыре года, в настоящий момент работаю в литературном агентстве «Грин и Ноэл», на Уэстборн-гроув, заместителем Рэйчел Ноэл. В перечень моих обязанностей входит вычитка поступающих материалов. Каждую неделю на моем столе оказываются сотни новых сценариев, складывающихся в, как мы это называем, мусорную кучу, и от меня требуется донести до Рэйчел наиболее перспективные материалы из этой кучи.

Обожаю приходить сюда в перерыв на ланч. В этом кафе два этажа. На стенах развешаны черно-белые фотографии знаменитостей, на полках – ряды бутылок вина, в витринах – пирожные и бисквиты. Из колонок льется музыка. Я смотрю на часы. Где Лиззи? Заказав вторую уже чашку кофе, я лезу в сумку и достаю оттуда сценарий, решив, что если уж сидеть в одиночестве, так хотя бы выглядеть занятой. Я смотрю сопроводительное письмо – это триллер; называется – «Человек с пустыми глазницами».