Завещание - Аль Странс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
― Что ж, – поразмыслив, произнес Мартынов, – на сегодня всё. Можете быть свободны.
31
― Папа, что происходит?
― Я не понял, что сказали, извини Артур.
В этот момент в поезде объявили на английском. Артур поднялся с места.
― Папа, идем. В одном из вагонов обнаружили какой–то подозрительный предмет, бомба что ли? Просят всех выйти из вагонов.
Поезд остановился посередине пути. Люди спрыгивали на землю, поддерживая друг друга. Раздался вой сирен машин служб безопасности и скорой помощи. Артур с интересом наблюдал процесс операции по обезвреживанию возможного взрывного механизма в вагоне. Саперы в защитных костюмах и шлемах вошли в вагон. Из служебной машины выкатился робот, похожий на игрушечный трактор с гусеницами, видеокамерами, винтовкой. Все замерли. Саперы вынесли на шесте черную дорожную сумку, отнесли её подальше в поле. Робот проследовал к месту. Сумку накрыли колпаком. Раздался выстрел. Ничего не произошло. Тревога оказалась ложной, а сумка просто забытой вещью кого–то из пассажиров. По радио объявили о необходимости быть внимательными и не забывать свои вещи в вагоне. Артура поразило спокойная деловитость саперов и людей вокруг. Ни паники, ни страха. Словно так и должно быть. Словно это их ежедневная действительность. И, однако, какие сильные и смелые люди должны здесь жить, чтобы зная об опасности изо дня в день, продолжать свою обычную жизненную рутину.
― Папа, я потрясен! У нас в Нью Йорке бы всё перекрыли, люди бы разбежались в панике, полиция бы остановила движение на полдня, как минимум. А у вас… нашли бомбу, обезвредили, взорвали и поехали дальше, как ни в чем не бывало!
― Ты видишь, как всё здесь непросто! И я тоже поражаюсь этой стране. И виню себя за то, что так пренебрежительно относился к ней раньше! Что ж, один из грехов прошлого! И вот я здесь…
Он посмотрел в окно, за которым зеленело море, и положил руку на руку Артура.
― Знаешь, здесь, даже не зная языка и ментальности местных жителей, я вдруг и довольно быстро, почувствовал себя дома. Странно, не правда ли? Не было во мне этой сентиментальности прежде. Цинизм и холодный расчет были. А тут вдруг обнаружил в себе и другие черты. Странно.
32
Когда Генрих Львович с адвокатом вышли от Мартынова, на улице стояло самое типичное питерское межсезонье. То есть, снег таял и лежал грязными клочьями на обочинах дороги, небо грозило то ли дождем, то ли мокрым снегом, дул колючий холодный ветер и прохожие, скользя и спотыкаясь, спешили укрыться от непогоды.
― Позвольте вас пригласить отобедать со мной, Илья Арсеньевич! Вы столько для меня сделали сегодня… Я просто потрясен!
― Отобедать с удовольствием, Генрих Львович, но в другой раз. У меня самолет в Москву. А вот выпить хорошего крепкого кофею, я с радостью. Ведите.
Они расположились в одном из уютных кафе близ Невского проспекта.
― Эспрессо двойной и стакан минеральной, – заказал адвокат.
― Очень рекомендую вам попробовать их пирожных, у них замечательный кондитер!
― Что ж, если настоятельно рекомендуете, я согласен, – рассмеялся молодой коллега Генриха Львовича, – с детства люблю сладкое.
― Ну, и отлично. А теперь позвольте всё же понять, как вы так скоро всё разузнали по этому делу? И ещё вопрос, почему согласились оставить все дела в Москве и прилететь сюда, помогать нам?
― На оба ваших вопроса ответ один – Юрий Иванович!
― Потрясающий человек! Я знаком с ним всего пол-года, а уже чувствую близость как к родному.
― Есть у него это. Но он бы и не взялся работать для вас, если бы не был уверен в вашей порядочности и особо запутанной истории в вашем случае. К тому же, преследование властями своих граждан для Юрия Ивановича, как красная тряпка для быка.
― Но Вы… Вы же блестящий адвокат столицы…
― Я ученик Мастера Карпа, мастера с большой буквы, и отказать ему я не мог, когда он предупредил меня, что вы обратитесь. С другой стороны, дело, которое он мне обрисовал, очень меня заинтересовало. Я подключил к выяснению деталей свои столичные связи и вот прилетел к вам, Генрих Львович, полностью подготовленный к экзамену! Экзамену Юрия Ивановича! – он рассмеялся.
― Спасибо. И вам и Юрию Ивановичу. Но что вы предвидите, что будет дальше? Вы лучше меня разбираетесь в этих ситуациях. Я, правда, тоже юрист, но моя сфера уже долгие годы заключение сделок купли-продажи недвижимости и прочего. А в уголовных делах, я честно признаться, профан.
― Дальше Мартынов будет вас всех теребить, давить, искать. Улик у него пока нет. Но… учитывая, что положение вещей изменилось и жизнь некоторых людей сегодня в безопасности,– насколько я понимаю, – не правда ли, Генрих Львович,– то он предпримет все усилия, чтобы обнаружить того, кого ему надо. С юридической точки зрения нет никакого повода для преследования. Нет состава преступления. Вопрос, что захочет Мартынов инкриминировать э–э–э… определенному лицу и его окружению. Это мы увидим. Ну, а пока спасибо за угощение. Замечательный кофе и пирожное! Лечу в Пулково, пора, самолет. Держите меня в курсе дела. О следующем свидании с Мартыновым предупредите меня хотя бы за несколько дней, прошу вас. До свидания.
Он легко поднялся и, крепко пожав Генриху Львовичу руку, уверенный и сильный вышел из кафе.
33
Ранним утором самолет Пулковской авиакомпании плавно приземлился в аэропорту Бен Гурион в Тель Авиве. По трапу, окунаясь в средиземноморскую влажную сауну, сошла группа туристов из России. Среди них была пара, которая, может быть, несколько выделялась нервным и подозрительным поведением мужчины. Был он худ и бледен, и, казалось, цель его визита в страну была именно подлечить расшатавшиеся нервы. Дама его напротив, была приветлива и спокойна и просила мужа не нервничать и начать, наконец, отдыхать.
― Андрей, уймись! Что ты нервничаешь?– выговаривала своему супругу симпатичная белокурая дама весьма привлекательной внешности.
― Оставь меня в покое! – огрызался её худощавый и бледнолицый супруг.
Группа тем временем достигла зала ожидания, пройдя благополучно паспортный контроль, и выстроилась у бегущей дорожки, несущей чемоданы пассажиров.
Выйдя в просторный светлый и прохладный зал прибывающих, они сразу увидели плакат в руках молодой женщины «Группа Питер», и направились к ней.
― Добрый день, дамы и господа! С благополучным прибытием на Святую Землю! – приветствовала их гид,– Меня зовут Зоя и я на эти десять дней буду вашим гидом по стране. Прошу вас, следуйте за мной к автобусу.
– Зоя, простите, – подошла к гиду пожилая пара туристов,– а здесь всё время будет так невыносимо жарко? Нам обещали, когда мы заказывали путевку, что в конце марта ещё прохладно. А сейчас страшно как жарко!
― Мы вон только до автобуса дошли, а уже вспотели…– подхватил её супруг, вытирая лицо и шею носовым платком.
― Нет, нет, господа, обычно в конце марта начале апреля очень приятно, но сейчас просто дует хамсин, ветер с пустыни, суховей по-нашему. Два–три дня и погода исправится. До встречи.
Махнув всем рукой, Зоя удалилась.
Пара женщины с нервным супругом устроилась чуть обособленно от остальной группы в самом конце автобуса.
― Мы едем сейчас в нашу гостиницу в Натании, где будет наша база. Израиль , в отличие от России, имеет площадь примерно 22 000 квадратных километров при длине с севера на юг в 470 километров, максимальной ширине 135 км и минимальной 16км. Город Натания, город–курорт, находится на пол пути между Тель Авивом и Хайфой. Поэтому нам будет удобно делать вылазки на юг и на север. К тому же в Натании замечательные чистые пляжи, что не последнее в вашей поездке.
Современный аэропорт Израиля остался позади, и туристы оказались на широком автобане с довольно активным движением, несмотря на ранний час. Через несколько минут слева показались высотные дома Тель-Авива, а еще через минуту по левую руку зазеленело море. Совсем быстро туристы прибыли в отель.
― Дамы и господа! Сейчас вы относите чемоданы в номера, отдыхаете около часа, и в девять мы все встречаемся внизу, в ресторане, на завтраке. Тогда же я расскажу вам план поездок и отвечу на все вопросы. До встречи, господа.
Гид повернулась и ушла. Все разбрелись по номерам.
― Вера, не нравится мне здесь! Душно, влажно, потно! Жара невыносимая! Настоящий ад!
― Не болтай! Жар костей не ломит. Скажи лучше, что трусишь.
― Чего трушу, чего трушу? Ничего не трушу.
― Нет, ты боишься! Своей миссии боишься. Дома-то хорохорился! Кричал: «Найдем, гада!»
― Тихо, Вера! Чего орешь… Услышат…
― Да кому тут слушать!? Что здесь КГБ? Или тебе повсюду он мерещится, твой любимый комитет? – она хохотнула.
― Ну, ты даешь! Выпила, что ль? И когда успела!
― А вот когда,– Вера Васильевна с вызовом показала ему плоскую фляжку с виски и демонстративно отпила из горлышка. Она последнее время пристрастилась именно к виски, может от того, что удобно было держать при себе небольшую плоскую бутылочку.