Завещание - Аль Странс

21

Пентхауз доктора Шапиро находился на двенадцатом этаже нового дома в пригороде Хайфы, городке М., района граничащего с гордком К., где проживали Номи, Арье и Шай. Благодаря высоте квартира хорошо проветривалась, так что в самую жару на балконе пентхауза было довольно приятно. Доктор Шапиро пригласил своих новых знакомых на вечер субботы. Откровенно говоря, он сделал это по просьбе раввина Эзры. Первая встреча с Арье произвела на доктора дурное впечатление. Впрочем, это было взаимно. Однако отказать молодому раввину и этим обидеть его доктор никак не желал. В салоне пентхауза собралось двенадцать человек. Семья раввина с детьми, то есть пятеро, семья Арье, трое, и семья хозяина, он сам с супругой и двое сыновей. Беседа, впрочем, завязалась интересная и живая. Начал, конечно, рабби Эзра, с морали иудаизма.

«Ищите Бога, когда можно найти Его. Призывайте Его, когда Он близко! Да оставит злодей путь свой, и человек грешный – помыслы свои, и возвратится к Богу, и помилует его Бог, и ко всевышнему Богу нашему, ибо много прощает Он.» , вещание Иешаягу, которое читают в дни постов – завершил свою проповедь молодой рабби.

― Всё, что человек делает – делает для себя! – многозначительно произнес доктор.

―Положим это так… Однако, иногда, даже очень злой человек делает добро… то есть что–то для других! – неожиданно для себя вступил в беседу Арье.

― Типичная ошибка! – с радостью воскликнул доктор Шапиро, словно только и ждал повода поспорить,– Все вот думают, что злодей человек вовсе не злой, а человек с трудною судьбою. Ну, там, тяжёлое детство, злой отчим, дурная мачеха, жестокий дом беспризорных... А ведь корень зла вовсе не в детстве, а в человеке, что в человеке! Вот где корень зла! – доктор, казалось, оседлал своего любимого конька, – Зло – оно Абсолютно! То есть, для творящего Зло – оно наслаждение! Как и для творящего добро, счастье других людей есть смысл его жизни!!!

– Ну, уж позвольте с вами не согласится! Это уж утопия. Именно...

― Подождите! Зло не может быть вне человека! Оно живет в нем. И выходит наружу, когда он сам считает это нужным. Убивший бродячую собаку, и насладившийся убийством, он ведь злодей! Завтра он убьёт человека, много людей. Сначала он будет их пугать и держать в страхе и повиновении. Он страшен людям, прежде всего своим необузданным подходом к смерти. Его боятся и избегают. А это как раз и доставляет ему удовольствие. Это раззадоривает его. Сначала ему очень нравится то, что он чувствует свою власть над людьми, а потом то, что дозволено ему, то есть по его извращенным понятиям, вершить насилие, где и когда вздумается. Гибнет новая жертва. Зло торжествует.

― И какой же выход? – прищурившись внимательно выслушав доктора, спросил Арье.

― А выход один – смертная казнь. Вот и наш уважаемый ребе Эзра подтвердит, что Тора на этот вопрос отвечает однозначно.

― «Пусть же воздаст Господь делающему злое по злобе его!» сказал царь Давид и сам приказал своим слугам убить людей убивших сына царя Саула, которые думали, что творят доброе дело для Давида, говоря: «Вот голова Иевосфея, сыны Саула, врага твоего, который искал души твоей!» «Когда негодные люди убили человека невинного в его доме на постели его, неужели я не взыщу крови его от руки вашей и не истреблю вас с земли?» Отвечал им царь Давид. Так записано в книге Царств.

― Уважаемый ребе, я не учился Библии и жил не по законам Божиим почти всю мою жизнь. Но теперь, когда я начал читать Книгу книг, то нахожу в ней много схожего из моей прошлой далеко не праведной жизни. А это, по сути, канон, ведь изменить сказанного в Торе нельзя. И выходит, так мне кажется, что книга–то святая, но рассказывает о событиях вовсе не праведных. Не так?

― В этом и есть её смысл и величие! – с радостью в глазах подтвердил ребе Эзра.

22

После недели оперативной работы следственной группы под руководством Андрея Степановича Мартынова он, наконец, сделал существенный шаг в расследовании этого странного и никому не нужного дела. Впрочем, дельце оборачивалось совсем не так просто и безобидно, как казалось вначале.

― Вот, Андрей Степанович, очень даже пикантные вещицы узнали из прослушки разговоров семейства Фридланд.

― От вас, Николай Сергеевич, водкой за километр несет,– брезгливо заметил подчиненному Андрей Степанович,– попрошу вас, чтоб впредь этого не было.

― Так ведь вчера на свадьбе у племянника был, Андрей Степанович... Ей Богу, что вы так! Да и трезвый я… только, может, пахнет немного… так что. Свадьба ведь.

― Я же сказал, последний раз,– резко повторил младшему по званию, но старшему по годам полицейскому, начальник группы Мартынов, – докладывайте, что обнаружили.

Мартынов сидел за столом, а подчиненные стояли в ожидании, словно сами боялись сесть.

― Садитесь, садитесь, чего стоять, – небрежно буркнул Мартынов, пытаясь подражать, вероятно, большому начальству.

― Так вот, Андрей Степанович, из телефонных разговоров следует…

― Все запротоколированы и записи сохранены, как положено? – нетерпеливо перебил Мартынов.

― Разумеется, конечно, так вот, из разговоров становится ясно, что чей–то папа жив и у него родился ребенок, и проживает он в Израиле.

― Что за чепуха такая!? Чей папа жив? О ком речь?

― Об этом нам пока неизвестно. Имен они не называли и разговоры все были какими–то очень короткими, ну, то есть, приветствие, два слова сообщения и до свидания. Мы с Кириллом Петровичем несколько раз прослушивали, но толком ничего не поняли.

― Ну-ка, дайте прослушать.

Полицейские поставили на стол компакт-диск систему и положили диск с записью разговоров. Из динамика разнеслось сипение, невнятное бормотание, вздохи и речь мужчин с узнаваемыми голосами.

«Папа в порядке… у него родился сын…. Он здоров. Всего хорошего», «Папа счастлив. У него сын. Хорошо устроились в Израиле. Будь здоров» «Всё хорошо. Я в порядке. Как ты? Пока», «–Я узнавал, полиция тебя не будет теребить в Америке. –Я тоже справлялся у местного адвоката, меня не выдадут. –Ты, в конце концов, не совершил никакого преступления, и никто не пострадал. Будь здоров».

― Так, так… – почесал тщательно выбритый подбородок Андрей Степанович,– этих я узнаю. Это Генрих Львович и Артур Львович, сыновья Льва Давидовича, убиенного ими папеньки… А вот кто там в начале говорит с Генрихом Львовичем мне не ясно. Давай-ка, заверни снова, Кирилл.

Прослушали снова.

― Ба! Да это же ихний адвокат Аркадий Петрович Бергман! Как я сразу не догадался!? Так, господа, вот какие мои указания, срочно разузнайте всё про Бергмана, где он сейчас, где семья, какие отложения в банке! Это ты Кирилл. Тебя же, Николай Сергеевич, попрошу расследовать, куда подевалась доктор Розовская и последняя сиделка у этого Льва Давидовича, как её… Екатерина Исаевна Светлова. Оставьте мне прослушать записи. Свободны.

Следственная группа разошлась. Надо отметить, что с получением повышения Андрей Степанович преобразился, насколько может преобразиться, достаточно ограниченный человек во власти. Он стал тщательно следить за чистотой своей одежды и блеском черных ботинок, за гладкостью выбритого лица, за запахом изо рта и от него самого. Да и в позе и движениях его вдруг проявились начальственные нотки. Это, впрочем, пошло ему на пользу и, казалось, он даже мыслить стал глубже и рассуждать серьезнее. В конце концов, на него возложили ответственность, ему доверили сложное и важное дело! И он обязан доказать всем, что он может и способен довести дело до конца!

23

В доме доктора Шапиро продолжался вечер в несколько напряженной атмосфере после спора между хозяином и его новым гостем Арье Бен Давидом. Ребе Эзра, что в переводе с иврита означает «помощь», пришел на помощь всем сторонам и предложил свою историю.

― Друзья мои, позвольте мне рассказать вам одну замечательную историю, которой я лично был свидетель, а вы уж судите сами без моих комментариев.

У нас как вы знаете последние годы очень принято посылать учеников старших классов в Польшу, в учебную и просветительную поездку по местам Катастрофы европейского еврейства. Это и гетто Варшавы и главным образом лагерь смерти Освенцим. И вот в одной такой поездке принял участие и я со школьниками старших классов. Никогда не забуду, в тот в день посещения Освенцима, погода стояла мрачная, низкие свинцовые облака застилали небо и лица учеников и всей делегации, после осмотра бараков и печей, были мрачными и хмурыми. У директора школа, сопровождавшего группу попросили дать интервью. Это были журналисты какой–то, кажется, местной телевизионной программы, и директор, естественно, очень волновался. В этот самый момент, в самый разгар интервью, к нему подходит один из учеников, такой рыженький, худенький парнишка и обращается во весь голос, совершенно не обращая внимания на съемочную группу напротив директора, и спрашивает, где находятся бутерброды, что приготовлены для обеда? Директор жестами дает ему понять, мол, подожди минуту, мол, он не может прервать диалог! Тот опять спрашивает, да так настырно, так настойчиво, что и я, стоявший рядом, возмутился. Знаете ли, к сожалению, наши израильские правила «хорошего тона», в кавычках, разумеется, очень далеки от общепринятых, увы! «Господин директор, где вся пища, что приготовлена для нас для перекуса?» продолжает рыжий. Директор опять делает ему знак «Терпение! Потерпи ещё минуту, я сейчас закончу интервью и дам указания о перекусе, никто не останется голодным!» Но ученик не удовлетворился жестами учителя, махнул рукой и нетерпеливо пошел сам искать пищу. И нашел в автобусе ящик с сэндвичами, фруктами, овощами и водой, всё, что было привезено с собой из Израиля, для всей группы, и вытащил его на улицу, без разрешения старших. Он вынес этот ящик к воротам лагеря смерти, где снаружи при входе находился мусорный бак, в котором нищая старушка полька искала объедки пищи!..