Прекрасность жизни. Роман-газета. - Евгений Попов

В. ТРОИЦКАЯ

Нарушение деятельности отдельных участков коры головного мозга может наступить в результате не только какого-либо нервного потрясения, но и вследствие внушения или самовнушения.

Предупреждение

Легче подумать, чем то же самое описать. Я, например, проснулся утром весь в слезах, в страшной тревоге за человечество, а потом думаю, ну его к черту, это человечество, что я, в самом деле, волнуюсь, будто мне пуще всех надо. Да и снова заснул. Поспал, поспал, просыпаюсь, и снова тревожно.

Инспектор ГАИ сделал мне вчера предупреждение в талоне, и это очень неприятно, несправедливо. Не хочется описывать, легче подумать, но писать нужно, чтобы избавиться от такого неприятного случая, чтоб не повторялся, чтоб я ворон не ловил, а я и не ловил, в чем и расписываюсь.

Каждый наблюдал картину, на проезжей части стоит инспектор ГАИ, перед ним штатский мужчина машет руками. Я так же махал, когда гаишник сделал мне предупреждение, и это было уже второе предупреждение. Первое я ни за что, ни про что получил в городе Т., что на Волге, отчего мне было вдвойне обидно, когда второе предупреждение я получил при въезде в город Д. Московской области, который на канале. Что ждет меня дальше — знаю. В следующий раз оштрафуют на 20 рублей, сказал инспектор, но я стараюсь ему не верить. Ведь практически я тогда к чертовой матери разорюсь и пойду по миру с сумой либо вынужден буду халтурить на автомобиле. Запрещено законом, и говорят, что автомобиль за это мстит — ломается, еще что-нибудь... Не выдержу! Заранее трясусь! Не миллионеры! Автомобиль есть, денег нету!..

Зачем я всю эту дрянь пишу? Знаю я, зачем пишу, и вы узнаете в самом конце, после того, как я изложу два этих печальных для меня эпизода.

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ. Я ехал вдоль города Т., что на Волге, а там трамваев видимо-невидимо, и все трамвайщицы — первый класс: джинсы, фирма, прически, избыток женского труда, непропорциональная демография. Я не пошляк, я реальный, серьезный человек, хочу честно, счастливо жить, ничего не нарушая. Гаишник-курсант остановил меня и сказал, что я не пропустил трамвай, поворачивающий направо. Рядом офицер внимательно глядел на нас, чтобы мы оба не допустили неправильного. Я ответил, что трамвай глухо стоял и не собирался двигаться, а водители мне сзади гудели, ругаясь нехорошими словами, но добавил, что не возражаю и пусть меня штрафуют на месте на три рубля, но он мои три рубля отвергает, утверждая, что мой проступок не подлежит штрафованию на месте, подлежит предупреждению, и пишет мне прямо в талон. Не чуял беды, было лишь чуть стыдно перед женой, которая видела все это безобразие, что у меня не взяли денег, а влупили предупреждение. Был где-то на донышке души доволен, что сохранил трешничек, хотя не сохранил, как выяснилось дальше, когда в воздухе запахло двадцаткой. Мы ехали на озеро В. Там Климонтовича владения, дом купил за 800 на полуострове среди болот: и по ту сторону все его, и по эту тоже. Восемь старух косят сено, ездят на лошадях, держат буренок, средних лет мужчина-дебил является почтальоном, ходит через топь на материк, носит Климонтовичу и старухам свежие письма, газеты, бандероли, посылки, денежные переводы. К чему я ЭТО? Зачем бесцельно, без ЦЕЛИ? Климонтовичу совершенно не нужно, его знает «вся Москва». А кто не знает, тот пусть пишет, почтальон быстро доставит. Шире шаг, почтальон!.. Нервничаю, тороплюсь, спешу объясниться в конце-то концов, то есть не в конце всех вообще концов, а в конце именно этого, конкретного...

ЭПИЗОД ВТОРОЙ. Вчера, в пятницу, во второй половине дня, в городе Д., который на канале, висел знак «Движение механических транспортных средств запрещено по пятницам, субботам и воскресеньям». Инспектор ГАИ подробно объяснил, поначалу я знак просто не заметил, а когда увидел, что за хитрым поворотом стоит ихняя машина, моментально вспомнил: здесь раньше знак другой висел: «Сквозной проезд запрещен по пятницам, субботам и воскресеньям»... Здесь прошелся загадки таинственный коготь, черт бы их драл!

Поэтому я с самого начала неправильно построил разговор с инспектором. Начал, как американец, размахивать паспортом, житель, дескать, города Д., здесь прописан. Гаишник вежливо спрашивает, как называется знак, под который я только что проехал, а я и не знаю. Понятно, что с перепугу не вспомнишь, но еду к месту жительства, имею право, стало быть... Так думал я и так строил разговор. «Вот-вот,— говорит гаишник,— проезд любых механических транспортных средств, в том числе и вашего так называемого автомобиля ЗАЗ, который, кстати, не прошел техосмотр, а ведь на дворе лето клонится к закату...» «Лишь инвалидная коляска с ручным управлением имеет право тут ехать»,— подхватывает, чтобы выслужиться, какой-то другой бедолага, тоже остановленный автоинспекцией. От потока новой информации я растерялся и уже абсолютно неправильно говорю: уж вы меня не штрафуйте на первый раз, я здесь больше никогда не буду ездить. «А ваш проступок и не подлежит штрафованию»,— усмехается, и я понимаю, что опять влип. Кругом полным-полно народу... Нет контакта, нет доверия... Десять? О нет, поздно — он пишет в талон предупреждениие и добавляет, что это у меня уже второе предупреждение, будто я сам этого не знаю. И еще, что если меня теперь штрафовать, то уже на целых двадцать (20!) рублей. «Как так? Ведь я первый раз трамвай не пропустил!» — «Согласно правилам, которых вы не знаете»,— прямо мне в лицо.

И перед женой снова отчаянно стыдно, и двадцать, опять же, рублей на дороге никогда не валялись, не валяются и валяться не будут! Не нищие! Не миллионеры! На жизнь не жаловались, не жалуемся и жаловаться не будем, жизнью своей очень даже, можно сказать, довольны, дорогие все товарищи! Нервничаю, тороплюсь, спешу объясниться в конце-то концов, отчего и сам вынужден сделать два следующих серьезных предупреждения.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПЕРВОЕ. Не пошляк. Говорил, но сознательно повторяюсь. Биологически нервен и суетлив, но не пошляк. Слышал, что на Западе объявился Вилли Токарев, который пишется на пластинках Villy и уже заработал свой первый миллион. Знаю, что его песни весьма низкого, но бойкого пошиба садит нынче на магнитофонах вся наша огромная страна. В глубинке, на границе Тульской — Калужской областей, купаясь в омуте, образованном маленькой речушкой с забытым названием, увидел, что на берегу подпаски пристроились на корточках вокруг потухшего костра, а из кассетника несется:

Зачем скупая жизнь нужна?

Ведь завтра может быть война.

Я похолодел. Ведь каждый Божий день я слышу в Теплом Стане из различных отворенных окон кооперативных многоэтажек:

Он бабам нравился за то,

Чего не должен знать никто.

Визг гармонии и так далее из упомянутой песни В. Токарева. Ужас! Лично я против пошлости и предупреждаю, что любое отождествление того, что делаю я, с какими-либо указанными на примере В. Токарева проявлениями жизни и искусства будет мною строжайше караться по законам нашего сложного времени... Да меня никто и не отождествляет, посмел бы кто...

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ВТОРОЕ. Довожу до сведения каждого читателя этого текста. В том случае, если меня все-таки оштрафуют, я буду вынужден обратиться именно к этому читателю за поддержкой, пусть даже и в сумме 20 (двадцать) руб., потому что вряд ли в такой печальной момент я буду ее иметь. Каждый! Этот! Без исключений! Запомни сам, скажи другому... Так я постановил! Такой у меня на этих страницах закон, а ведь художника, как с детства известно всем культурным людям, требуется судить по его же законам. Что? Не так? Тогда я не согласен!..

Вернее, согласен. Я совсем со всем согласен. Вернее, окончательно я расстроился и окончательно устал писать эту невнятную невнятицу, написанную неизвестно зачем. Вернее, затем, что хотел освободиться но ведь легче подумать, чем то же самое описать. Проснулся в слезах, в страшной тревоге за человечество, а потом-то и подумал, ну его к черту, это человечество, что я, в самом деле, волнуюсь, будто мне пуще всех надо, заснул, а сейчас снова в совершенно непонятной тревоге. Все это шуточки, граждане, и ничего-то мне от вас не надо. И ГАИ здесь ни при чем, и денег мне ваших не надо. У меня свои есть, хоть и не так много, как хотелось бы. Последнее может подтвердить кто угодно, даже Климонтович... Черт бы драл... Нет, опять не то... Было...

Могу предложить желающему выгодную сделку в свете имеющегося к сожалению, пока еще кое-где «вещизма» и упадка морали. Предлагаю любому желающему купить этот текст за те 20 рублей, на которые меня вскоре оштрафуют. Говорю, как всегда, совершенно серьезно. Берите, ставьте свои фамилии, а мне «отстегните» (какое славное словцо, славное словцо...) 20 (два чирика). Не хотите? Ну и правильно, потому что это не текст, а полнейшая ерунда. И лишь одно служит мне утешением в моей этой сиюминутной измученности, столь далекой от прекрасности: я конечно же совершенно не я, а «герой», выдуманный мною персонаж, равно как и Климонтович — вовсе не тот почтенный Николай Юрьевич, проживавший в Бибиреве на улице Коненкова, а совершенно другое лицо.