Шестерки умирают первыми - Александра Маринина

Для осуществления задуманного Платонову сейчас нужна была женщина лет за сорок, одинокая и интеллигентная. Она не должна еще считать себя вышедшей в тираж, она должна хотеть нравиться, но не должна быть, во-первых, привлекательной и, во-вторых, имеющей постоянного мужчину. Дмитрий с самого утра ездил по городу, рассматривал женщин на улицах, в магазинах, в троллейбусах и автобусах, заговаривал, знакомился с ними, но сегодня ему не везло. В былые времена ему удавалось решить свою проблему часа за два-три. Сегодня он потратил уже восемь часов, но так и не нашел то, что ему нужно. Он ужасно устал и хотел есть. Ездить по городу было опасно, и напряжение к вечеру начало сказываться болью в сердце и внезапными легкими головокружениями.

Стоя в вагоне метро, он уцепился рукой за поручень и ненадолго прикрыл глаза, чтобы хоть немного расслабиться и отдохнуть. Сейчас люди едут с работы, это его последняя надежда найти приличную одинокую женщину. Позже такие женщины осядут по домам, и в транспорте и на улице можно будет встретить только тех, кто идет на свидание, ну и, разумеется, тех, кто с мужчиной. «Давай же, давай, – мысленно подгонял себя Платонов, – открывай глаза и продолжай работать, нельзя упускать ни минуты. Прошлую ночь ты провел в одном хитром месте, абсолютно безопасном, но пользоваться которым можно только один раз. Если ты не найдешь женщину, которая тебе нужна, тебе негде будет ночевать и тебя в два счета отловят. Давай же, Митя, включайся, не спи».

Он открыл глаза и принялся медленно разглядывать едущих в вагоне женщин. Не то, не то, опять не то… Он перевел взгляд на следующую пассажирку, и его окатило горячей волной. Огромные карие глаза смотрели на него в упор. Ему показалось, что взгляд прожигает насквозь.

Женщина была намного моложе, чем он наметил для себя, ей было, наверное, около тридцати. И потом, она была красива, вызывающе, ошеломляюще красива. Она смотрела на Платонова и улыбалась ему. Дмитрий зажмурился, надеясь, что виденье исчезнет. Когда он открыл глаза, женщина по-прежнему стояла к нему лицом и улыбалась. Она держалась за вертикальный поручень, и Платонову не было видно, есть ли на ее руке обручальное кольцо. Словно угадав его мысли, незнакомка переменила позу, и теперь Платонов ясно видел ее узкую ладонь с длинными худыми пальцами. Кольца не было.

Слишком молода. Слишком красива. Слишком… Но боже мой, он так устал.

Поезд замедлил ход перед станцией. Дмитрий быстро протиснулся к женщине и легко коснулся ее плеча.

– Нам выходить, – вполголоса сказал он и едва заметно подтолкнул ее к выходу из вагона. Женщина улыбнулась и безмолвно подчинилась.

На платформе он, не говоря ни слова, взял ее под руку и подвел к скамейке, но садиться не стал, только поставил свой кейс и молча уставился ей в лицо. Потом позволил себе медленно, осторожно измениться, стать улыбающимся.

– Что вы со мной сделали? – тихо спросил он.

В эту секунду загрохотал подходящий к платформе поезд, и Платонов придвинулся к женщине совсем близко, так близко, что почувствовал запах ее кожи, пробивающийся сквозь аромат духов.

– Ничего. Я с вами ничего не делала, – ответила женщина, продолжая прожигать его своими темными глазами.

– Вы – колдунья?

– Нет, я библиотекарь.

– Тогда почему я схожу с ума, когда вы на меня смотрите?

– Я могу спросить вас о том же самом. Почему я послушалась, когда вы сказали, что нам выходить? Мне выходить через три остановки, а вовсе не здесь. Может быть, дело не во мне, а в вас?

– Вы торопитесь? – спросил Платонов, еще не смея поверить в удачу.

– Нет.

– Вас кто-нибудь ждет?

– Нет, меня никто не ждет.

– Значит, я могу пригласить вас поужинать?

– Конечно.

– Меня зовут Дмитрий.

– Меня – Кира.

5

Он повел ее в маленький ресторанчик на Ордынке. Когда-то здесь была грязная вонючая пивная, расположенная в подвальном помещении, куда вели узкие каменные ступеньки. Теперь эти ступеньки были единственным, что напоминало о пивнухе. Внутри все было отделано заново с большим вкусом и тщательностью, юные девочки-официантки приветливо улыбались, и не было такой просьбы, на которую они бы ответили «нет» (разумеется, если просьба касалась меню). У одной из официанток была толстая коса, конец которой при ходьбе касался подколенной ямки, и от этого все заведение почему-то казалось уютным и домашним.

Платонов помог Кире снять плащ и с удовольствием убедился в том, что фигура у нее и впрямь хорошая. Еще его порадовало то обстоятельство, что женщина оказалась в элегантном и отнюдь не дешевом костюме. Платонов подумал, что если библиотекарь носит на работу такой костюм, то библиотека – единственное место, где она бывает. Если бы, кроме скучной повседневности, в ее жизни были яркие вечера, она не покупала бы такие костюмы. Для работы – что-нибудь попроще, затрапезное, позапрошлогоднее. Для вечера – какие-нибудь шмотки супер-экстра-класса, с разрезами, оголенной спиной, шальварами, короче, какая-нибудь экзотика. Он знал, что так бывает достаточно часто. А если женщина покупает дорогой деловой костюм, который ей очень идет, и ходит в нем на работу, значит, она принадлежит как раз к тому типу женщин, который он и ищет.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил он, открывая меню.

– Коньяку, пожалуй, но совсем немного, на донышке.

Девушка с фантастической косой приняла заказ, Платонов закурил и, подперев подбородок ладонью, уставился на новую знакомую.

– Ну и как ты думаешь, что же это такое с нами произошло? – спросил он. Ситуация разворачивалась легко, по накатанному сценарию, который Платонов разыгрывал много раз и знал наизусть. Самое главное – минимум вранья, говорил он себе. Женщины если и не умнее мужиков, то проницательнее, они могут не разгадать ложь, не просечь обман, но притворство они рано или поздно обязательно почувствуют.

Кира молча улыбалась и по-прежнему смотрела на него в упор. Платонов подумал, что волосы у нее точно такого же цвета, как у Лены, только у Лены они гладкие и собранные сзади в пучок, а у Киры – пышные, вьющиеся, красивыми волнами сбегающие на плечи и спину. И глаза у них одинаковые, но у Лены они излучают тепло и ласку, а у Киры – огонь и страсть.

– Скажу тебе честно, то, что с нами случилось, случилось очень не вовремя, – начал Платонов разыгрывать самую ответственную сцену в своем сценарии. Максимум собранности, все слова, движения и взгляды должны быть точными, чтобы не спугнуть женщину. – Такое случается далеко не с каждым человеком, и мне повезло, что удалось это пережить. Я всегда думал, что это книжное вранье, никогда не верил, что так бывает: посмотрел на женщину – и пропал. Вот я и пропал. Я несу какую-то чушь, но это оттого, что под твоим взглядом я начинаю плохо соображать. А мне сейчас нужно соображать хорошо, я должен сохранить ясность ума, иначе я погиб.

– Почему? – наконец спросила она. За последние десять минут это было ее единственное слово.

– Потому что у меня неприятности, и я сам еще толком не знаю, как буду из них выбираться. Неприятности очень и очень серьезные, поэтому мне нужно сохранить способность четко мыслить и быстро принимать решения. А когда ты смотришь на меня, я начинаю таять и расползаться в разные стороны. Кстати, а почему ты так смотришь на меня? Или у тебя от природы такой взгляд и ты так смотришь на всех?

– Нет, только на тебя, – спокойно ответила Кира. – Ты мне понравился. Честно говоря, ты понравился мне еще раньше, несколько дней назад. Ты ехал по Ленинскому проспекту в «Мерседесе» оливкового цвета. Ведь ехал?

– Ехал, – удивленно подтвердил Дмитрий. – Это было неделю назад, в пятницу.

– Верно, – кивнула она. – А я ехала в автобусе впереди тебя, стояла у заднего окна и смотрела на твою машину. Потом стала смотреть на твое лицо. А сегодня я просто тебя узнала.

«Она не врет, – подумал Платонов. – В прошлую пятницу я действительно ездил не на своих «Жигулях», а брал у Валентины ее «Мерседес». И я действительно поехал от Житной по Ленинскому проспекту, потому что мне нужно было попасть на Мосфильмовскую улицу. Вот так встреча!»

– Лучше бы ты меня не узнавала, – с хорошо разыгранным пафосом произнес он. – Мне не нужно было заговаривать с тобой, теперь я понимаю, что подвергаю тебя ненужному риску. Просто я совсем ошалел от твоих глаз…

Здесь всегда следовала выразительная пауза, во время которой партнерша по сцене имела возможность обозначить свои истинные побуждения и намерения. Если, например, разглядев Платонова повнимательней и немного поговорив с ним, женщина начинала раскаиваться в том, что столь неосмотрительно позволила себе завязать случайное уличное знакомство, то в этом месте у нее была прекрасная возможность отыграть назад.

– Может быть, я могла бы тебе помочь? – спросила Кира, чем и предрешила свою судьбу по крайней мере на ближайший месяц. В девяти случаях из десяти выбранные Платоновым женщины заполняли паузу именно этой репликой, и Кира не стала исключением.