Темная Башня - Кинг Стивен

Миа гладила малого по спутанным и пропитанным кровью черным волосам, продолжая смеяться. Для Сюзанны смех этот звучал, как крики.

Послышались тяжелые шаги: к сдвинутым кроватям приближался робот. Выглядел он точь-в-точь как Энди, робот-посыльный, такая же жердь высотой в семь или восемь футов, те же ярко-синие глаза, такое же сверкающее тело, те же конечности с множеством шарниров. В руках он держал большой стеклянный ящик, наполненный зеленым светом.

– Это еще что? – рявкнул Сейр. В голосе слышались злость и недоверчивость.

– Кувез[24], – ответил Скоутер. – Я подумал, что лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Когда он повернулся к роботу, его плечевая кобура с пистолетом качнулась в сторону Сюзанны. Это был прекрасный шанс, лучший из тех, что предоставлялся ей ранее, и она это знала, но, прежде чем успела завладеть пистолетом, малой Миа переменился.

Сюзанна увидела красный свет, сбегающий по гладкой коже младенца от макушки к пятке с родимым пятном. То было не покраснение кожи: источник света находился снаружи, Сюзанна могла в этом поклясться. Младенец по-прежнему лежал на плоском животе Миа, обхватив губами сосок, а за красным светом последовала чернота, которая распространилась по всему телу, превратив человеческого ребенка в темного гнома, негатив розовенького ангелочка, который вышел из чрева Миа. И одновременно его тельце сжималось, ножки подтягивались и уползали в живот, головка, потащив за собой грудь Миа, уходила в шею, которая раздувалась, как у жабы. Синие глаза вдруг стали черными, потом вновь синими.

Сюзанна попыталась закричать, но не смогла.

По бокам черного существа появились вздутия, потом лопнули, открыв не ноги или руки, а лапки. Отметина, которая была на пятке, теперь сместилась на живот, превратилась в пятно, напоминающее алое клеймо на брюшке паука «черная вдова». Да, да, на Миа теперь лежал паук. Однако младенец исчез не полностью. На спине паука остался белый нарост. И в этом наросте Сюзанна видела миниатюрное, деформированное личико и синие искорки-глаза.

– Что… – спросила Миа, вновь начала приподниматься на локтях. Кровь полилась у нее из груди. Младенец пил ее, как молоко, не теряя ни капли. Рядом с Миа, окаменев, застыл Сейр, с отвалившейся челюстью, выпученными глазами. Чего-то он ожидал от этих родов, что-то об их возможном исходе ему определенно рассказали, но точно не такое. У Детты шок, который испытывал Сейр, вызвал злобную радость ребенка: по ее разумению, он выглядел, как комик Джек Бенни, выжимающий из публики смех.

С мгновение только Миа, похоже, понимала, что происходит, ибо лицо ее начало вытягиваться – то ли от ужаса, то ли от боли. Потом улыбка вернулась – ангельская улыбка мадонны. Она протянула руку и погладила все еще изменяющегося уродца, присосавшегося к ее груди, черного паука с крошечной человеческой головкой и красной отметиной на щетинистом брюшке.

– Разве он не прекрасен? – воскликнула она. – Разве мой сын не красавчик, ослепительный, как летнее солнце?

То были ее последние слова.

Ее лицо не затвердело, но застыло. Щеки, лоб, шея, мгновением раньше пылавшие от напряжения, вызванного родами, поблекли до восковой белизны лепестков орхидеи. Сверкающие глаза уставились в одну точку. И внезапно Сюзанна поняла, что смотрит не на женщину, лежащую на кровати, а на рисунок женщины. Исключительно хороший рисунок, какие делаются на бумаге штрихами угля и несколькими пастельными тонами.

Сюзанна вспомнила, как она вернулась в отель «Плаза-Парк Хайатт» после первого посещения галереи замка Дискордия и как приходила сюда, в Федик, после первого разговора с Миа, в тени мерлона[25]. Как небо, замок, камень мерлона разрывало надвое. И тут, словно причиной послужила ее мысль, лицо Миа разорвало от линии волос до подбородка. Глаза, уже потускневшие, разнесло в стороны, две губы растянулись и вдруг превратились в четыре, а из разлома на лице не хлынула кровь, нет, посыпался какой белый порошок с затхлым запахом. Сюзанне вспомнились слова Т. С. Элиота

(полые люди набитые чучела солома в башках)

и Льюиса Кэрролла

(да вы всего лишь колода карт)

и тут дан-тете Миа поднял отвратительную голову, оторвавшись от своей первой трапезы. Его вымазанный кровью рот раскрылся, и он приподнялся, нижними лапками опираясь на спадающий живот матери, верхними вроде бы нацелившись на Сюзанну.

Он торжествующе запищал и, если б воспользовался этим моментом, чтобы атаковать вторую женщину, лежащую рядом с той, что дала ему грудь, Сюзанна Дин наверняка умерла бы возле Миа. Вместо этого он вернулся к «сдувшейся» груди, из которой вкусил сначала молока, а потом крови, и оторвал ее. С чавканьем принялся жевать. Мгновением позже полез в образовавшуюся дыру. Белое человеческое личико исчезло, тогда как разорванное лицо Миа продолжала покрывать пыль, вырывающаяся из разлома в голове. Чавканье – грубое, напоминающее звуки, которые издает откачивающая воду машина, – продолжалось, и Сюзанна подумала: Он забирает из нее всю жидкость, всю жидкость, которая в ней еще осталась. И посмотрите на него! Посмотрите, как он раздувается! Прямо-таки пиявка на шее лошади!

И тут кто-то заговорил на чистом английском языке, с сочными интонациями истинного джентльмена:

– Прошу извинить меня, господа, но вам по-прежнему нужен кувез? Ибо ситуация в некотором роде изменилась, уж извините, что указываю на это.

От этого голоса чары, парализовавшие Сюзанну, рухнули. Она приподнялась на одной руке, а второй схватила рукоятку пистолета Скоутера. Дернула, но пистолет держал ремешок, перекинутый через рукоятку, и из кобуры вытащить его не удалось. Ее указательный палец нащупал рычажок предохранителя и сдвинул его. А потом она направила пистолет вместе с кобурой в грудь Скоутеру.

– Какого чер… – начал он, когда средним пальцем она нажала на спусковой крючок и тут же изо всей силы дернула пистолет. Ремни, которыми кобура крепилась на плече Скоутера, выдержали. А вот тоненький ремешок, удерживающий рукоятку пистолета – нет. Скоутер повалился набок, пытаясь посмотреть на дымящуюся черную дыру в своем белом халате, пистолет остался у Сюзанны. Она застрелила Стро и вампира, который стоял позади него с электрическим мечом. Какое-то мгновение вампир еще стоял, во все глаза глядя на бога-паука, который поначалу так напоминал человеческого младенца, а потом его аура испарилась. За ней последовала и плоть. Так что осталась только пустая рубашка, заткнутая в пустые синие джинсы. И тут же одежда упала на пол.

– Убейте ее! – закричал Сейр, хватаясь за свой пистолет. – Убейте эту суку!

Сюзанна откатилась от паука, устроившегося на теле его быстро «сдувающейся» матери, срывая шлем, свалилась с кровати. Голову пронзила дикая боль, и Сюзанна уже подумала, что от шлема избавиться не удастся, но ударилась об пол уже без него. Шлем остался на кровати, украшенный по периметру ее волосами. Паук, оторвавшись от пиршества, когда тело его матери дернулось, сердито зашипел.

Сюзанна укатилась под кровать, когда загремели пистолетные выстрелы. Услышала, как зазвенела пружина, в которую попала одна из пуль. Увидела ступни и волосатые ноги крысоголовой медсестры и простелила ей колено. Медсестра вскрикнула, повернулась, визжа, захромала прочь.

Сейр наклонился вперед, направил пистолет на ту половину двойной кровати, на которой лежало тело Миа. В простыне уже чернели три дымящиеся дыры. Прежде чем Сейр успел добавить к ним четвертую, одна из лапок паука погладила ему щеку, разорвав маску, которую он носил, и обнажив заросшую шерстью кожу. Сейр, вскрикнув, отпрянул. Паук повернулся к нему, издав звук, очень уж похожий на мяуканье. Белый нарост с человеческим лицом на спине злобно зыркнул, как бы предупреждая Сейра: держись подальше от моей еды. И вновь дан-тете повернулся к женщине, которая женщину уже ничем и не напоминала, выглядела, как останки невероятно древней мумии, превратившиеся практически в пыль, прикрытую лохмотьями.