По делу обвиняется... - Вильям Михайлович Вальдман

— Предлагаю просить в помощь Манукяна.

— Идея! — оживился Николай. — Он везучий. Помнишь, как в деле Самохина? Давай, давай, к начальству. Попросим, поплачемся — не откажут.

Перспектива розыска одной машины из ста тридцати семи была не из приятных, но Манукяну всегда нравилось работать вместе с Туйчиевым и Сосниным: у них было чему поучиться.

Прежде всего Манукян осведомился, почему не воспользовались алфавитной картотекой ГАИ, по которой можно сразу выйти на машину Крюкова.

— Просто карточки на Крюкова нет, — пояснил Николай. — Вот и получается: машину он купил, зарегистрировал, а карточки нет.

— Может, по небрежности ее куда-то затолкали в другое место? — предположил Арслан.

— А может, Крюков по доверенности пользуется машиной? — высказал свое предположение Манукян.

— Знаете, — улыбнулся Соснин, — как в том старом анекдоте: и ты прав, и ты прав, поэтому надо искать...

— И ты тоже прав, — перебил Арслан, и все засмеялись.

Поиск отнимал много времени и сил у всех, но повезло опять Манукяну. На второй день он разрезал свой список из сорока пяти машин так, что каждая машина и адрес были отдельно, затем стал их группировать по методу, известному и понятному лишь ему. Потом он взял одну пачку, сказав: «Это на сегодня» — и уже в 11 часов вышел на Хакимова — владельца зеленых «Жигулей» № 78-15, который несказанно удивился визиту Манукяна.

— Ко мне уже приходили ваши товарищи. Я им все объяснил.

— Что вы им объяснили? Кто приходил? — в свою очередь изумился Манукян.

— Из милиции, машину искали, а я ее продал. Вот это и объяснил.

— А почему машина за вами числится, если вы ее продали?

— Видите, в чем дело. Машину я купил недавно, месяц тому назад, но решил продать по некоторым обстоятельствам, — Хакимов несколько замялся, видимо, не желая уточнять обстоятельства. — А сделать это можно только через год. Так я машину фактически продал, но официально покупатель пока ею пользуется по доверенности.

— А кому продали? — быстро спросил Манукян.

— Знакомому своему — Владимиру Григорьевичу Крюкову.

При этих словах Манукян чуть не подпрыгнул. Быстро попрощавшись с Хакимовым, он помчался в управление.

Услышав его рассказ, Соснин хлопнул ладонью по лбу и воскликнул:

— Все ясно! Когда Агзамов говорил мне про расшифровку зеленых «Жигулей», у которых известны две последние цифры, то это была она... Вот к чему приводит узкая специализация в милиции, — глубокомысленно заметил он и от души рассмеялся. — Издержки, так сказать, нашего производства.

Арслан и Манукян непонимающе смотрели на него, наконец Туйчиев не выдержал и сердито проговорил:

— Может, ты нам скажешь, в чем дело.

— Да в том и дело, что одну машину разные службы искали. Короче говоря, наш клиент ударил другую машину, — объяснил Николай. — Его задержали уже, наверное. Сейчас узнаем. — Он подошел к телефону и набрал номер.

Машину Крюкова, а с ней и его самого, действительно уже разыскали на станции техобслуживания в поселке Черновка в двадцати километрах от города. Там машину в срочном порядке ремонтировали.

Крюков выглядел подавленным и растерянным. Попросив разрешение закурить, он уже не выпускал сигареты изо рта, прикуривая одну от другой.

— Я понимаю, — начал он, заикаясь, — допустил непоправимую ошибку. До сих пор не могу понять, почему я так поступил. Вероятно, инстинкт самосохранения оказался сильнее интеллекта. — Крюков, казалось, не отвечает на вопросы, а рассуждает вслух. — Когда зацепил правым крылом «Победу», то вместо того, чтобы на тормоз нажать, в растерянности дал газу. Машина рванула, я еще больше растерялся и тут еще какую-то машину задел. Мне бы остановиться, — он горько вздохнул, — а тут шальная мысль: если машину быстро отремонтирую, то никто не узнает. Глупо, конечно. Я заскочил домой, взял деньги и в Черновку, на станцию техобслуживания. Там у меня ребята знакомые... Страшная нелепость... А все потому, что задумался, личные, понимаете ли, неприятности, расстроен был чрезвычайно.

— Что же привело вас в такое удрученное состояние? — поинтересовался Туйчиев.

— А-а! — Крюков махнул рукой. — Чисто личное.

— Сейчас все ваше личное приобрело общественный интерес.

— Конечно, конечно. Понимаю вас. — Крюков глубоко затянулся. — Как всегда, наше личное связывается с женщиной, любимой, разумеется, — он горько усмехнулся.

— Давайте по порядку, — предложил Арслан, видя, как Крюков никак не может перейти к существу вопроса. — В этот день вы приехали к Марии Никифоровне Фастовой. Что потом?

— Ввв-аа-м ууу-же изве-вес-стно? — от удивления Крюков опять начал заикаться.

— Продолжайте, — спокойно потребовал Арслан.

— Да, да. Сейчас. Все так неожиданно... — Он сделал несколько глубоких затяжек и прикурил новую сигарету. — В последнее время наши отношения с Машей, простите, с Фастовой, дали трещину. И все из-за сына, из-за ее патологической любви к нему. Именно патологической, — обрадовавшись удачно подобранной характеристике, повторил Крюков. — Не знаю, что толкнуло меня в тот день поехать к ней на работу, но я отпросился и около трех часов поехал к Маше. — Он задумался. «Лучше бы я совсем не ездил к ней». Горькие складки прочертили уголки его рта, и он опять задумался. На этот раз молчание затянулось.

— Я вас слушаю, — обратился к нему Туйчиев.

— Да, да. Простите, — спохватился Крюков. — Машу я встретил выходящей из управления. Мне показалось, она расстроена и торопится. Она спросила, зачем я пришел, я ответил: поговорить надо. Говори, сказала она, если не долго, я очень занята. Она поминутно смотрела на часы. Мы пересекли улицу и вошли в парк. Я стал говорить ей, что так дальше не может продолжаться, сын уже взрослый и с ней совсем не считается... Короче, все, что у меня накипело. Она возмутилась, потребовала оставить ее в покое, она никому не позволит касаться ее сына. В это время в конце аллеи и показалась какая-то женщина, она шла нам навстречу. Видимо, увидев нас, женщина остановилась, а Маша вдруг резко бросила мне: «Прощай!» — и направилась к ней. В первое мгновение я ничего не понял, хотел остановить Машу, но она отмахнулась. Не знаю, почему я побежал к выходу, но вскоре остановился и вернулся. Маша уже подошла к этой женщине, и они разговаривали. Я опять побежал к выходу...