Невидимые знаки - Пэппер Винтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мои ноздри раздулись.
— Это не тебе решать.
Мэди встала, размахивая белой подушкой с дивана.
— Вау, эй, вы двое, тайм-аут.
Мы с Эстель сердито смотрели друг на друга, но остановились. Спор (подождите, это вообще был спор?) завис, ожидая малейшей искры, чтобы снова вспыхнуть.
Мэди достала из заднего кармана мобильный телефон.
— Прежде чем вы убьете друг друга, позвольте кое-что показать.
У меня все сжалось внутри, когда я вспомнил о старом, потрескавшемся на солнце телефоне, который мы оставили на нашем острове. Наши фотографии, где мы более молодые, упитанные и напуганные, медленно превращающиеся в выживающих. Видео с Коннором. Их с Пиппой театральные постановки и записи новорожденной Коко.
Боже, я бы все отдал, чтобы вернуть эту чертову штуку.
Я потер грудь: смерть Коннора и уход Пиппы тяготили меня.
Эстель положила свою руку на руку Мэди и провела пальцами по экрану телефона.
— Подожди, не показывай ему. Ему не нужно...
Я поднял руку.
— Не смей говорить, что мне не нужно это видеть, Эстель. Не смей.
— Успокойся, Гэллоуэй. — Она скрестила руки на груди. — То, что я люблю тебя, не означает, что я должна тебе все рассказывать.
— Должна.
— Нет.
— Я бы согласился, если бы это было что-то глупое, вроде того, что ты коллекционируешь марки или хранишь мягкие игрушки. Но, черт возьми, Эстель, это важно. Ты стоишь миллионы. Я ничего не стою. Как мне с этим конкурировать?
Спор грозил перерасти в настоящую ссору.
— Конкурировать? Нет никакой конкуренции, Гэл.
— Неправильный выбор слов. Я не соревнуюсь с тобой. Но как смириться с тем, что ты можешь предложить очень много, в то время как у меня нет ничего?
— Серьезно? Ты так решил все обставить? Прекрати говорить, что ты ничего не стоишь! — Она подошла ко мне, ткнув пальцем в мою грудь. — И деньги не определяют нас, Гэл. На острове мы были равны, когда у нас ничего не было. Не отнимай это равенство только потому, что у меня на банковском счёте большее количество нулей.
Мэди встала между нами.
— Я не совсем понимаю, что здесь происходит, но возьми вот это. — Она сунула телефон мне в руку. — Посмотри и прекращай ругань.
Эстель бросила на нее злобный взгляд, но отошла в сторону, когда я выхватил телефон. Я проклинал свою дрожащую руку. Не знаю, дрожала ли она потому, что я ненавидел ссориться, или потому, что был в ужасе от того, насколько Эстель была успешна, способна, богата, в то время как мне нечего было предложить.
Я был калекой. Я был слепым калекой без гроша в кармане.
Черт побери.
Эстель прикусила нижнюю губу, когда загрузилось видео на YouTube.
— Эта версия не очень хорошая. Она не самая удачная.
— Скажи, что это не очень хорошая версия тем пятисот миллионам просмотревшим его, Стел, — ухмыльнулась Мэди.
— Вот это да!
Я перевёл взгляд на количество просмотров, и, конечно же, 529 564 311 огромное количество людей видели то, как моя женщина поет с закрытыми глазами, светлые волосы каскадом ниспадают на плечи, а с губ срывается самая красивая, сексуальная, совершенная мелодия, и при этом она играет на пианино.
Она умеет играть на пианино?
Как только я нажал кнопку воспроизведения, внешний мир перестал иметь значение.
Только Эстель.
Только она.
По коже побежали мурашки, когда музыка проникла в мой разум.
Как случайные фразы могли так сильно изменить жизнь? Как они могли заставить меня полюбить ее еще больше, чем я уже любил?
Она полностью владела моим сердцем.
Что я могу дать ей, кроме своей души?
К моменту окончания песни Эстель дрожала.
Почему она дрожит?
От смущения?
От страха, что мне не понравится?
Какова бы ни была причина, я не мог выдержать эмоциональной дистанции между нами.
Она должна знать, как сильно я ее ценю, как боготворю.
Как преклоняюсь перед ней каждый день своей жизни.
Передав телефон Мэди, я схватил Эстель и притянул её к себе. Она ахнула и прижалась к моей груди.
— Я люблю тебя.
Запустив руки в ее волосы, я поцеловал ее крепко, быстро и совершенно неуместно на глазах у публики.
Но меня это не волновало.
Эта женщина была волшебна.
Эта женщина принадлежала мне.
Когда язык Эстель встретился с моим, в нос ударил аромат духов.
Мэди стояла рядом с нами, ухмыляясь, словно сумасшедшая кошка.
— Ох, это так мило. — Чмокнув меня в щеку, она поцеловала Эстель, а затем нахально помахала рукой. — Оставлю вас, голубки, наедине. Похоже, вам есть что обсудить. Финансовое положение, в том числе. — Она засмеялась. — Я буду ждать полного отчета о свадьбе и обо всем остальном, что вы мне не рассказали, к моему возвращению завтра вечером.
Эстель улыбнулась, ее губы блестели от моего поцелуя.
— Хочешь сказать, что я должна рассказать тебе и о нашей дочери?
Я поперхнулся.
— Ух ты, отличный способ свалить это на нее.
— Что? — спросила Мэди, не сводя глаз с Эстель. — Не могла бы ты повторить, пожалуйста?
Эстель засияла.
— Что? Ты имеешь в виду историю о том, как Гэллоуэй обрюхатил меня, и я родила на острове? Или о том, что у нас есть двухлетняя дочь?
Мэди завизжала, в точности подражая Коко.
— О, боже! Где? Могу я её увидеть? Где она?
Мой взгляд метнулся к закрытой двери спальни. Коко, несомненно, уже проснулась после этого визга.
Однако Эстель вырвалась из моих рук и потащила подругу к двери.
— Завтра, ох, какая нетерпеливая тетя.
— Я тетя?
— Ты будешь той, кем хочешь стать.
— Тебе лучше подготовиться к завтрашнему допросу, Стел. Ты была очень плохой подругой, раз оставила меня в неведении.
— Торжественно клянусь, что день за днем расскажу все, что со мной случилось.
— И начнёшь с того, какого черта ты залезла в вертолет в самый разгар стихии, хотя до этого утверждала, что не хочешь лететь со мной на Бора-Бора?
Эстель застонала.
— Не заставляй меня чувствовать себя виноватой за то, что мне необходимо было пространство.
— Могу и буду. Это мое право, как твоей лучшей подруги, которую бросили управлять твоим бренным существованием.
Эстель напряглась.
— Ты права.
— Разумеется, я права. Я всегда права. — Мэди замерла, держа руку на
