Белое движение. Том 1 - Андрей Кручинин

24 декабря 1917 года Марков был назначен начальником Штаба Командующего Добровольческими войсками, а с января 1918-го принял должность начальника Штаба 1-й Добровольческой дивизии. На него легла обязанность по срочному завершению формирования частей и приведению их в боевую готовность. «Он требовал минимальную численность штабов и при том соответствия их численности частей. Он боролся с “канцелярщиной” и требовал дела. Он был грозой “штабной психологии”, за что его не любили одни, но полюбили и оценили все рядовые добровольцы, чувствуя в нем близкого им по духу начальника». Сергей Леонидович часто навещал добровольческие части, стараясь вселить уверенность в победе и в возрождении России. С Михайловско-Константиновской юнкерской батареей он встречал Новый год (вспомним, что в Константиновском артиллерийском училище он учился, в Михайловском артиллерийском – преподавал). «Он пришел в помещение батареи, где еще не были вполне закончены приготовления к встрече:

– Не смущайтесь! – сказал он юнкерам. – Я могу быть полезным и при накрывании стола.

Первый тост генерал Марков поднял за гибнущую Родину, за Ее ИМПЕРАТОРА, за Добровольческую армию, которая принесет всем освобождение. Этим тостом генерал Марков предложил закончить официальную часть. Затем за глинтвейном началась общая беседа. Между прочим, он высказал свою наболевшую мысль, что в этот черный период русской истории Россия не достойна еще иметь Царя, но когда наступит мир, он не может себе представить Родину республикой.

Двухчасовая беседа закончилась такими словами генерала Маркова:

– Сегодня для многих последняя застольная беседа. Многих из собравшихся здесь не будет между нами к следующей встрече. Вот почему не будем ничего желать себе – нам ничего не надо, кроме одного: “Да здравствует Россия!”»

В момент выхода Корнилова из Ростова, 9 февраля 1918 года, в начале 1-го Кубанского похода Добровольческой Армии, Марков находился в Заречной, откуда ушел по льду левым берегом Дона к станице Ольгинской. Здесь 12 февраля, при реорганизации армии, он получил в командование Офицерский полк, в состав которого вошли три Офицерских батальона разного состава, Кавказский кавалерийский дивизион и Морская рота. В итоге в полку четырехротного состава (примерно по 200 человек в роте) на положении рядовых оказались почти все офицеры (в 1-м Кубанском походе количество офицеров вдвое превышало количество нижних чинов). «Не много же вас здесь! По правде говоря, из трехсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь! Я глубоко убежден, что даже с такими малыми силами мы совершим великие дела. Не спрашивайте меня, куда и зачем мы идем – я все равно скажу, что идем мы к черту на рога и за синей птицей. Теперь скажу только, что приказом Верховного главнокомандующего, имя которого хорошо известно всей России, я назначен командиром офицерского полка, который сводится из ваших трех батальонов, роты моряков и Кавказского дивизиона. Командиры батальонов переходят на положение ротных командиров, ротные командиры на положение взводных. Но и тут вы, господа, не огорчайтесь: ведь и я с должности начальника штаба фронта фактически перешел на батальон», – сказал своим «рядовым офицерам» Марков при формировании полка в Ольгинской. Затем он продолжал: «Штаб мой будет состоять из меня, моего помощника, полковника Тимановского, и доктора Родичева, он же и казначей. А если кто пожелает устроиться в штаб, так пусть обратится ко мне, а я уж с ним побеседую»; «Вижу, что у многих нет погон. Чтобы завтра же надели. Сделайте хотя бы из юбок ваших хозяек».

С этого дня, 12 февраля 1918 года, в месте расположения штаба полка стал развеваться полковой флажок: черный, с белым Андреевским крестом, цветов формы обмундирования, принятой для полка.

Речь Маркова вызвала восхищение. За короткий ростовский период некоторым офицерам приходилось слышать о нем как о начальнике беспощадном, жестоком, резком, грубом: недаром он всегда с плеткой в руке! Но теперь судили иначе: он энергичен, распорядителен. Штаб полка – всего три человека да несколько конных ординарцев, что говорило о непосредственном руководстве им боем. Свою зависимость от командира полка отныне чувствовал каждый офицер.

Деникин писал о характере Сергея Леонидовича и отношении к нему в войсках: «У Маркова была одна особенность – прямота, откровенность и резкость в обращении, с которыми он обрушивался на тех, кто, по его мнению, не проявлял достаточного знания, энергии или мужества. Отсюда – двойственность отношений: пока он был в штабе, войска относились к нему или сдержанно (в бригаде), или даже нетерпимо (в ростовский период Добровольческой армии). Но стоило Маркову уйти в строй, и отношение к нему становилось любовным (стрелки) и даже восторженным (добровольцы). Войска обладали своей собственной психологией: они не допускали резкости и осуждения со стороны Маркова – штабного офицера, но свой Марков – в обычной меховой куртке, с закинутой на затылок фуражкой, помахивающий неизменной нагайкой, в стрелковой цепи, под жарким огнем противника – мог быть сколько угодно резок, мог кричать, ругать, его слова возбуждали в одних радость, в других горечь, но всегда искреннее желание быть достойным признания своего начальника».

Добровольческая Армия уходила… Куда? Никто не знал и не мог знать. Каждое утро Офицерский полк выступал походным порядком в авангарде Армии, и всегда впереди Сергей Леонидович «в белой высокой папахе, черной куртке с белыми генеральскими погонами и брюках и сапогах русского фасона». Резкие русские черты лица и такая же резкая характерная речь – на слова генерал не скупился…

21 февраля под селением Лежанка на границе Ставропольской губернии полк выдержал первый серьезный бой, имевший огромное нравственное значение для Добровольческой Армии. Марковцы показали, что лучший способ разбить большевиков – решительно наступать, не останавливаясь перед естественными преградами. Имея силы в два полка 39-й пехотной дивизии при двух батареях и защищая мост через реку Средний Егорлык интенсивным артиллерийским огнем, большевики не ожидали, что Марковцы, наступавшие длинной цепью, бросятся прямо в реку (1-я рота) и, не останавливаясь, – далее вперед. В этот момент генерал Марков атаковал мост со 2-й ротой, и скоро офицеры уже были на другом берегу реки. Марков наступал с головным взводом по дороге к селу за бегущими красными. Затем он отдал приказание: 1-й роте продолжать преследование противника по ведущей от моста улице села; 3-й роте обходить село справа; 2-й и 4-й – слева. Увидев, что офицеры собирают пленных, он закричал: «Пленными не заниматься. Ни минуты задержки. Вперед!»