Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

Штефан почувствовал все это и еще многое другое, для описания чего в человеческом языке не хватило бы слов, едва только Уайт вошел в комнату. Он знал о приближении американца не благодаря своим глазам или ушам. Человеческие органы чувств так мало могут воспринять! Даже если бы Штефан ослеп и оглох, он все равно получал бы теперь в сотни раз больше информации об окружающем мире, чем еще день тому назад. Он даже не потрудился повернуться в сторону Уайта, но чувствовал каждый его шаг, каждое его движение и даже знал, какое у него сейчас выражение лица.

Уайт вошел в ванную, неуклюже зацепившись плечом за дверной косяк, и закричал:

— Штефан! Бегом отсюда! Дом… горит.

Первые слова он прокричал, а последние — хрипло испуганно прошептал, как будто у него вдруг пропал голос. Штефан повернулся к нему.

Уайт стоял в дверном проеме и весь дрожал. Он растерянно переводил взгляд с Ребекки на мертвого волка и обратно, и что-то в его взгляде напомнило Штефану недавнее выражение глаз Роберта, когда тот едва не тронулся рассудком. Уайт, конечно, возьмет себя в руки, однако уже сама мысль о том, что сейчас происходило в душе американца, почему-то подействовала на Штефана успокаивающе. Он подумал, что Уайт в отличие от него самый обычный человек.

— О Господи! — прошептал Уайт. — Что…

Он подошел ближе, для чего ему пришлось перешагнуть через убитого волка. Он сделал это, слишком широко шагнув, как будто боялся, что запачкается в крови или что на него падет жуткое проклятие, даже если он только прикоснется к этому мертвому зверю. Затем он с недоумением стал переводить взгляд с волка на Штефана и обратно.

— Это… сделали вы? — прошептал он.

Штефан кивнул.

— Голыми руками?

Уайт, казалось, был поражен до глубины души. Он присел на корточки возле Штефана и посмотрел на Ребекку. На его лице появилось выражение сожаления.

— Мне очень жаль. — Он продолжал говорить шепотом. — Мне так не хотелось, чтобы это случилось! Пожалуйста, поверьте мне!

Он шумно вздохнул и посмотрел на Штефана, словно ожидая от него ответа. Но Штефан молчал. Через несколько секунд он оторвал взгляд от лица Уайта и посмотрел на Ребекку. Еще до того, как Уайт вошел сюда, Штефан закрыл ей глаза и слегка повернул ее в сторону. Он не хотел, чтобы Уайт увидел ее горло.

— Возможно, я прошу слишком много, но все-таки попытайтесь меня простить, — сказал Уайт через некоторое время. — Вы, наверное, теперь меня ненавидите.

— Вовсе нет, — возразил Штефан.

Он был уже весьма далек от того, чтобы испытывать к кому-либо ненависть. Ненависть была чувством из мира людей, а Штефан с каждой секундой все больше отдалялся от этого мира.

— Быть может, лучше бы вы меня ненавидели, — тихо сказал Уайт. — Иногда человеку бывает легче, если есть кто-то, кого можно считать виновным в его горе, — это позволяет хоть как-то ослабить боль. — Уайт вздохнул. — Нам нужно уйти отсюда, Штефан: дом горит.

— Нет, — возразил Штефан.

— Вашу супругу уже не оживить, — сказал Уайт, стараясь говорить как можно мягче. — И ребенка тоже. Поверьте, если умрете еще и вы — это никому не принесет пользы.

— А кто сказал, что я хочу умереть? — Штефан был явно удивлен.

— Тогда пойдемте со мной, — предложил Уайт. — Через десять минут уже весь дом будет охвачен огнем.

— А мне и не нужно так много времени.

Штефан указал на мертвого волка. Он еще не до конца понимал, что внутри него происходит, однако отчетливо чувствовал, что это продлится недолго.

— Вы хотите сказать, что… — Уайт посмотрел туда, куда указывал Штефан.

Его глаза вдруг расширились, и он запнулся на полуслове, испуганно охнув. Убитый волк… зашевелился! Его лапы слегка задергались, а размозженный череп заколыхался так, как будто поломанные кости постепенно трансформировались во что-то мягкое и бесформенное, из чего начало образовываться нечто новое.

— Но ведь этого… этого не может… — пробормотал, запинаясь, Уайт.

Затем он резко повернулся к Штефану и посмотрел на него. Казалось, что его глаза вот-вот выскочат из орбит.

— Нет, может! — прошептал он. — Те легенды, которые рассказывали местные жители, оказались…

— Не прикидывайтесь! — холодно перебил его Штефан. — Вы уже давно об этом знали.

— Но ведь это всего лишь легенды! — голос Уайта стал звучать надрывно. — Дурацкие предрассудки! Не существует никаких оборотней, так же как не существует призраков и вампиров!

Штефан теперь уже очень сильно сомневался, что не существует ни призраков, ни вампиров. Точнее говоря, он даже был уверен, что они существуют — в той или иной форме. Он показал на волка:

— Скажите об этом ему.

Волк шевелился все активнее. Его задние лапы дернулись и ударили когтями по покрытому кафелем полу с таким звуком, как ударяет нож по стеклу. Череп зверя быстро приобретал свою изначальную форму. Волк сделал вдох и мучительно захрипел. Его раны заживали быстро, но это сопровождалось болью.

Уайт засунул руку за пояс и достал пистолет. Не успел Штефан отреагировать, как американец уже приставил оружие к затылку зверя.

Штефан отбил в сторону его руку в последний момент — в буквальном смысле слова.

Американец все же нажал на спусковой крючок, но пуля вместо черепа волка разнесла в куски зеркало, образовав в стене дырку размером с кулак.

— Нет! — твердо сказал Штефан.

— Вы с ума сошли! — вскрикнул Уайт. — Это… это существо убило вашу жену!

— И оно за это поплатится! — Штефан требовательно протянул руку. — Дайте мне ваше оружие.

Секунду помедлив, Уайт отдал Штефану свой «магнум» рукояткой вперед. Штефан взял оружие и, открыв его барабан, увидел, что Уайт, по-видимому, дозарядил свой пистолет: не хватало только одного патрона. Вернув барабан на место, Штефан направил пистолет на Уайта и добавил:

— И все остальные тоже поплатятся.

Уайт уставился на пистолет. У Штефана не было никаких сомнений в том, что Уайт мог легко отнять у него пистолет и тут же его прикончить. По крайней мере, американец уж точно полагал, что сможет это сделать. Однако Уайт не пошевелил и пальцем. Он только посмотрел на оружие, а затем на Штефана. В его взгляде чувствовалось разочарование, а не страх.

— Сейчас вы меня пристрелите, — сказал он и пожал плечами. — Рано или поздно это должно было произойти.

— Все зависит от вас, — заметил Штефан.

Он встал, обошел вокруг американца, по-прежнему держа ствол пистолета в нескольких миллиметрах от его головы, и остановился прямо над волком, расставив ноги.

Зверь открыл глаза и посмотрел на Штефана. Его глаза полыхали гневом. Однако в них было и еще кое-что: волк как будто знал, что должно произойти.