Игрок на все времена: Майкл Джордан и мир, который он сотворил - Дэвид Хэлберстам

Летом 1998 г., когда лига и профсоюз игроков готовились к большим сражениям по поводу изменения некоторых правил, предусмотренных в контрактах баскетболистов, а владельцы клубов готовились в свою очередь объявить несговорчивым игрокам локаут, некоторые клиенты Фалька, включая Патрика Юинга, Дикембе Мутомбо и Алонзо Морнинга, неожиданно (и вряд ли случайно) выбились в число руководителей своего профсоюза. Это не просто означало, что Фальк, сомкнувшись с профсоюзными деятелями, настроился на решительную борьбу с владельцами клубов, – другие агенты тоже были на стороне игроков, чьи интересы они представляли. Дело несколько в другом. Сам предмет дискуссий – а именно верхний предел гонораров игроков – затрагивал интересы лишь немногочисленной элиты баскетбола. Рядовых игроков он не касался. Многие полагали, что, если владельцы клубов прибегнут к локауту, это будет означать открытое противостояние Стерна и Фалька. Во всяком случае, когда осенью 1998 г. Фальк сообщил репортерам, что Майкл Джордан, возможно, отыграет в НБА еще один сезон, он тут же добавил: «Если, конечно, Дэвид Стерн не будет ему ставить палки в колеса». По мере того как локаут продолжался, становилось ясно, что Фальк – на стороне профсоюзов, хотя он и преследовал интересы лишь горстки самых высокооплачиваемых игроков. Влиятельный обозреватель газеты «Нью-Йорк Дейли Ньюс» Майк Лупика в своей на редкость саркастической колонке написал: «Возможно, в мире спорта есть лицемеры и похлеще Дэвида Фалька, но с ним по этой части все же трудно сравниться». Далее автор окрестил Фалька, увязшего в бесконечных переговорах, «Распутиным, покинувшим скамейку запасных и включившимся в игру». Надо сказать, это очень редкий случай, когда журналист встал на сторону владельцев спортивных клубов.

Что же касается Дэвида Стерна, то в конце лета 1998 г., когда трудовые споры внутри НБА обострились и локаут казался неизбежным, он заметно погрустнел, даже впал в меланхолию. Казалось, он оплакивает свои некогда ровные, поистине партнерские и чисто человеческие отношения с игроками. Стерн отпустил бороду и поклялся ее не сбривать до подписания нового трудового соглашения. Тем не менее он не бездействовал. Первоклассный знаток маркетинга, Стерн открыл новый гигантский магазин под эгидой НБА на фешенебельной нью-йоркской Пятой авеню. Там продавалось все – от спортивной формы до безделушек, на чем мог бы красоваться фирменный знак лиги. К тому же он открыл в нескольких городах США фирменные рестораны «от НБА».

Стерн прекрасно сознавал, что его давние оппоненты не одобряют новейшие тенденции в развитии баскетбола. В упрек комиссару НБА ставились и щедрые подачки корпоративных спонсоров, и выгодные контракты с телевидением, и дорогостоящие новые спортивные арены с их роскошными ложами и оглушающими звуковыми эффектами, и отчуждение игроков от прессы, и даже победа «Дрим Тим» на барселонской Олимпиаде (победа, мол, дутая, поскольку соперники американцев были до неприличия слабее их). Специалисты, недовольные Стерном, считали, что он сам себе роет яму. Они полагали также, что, будучи главным имиджмейкером НБА, он поставил во главу угла не спорт, а маркетинг. И печальней всего тот факт, что высокооплачиваемые игроки поднялись на олимп, недоступный простым смертным, и таким образом вышли из-под контроля со стороны общественности. Спортсмены, получающие несусветные гонорары, потеряли всякое чувство реальности.

В узком кругу друзей Стерн не раз шутил, что его можно было бы вполне привлечь к суду за сокрытие недостатков в деятельности НБА и искусственное раздувание качественного уровня игр в лиге. А прежде всего за то, что он утаил от общественности тот факт, что нынешнее поколение игроков неимоверно корыстолюбиво. Он с ностальгической грустью любил вспоминать то время, когда был в лиге рядовым функционером и работал с предыдущими поколениями игроков и профсоюзных деятелей. Те люди были настоящими его партнерами, их объединяли общие цели. В трудные времена партнерам легче найти общий язык, чем в эпоху процветания. Как говорил Стерн некоторым своим помощникам, сейчас его беспокоит тот факт, что у игроков и агентов слишком короткая память. Почему никто из них не вспоминает, что лишь недавно телекомпании предпочитали не ставить в прайм-тайм репортажи даже о матчах серии «плей-офф».

Но более всего огорчало Стерна его положение: фактически он просто исполнял волю владельцев богатых клубов. А в глубине души он искренне любил и баскетбол как таковой, и игроков. Стерн верил, что спорт несет в себе нравственное здоровье, а залог этого – уважение публики к игрокам, та эмоциональная поддержка, которую она оказывает своим кумирам. Как писал Боб Райан, «в критический период истории НБА, когда она только-только начала успешное восхождение и вырабатывала трудовое соглашение с профсоюзом, я легко мог представить себе, что Дэвид Стерн и руководитель профсоюза Ларри Флейшер без ущерба для пользы дела вполне могли бы поменяться местами. Ларри занял бы пост комиссара лиги, а Дэвид стал бы профсоюзным боссом. Ничего от этого не изменилось бы. Оба они в одинаковой степени преданы баскетболу и преследуют одни и те же цели».

Сейчас слова Боба Райана сочли бы не соответствующими истине. Эпоха процветания в корне изменила жизнь НБА. Растущие доходы и гонорары перечеркнули всяческие партнерские связи. Когда Стерн в 1978 г. пришел работать в лигу мелким служащим, совокупный годовой доход всех игроков НБА равнялся примерно 40 миллионам долларов. С тех пор прошло всего 20 лет, и уже годовой доход одного лишь Майкла Джордана приблизился к этой сумме, а совокупный годовой доход всех игроков чикагского клуба превысил ее вдвое. Если же говорить об НБА в целом, то ее игроки все вместе зарабатывали теперь около миллиарда в год. Впрочем, нынешнее поколение баскетболистов и их агентов не слишком интересуется сравнительно недавним прошлым лиги. Рассказы о нем кажутся ему байками, повествующими о другой геологической эпохе. И немало иронии заключается в том факте, что локаут в определенной степени был спровоцирован чрезвычайно дорогостоящим контрактом, выбитым для Кевина Гарнетта его агентом Эриком Флейшером – сыном покойного Ларри Флейшера, первого руководителя профсоюза игроков – человека, которого тогдашние владельцы клубов ненавидели, а нынешние почитают за образец приличия и честности.

Проходившие осенью 1998 г. переговоры между, с одной стороны, руководством лиги и владельцами клубов, а с другой – игроками, тянулись долго. Это был необычный трудовой спор миллиардеров с миллионерами. Тони Корнхайзер из газеты «Вашингтон Пост» назвал дискуссию несколько по-другому – спором высоченных миллионеров с миллионерами-коротышками. А Сэм Смит из «Чикаго Трибьюн» написал, что ему этот конфликт напоминает столкновение двух лимузинов. «С заднего сиденья одного лимузина выбирается парень и жалуется, что из-за резкого удара он пролил бокал коллекционного вина. Тут вылезает парень из другого лимузина и плачется, что поцарапал золотой «Ролекс».