ЗАГОВОР ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА: КТО СТОЯЛ ЗА ХОЗЯЕВАМИ КРЕМЛЯ? - Александр Костин

Г. Бурбулис особо выделяет роль С. Шахрая в поиске юридического обоснования «законности» совершенного действа по уничтожению Советского Союза:

«Борис Николаевич поручил Сергею Шахраю проработать этот вопрос. Он собрал группу правоведов, которые выдали следующее обоснование: поскольку в 1922 году три советские республики — РСФСР, УССР и БССР подписали первыми Союзный договор, они же могут его и расторгнуть. И Ельцин, и Кравчук, и Шушкевич с этим согласились…»[522]

Итак, 8 декабря руководители России, Украины, Беларуси (Ельцин, Кравчук, Шушкевич) на встрече в Беловежской Пуще объявили: «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование». Они подписали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств. В российскую делегацию на переговорах входили; Бурбулис, Шахрай, Гайдар, Козырев, Илюшин. По итогам встречи опубликованы Документы: Заявление глав государств об образовании Содружества Независимых Государств; О координации экономической политики; О событиях в Республике Молдова.

ЗАЯВЛЕНИЕ ГЛАВ ГОСУДАРСТВ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ, РСФСР, УКРАИНЫ.

Мы, руководители Республики Беларусь, РСФСР, Украины,

— отмечая, что переговоры о подготовке нового Союзного договора зашли в тупик, объективный процесс выхода республик из состава Союза ССР и образования независимых государств стал реальным фактом;

— констатируя, что недальновидная политика центра привела к глубокому экономическому и политическому кризису, к развалу производства, катастрофическому понижению жизненного уровня практически всех слоев общества;

— принимая во внимание возрастание социальной напряженности во многих регионах бывшего Союза ССР, что привело к межнациональным конфликтам с многочисленными человеческими жертвами;

— осознавая ответственность перед своими народами и мировым сообществом и назревшую потребность в практическом осуществлении политических и экономических реформ, заявляем об образовании Содружества Независимых Государств, о чем сторонами 8 декабря 1991 года подписано Соглашение.

Содружество Независимых Государств в составе Республики Беларусь, РСФСР, Украины является открытым для присоединения всех государств — членов Союза ССР, а также для иных государств, разделяющих цели и принципы настоящего Соглашения.

Государства — члены Содружества намерены проводить курс на укрепление международного мира и безопасности. Они гарантируют выполнение международных обязательств, вытекающих для них из договоров и соглашений бывшего Союза ССР, обеспечивают единый контроль за ядерным оружием и его нераспространение.

Председатель Верховного Совета Республики Беларусь С. Шушкевич, Президент РСФСР Б. Бльцин, Президент Украины Л. Кравчук.

8 декабря 1991 года, г. Минск.

«Советская Беларусь», 1991, 10 декабря.

Дело сделано. Нужно было объявить об этом Президенту СССР и дать информацию в СМИ. Тут же между заговорщиками возникли разногласия по поводу кому и в какой форме делать соответствующие заявления. Снова предоставим слово «Беловежским зубрам». Вспоминает С. Шушкевич:

«Звонки. И когда мы закончили, наступило облегчение — просто оттого, что мы наконец завершили эту работу.

И тогда мы собрались втроем в — не побоюсь этого слова — апартаментах Ельцина. Борис Николаевич сказал: «Так, теперь надо Михаилу Сергеевичу сообщить». Логичнее всего, продолжал Ельцин, поручить это Станиславу Станиславовичу — он всегда с ним много говорит. Кравчук высказался «за». Ну и мировую общественность надо было информировать. Решили, что логичнее всего позволить Бушу. Кто лучший друг Буша? Конечно, Борис Николаевич.

Я начинаю звонить Горбачеву. Входные, спецкоммутатор… В общем, соединяли меня довольно долго. А Борис Николаевич по своей спецсвязи — хлоп! — и раньше меня «зацепился» за Буша. Пока меня соединяли с Горбачевым, Ельцин уже вел разговор с американским президентом.

Горбачев всегда ко мне обращался на ты. И здесь он впервые сказал мне «вы». Я в двух словах его проинформировал: «Подписали вот такое Заявление, и суть его сводится к следующему… Мы надеемся на конструктивное продолжение такого подхода и другого не видим». Горбачев: «Да вы понимаете, что вы сделали?!» …На том конце провода Горбачев устроил немую сцену… И мы попрощались.

Тогда же, не дожидаясь утра, мы вылетали обратно — нам предстояло ратифицировать Соглашение в парламентах»[523]

Л. Кравчук также подтверждает, что подписав документ, «зубры» повели себя, как нашкодившие школьники младших классов, которые при «разборе полетов» в кабинете директора школы валят вину друг на друга. Так и непонятно, кто же предложил Шушкевичу сделать звонок М. Горбачеву.

«Закончилось это мероприятие, а что дальше? Молча смотрим друг на друга — нужно о принятом решении сообщать Горбачеву. Но никто не горел желанием разговаривать с ним. Пауза показалась тягостной. У Ельцина возникла идея сообщить о нашей встрече Бушу. На всякий случай. Приняли это предложение. Ни к кому конкретно не обращаясь, Ельцин вдруг говорит: «Я с Горбачевым разговаривать сегодня не буду».

Пришлось мне вносить предложение: «Тогда должен говорить Шушкевич». Шушкевич сразу возразил: «А почему я?» Мотивирую: «А кто? Мы же находимся в Беловежской Пуще, в Беларуси. Теперь это место историческое. Если бы встреча проходила в Киеве, то звонил бы в Москву я».

«Ладно», — согласился Шушкевич.

А тут сообщают, что ответил Вашингтон. Дело в том, что мы заказывали Москву и Вашингтон одновременно, но так получилось, чисто по техническим причинам, что раньше удалось связаться с Бушем.

Говорил с Бушем Ельцин. Через переводчика. Сообщил о принятом нами решении, рассказал о принципах, которые легли в основу модели будущего содружества. Буш ответил, дескать, дело ваше, мы не вмешиваемся, будем поддерживать ваше решение… Воспринял нашу информацию спокойно. Удивления не выразил.

Только закончил Борис Николаевич разговор — дают Москву. Настала очередь Шушкевича. Он четко и спокойно обо всем доложил Горбачеву. Тот сразу возмутился: «На каком основании! Почему меня не предупредили?! Почему решение приняли без меня?! Это произвол!» Ну, в общем, разговор получился очень крутой.

Мы стояли рядом, и я слышал голос Горбачева, отдельные слова и реплики. Шушкевич потом пересказал нам содержание разговора своими словами. Мы поняли, что дело может получить нежелательный поворот.

Ельцин тут же попросил, чтобы его связали с министром обороны Шапошниковым. Они были в хороших товарищеских отношениях. Борис Николаевич подробно рассказал Шапошникову о встрече в Беловежской Пуще, о принятом решении, о разговорах с Бушем и Горбачевым и попросил нас поддержать. Шапошников пообещал. Но мы все же чувствовали, что легитимность принятого документа недостаточна. Юристам удалось вбить это в наши головы. Тут же решили: давайте срочно приглашать Назарбаева. Звоним в Алма-Ату, а там отвечают, что Назарбаев как раз летит в Москву па встречу с Горбачевым. Стали думать, как его пораньше перехватить, до встречи с Михаилом Сергеевичем.

…Но в Москве нашли Назарбаева сразу же. Рассказали по телефону о наших делах, попросили прилететь в Беларусь. Первая реакция обнадеживала: хорошо, прилечу. А через полчаса перезвонил и сообщил, что не прилетит… Я думаю, обиделся, что его позвали не сразу, а на итоги встречи. А ко всему, он тоже был крепко связан словом, данным Горбачеву. Честно сказать — никому (пригласить Назарбаева раньше) и в голову не пришло. Я даже и не думал, что встреча наша в Беловежской Пуще завершится принятием конкретного документа. Полагал — просто поговорим и разойдемся.

Горбачев в тот памятный день в конце телефонного разговора сказал: Пусть мне завтра доложат подробно». И снова возник вопрос — кто будет докладывать Горбачеву? Вроде бы всем полагается лететь в Москву. Вместе заварили кашу, вместе и расхлебывать. Но Шушкевич воспротивился — не следует нам лететь.

Нам уже поступили кое-какие сигналы, мол, будьте начеку, возможно противодействие… В памяти еще были свежи августовские события — прошло ведь всего чуть более трех месяцев. Поэтому мы с Шушкевичем и не полетели в Москву. А Ельцину ничего не оставалось делать — у него не было ни времени, ни места для маневра. Я сказал ему: «Борис Николаевич, нужно пройти и через это. Мы вас делегируем. У нас единая точка зрения, единая позиция. Отступать не будем». И он мне с грустью ответил: «Так не хочется лететь…»

Знаете, предстоял очень непростой разговор, очень тяжелый, прежде всего в моральном плане. Я по себе знаю. Одно дело, когда говоришь о приятных вещах, и совсем иное, когда приходится выступить против человека, тем более — против президента страны, который имеет огромную власть. Я понимал состояние Бориса Николаевича и всячески старался его приободрить. Вряд ли это мне удалось, но так действительно было. Я знал, что в случае чего — Ельцина защитят. И все же мы просили его быть осторожным. Учитывая ситуацию, я не стал задерживаться в Беларуси и улетел домой… Сохранялось в секретности, каким курсом летим и когда приземлимся. С аэродрома я сразу поехал на дачу в Кончу-Заспу. Туда для охраны был вызван спецназ — никогда ни до, ни после этих событий его там не было. Службу безопасности Украины еще возглавлял в то время Голушко — он контролировал ситуацию. Я в Конце вечерами выходил на прогулки в сопровождении охранников, вооруженных автоматами…»[524]