Убывающая луна: распутье судьбы - Алена Даркина

— Вы не имеете права назвать меня, не упоминая моего титула, — Мирела начала произносить протест, который выучила уже наизусть. — Вы не имеете права…

Даут повернулся спиной, отдавая приказ:

— Имна, Кеназ, проводите леди Шедеур в спальню. Если она будет сопротивляться, примените силу, — с этими словами он вышел.

Мирела вспыхнула, но спорить больше не было смысла. Если она не хочет, чтобы ее унизили перед обитателями замка, ей придется подчиниться.

Принцесса безучастно сидела возле письменного стола, не слыша, что воркует суетящаяся вокруг нее Векира. Все вернулось. Тогда, когда она надеялась, что жизнь налаживается, что отец любит ее и, освободившись от ведьмы, захочет вновь ее увидеть, все вернулось. Неужели так будет продолжаться вечно? Девушка заплакала.

— Госпожа, госпожа, дать вам воды? — переполошилась горничная.

— Нет, — Мирела стиснула зубы. — Оставь меня, все будет хорошо.

"Я выдержу, я смогу, — твердила она себе. — Разве не написано в Священной книге Кашшафы, что Эль-Элион посылает лишь столько, сколько мы можем вынести?" Но эти слова не утешали как раньше. Слезы все катились. Вдруг вспомнился день, когда она видела отца последний раз.

Манчелу приехал в замок верхом. Большинство подданных, сопровождавших его, отстали, после бешеной скачки. Несмотря на возраст и на то, что король располнел, он еще выглядел молодо, хорошо держался в седле. Манчелу легко спрыгнул на землю, бросил поводья кланяющемуся конюху. Для дальней дороги он надел темно-синий кафтан, из-под которого виднелись декоративные доспехи из синей кожи с золотыми клепками. Темные волосы придавали моложавость, но в небольшой бородке появились седые волосы. В каждом шаге, в каждом движении сквозила уверенность и величие. Он добродушно смеялся над шуткой очередного фаворита, семенящего следом. Зубы сверкали на загорелом лице, от короля исходила энергия и здоровье. И Мирела подумала, что отец доволен и счастлив, и возможно, сжалится над ней.

Когда он вошел в комнату, девушка встала на колени и смиренно склонила голову. Он посерьезнел, увидев дочь у своих ног и тут же, даже не поздоровавшись, потребовал одного:

— Признай, что ты не имеешь права носить титул принцессы, поскольку мой брак с твоей матерью нельзя признать законным.

— Господин, — голос Мирелы звучал негромко, но уверенно. — Я люблю и уважаю вас, как отца и короля. Я буду повиноваться вам во всем, что не противоречит моей совести. Я не могу согрешить перед Эль-Элионом и оправдать то, что вы сделали с моей матерью.

Участь принцессы была решена. В гневе король покинул комнату, отдав напоследок распоряжение графине:

— Если мне доложат, что вы слишком мягко обращаетесь с Мирелой, я прикажу казнить всю вашу семью по обвинению в государственной измене.

Мирела вышла на балкон и там тоже преклонила колени, провожая отца, но он не обернулся, покидая замок.

— Госпожа, — обратилась к ней горничная.

Принцесса словно очнулась.

— Векира, надо предупредить графа Бернта. Вряд ли я смогу помочь леди Бернт. Если король послушает меня, значит, послушает, но ему лучше как можно скорее покинуть замок.

— Да что вы, — всплеснула руками девушка. — Граф Рекем разве оставил бы вас? Видели бы вы, как он вступился за вас. И Даута не побоялся. Прямо как древний рыцарь против дракона, наскакивает на него — Даут-то его выше. Говорит, какое вы имеете право, король не мог приказать так с вами обращаться. Я уж не знаю, о чем там король распорядился, но Даут разрешил Бернту с вами видеться, если вы, конечно, захотите. А покидать замок ему запретили.

— Он сошел с ума!

Векира правильно поняла, что имеет в виду госпожа.

— Да он, верно, влюбился в вас, вон вы у нас какая хорошенькая. А и вам веселее будет. Вовремя он сюда прибыл.

— Векира, как ты смеешь! — возмутилась Мирела. — Принеси мне воды и перестань болтать глупости.

Когда горничная вышла, принцесса потрогала вспыхнувшие щеки. Они были такие горячие, что кажется, приложи к ним бумагу — загорится. Девушка заглянула себе в душу: что ее так смутило? Она могла признать, что и то, как смело Рекем вступился за нее, и бестактное замечание Векиры о том, что граф в нее влюбился, доставили ей удовольствие. Но играть с чувствами других очень неприлично, поэтому, если придется увидеться с графом, надо вести себя как можно сдержанней, чтобы он ни в коем случае не мечтал о несбыточном. Знатные дамы часто заводили себе любовников из мелких дворян, но она не такая, и Бернт должен это понимать.

Она перевела взгляд на изголовье кровати. Там висел золотой элий — символ церкви Хранителей Гошты — единственное, что сохранилось от прошлой жизни. Меч с широким лезвием лежал на круге. Гарда меча напоминала голубя с распахнутыми крыльями: хвост лежал на лезвии, а голова устремлялась в небо. Все в элие имело значение. Круг был знаком того, что все начинается и заканчивается в Боге, что у Эль-Элиона нет ни начала, ни конца. Меч, выступающий за края круга, означал силу Эль-Элиона, которая вмешивается в этот мир, чтобы вершить справедливость. Необычная гарда свидетельствовала, что лишь зло наказывает этот меч и никогда не погубит невиновного. Однажды сила Эль-Элиона изменит этот мир, так, что не будет зла, смерти, болезней, меч принесет одним избавление, другим — смерть.

— Яви силу Свою… — начала Мирела молиться беззвучно, но тут в комнату вбежала Векира.

— Радость-то какая! — воскликнула она. — Отец Узиил приехал от вашей матушки.

Мирела вскочила. Вот оно: не зря же написано, что Эль-Элион слышит молитвы раньше, чем человек их произносит. Эль-Элион не покинул ее, Он поможет в этих испытаниях.

— Где же он, Векира? — бросилась она к девушке.

— Идет, уже идет! И граф Даут разрешил поговорить и даже этих противных мордоворотов от вашей двери убрал. Даут-то он не такой страшный. Ему король, наверно, и не разрешал ничего такого с вами делать, вот он и испугался, что у вас столько защитников.

Мирела сильно сомневалась в этих словах. Вряд ли Даут будет делать что-то по собственному произволу. Он снова задумал какую-то подлость, но она устала бояться и ожидать худшего. Сейчас она очень хотела встретиться с духовником матери.

Вошел старик с длинной серебряной бородой и волосами, в длинном красном облачении. Девушка вскрикнула от радости и склонилась на колени:

— Отец Узиил!

Старик коснулся ее лба узловатыми пальцами.

— Да благословит тебя Эль-Элион, дочь моя. Встань, милая. Я приехал к тебе с печальными известиями.

Мирела тут же вскочила с колен, тревожно вглядываясь в Узиила.