Дом для Пенси (СИ) - Лерой Анна Hisuiiro

Материал шатра укреплен от сильного ветра и снега, это своего рода плюс: он не скрипит, когда нож вгрызается в ткань. Спустя долгие мгновения проем получается достаточным, чтобы любопытные глаза могли оценить обстановку, Пенси спешит заглянуть внутрь и тут же прикрывает нос шарфом. Пахнет кровью. На секунду она замирает, решая, нужно ли ей действительно знать, какая добыча попалась этим охотникам. Секунда проходит, а Пенси всё еще не в силах уйти.

Наверное, так всегда: стоит один раз повстречать что-то действительно редкое, как оно потом будет появляться чуть ли не под каждым кустом. Вот, как сейчас, на ее пути возникают руинники. Сердце замирает, когда Пенси заглядывает внутрь шатра. Конечно, это не может быть Халис, вряд ли он один единственный руинник на все леса. Хотя она позволяет себе крохотную надежду, которая спустя миг не оправдывается. Внутри вовсе не Халис, но даже если бы и был, то она никогда не пожелала бы увидеть его в таком состоянии.

Пенси крепко сжимает в ладони нож. Можно ли рассматривать руинников — этих древних существ — как дивности, как добычу? Определенно, да. Если бы тогда, в темноте рва, всё произошло наоборот, и именно она обнаружила бессознательного руинника, посчитала бы она, сколько стоят его рога, или же подумала о том, как доставить его вживую в ближайший торговый дом и выставить на аукцион? Если бы Халис не говорил и не действовал, то стал бы он просто дивностью в ее глазах? И захотела бы она видеть что-то большее в нём, чем странность и возможность заработать? У Пенси нет ответов на эти вопросы. Даже думать не хочется о том, что и как могло сложиться. Наверное, потому что иной вариант развития своей истории она видит, заглянув за полог.

С первого взгляда ее можно принять за диковинное чудовище. По крайней мере, мощные, покрытые короткой шерстью ноги это подтверждают. Они, похожие скорее на птичьи лапы, чем на лапы животного, оканчиваются четырьмя внушительными когтями. Но устрашающие конечности неожиданно мягко переходят в узкие женские бедра. Шерсть сменяется легким пушком человеческого тела и скрывается под слишком, по мнению Пенси, короткими штанами.

Именно одежда руинницы привлекает внимание больше всего, после того как проходит первый шок. Ткань, даже заляпанная кровью, блестит, а кое-где к тому же переливается всеми цветам радуги. Для этого хватает крошечного светильника у входа в шатер. Штанишки — иначе их не назовешь — обтягивают ягодицы и неожиданно превращаются в такую же блестящую, широкую и спадающую складками с плеч блузу. Хотя точно рассмотреть фасон мешает тот факт, что руинница тщательно связана, а ее руки и вовсе прикручены к металлической основе шатра высоко над головой.

Пенси долго раздумывает, входить или нет в шатер. Разве она может что-то изменить? Хорошо бы — самой сбежать удалось. Но благоразумие отступает, когда чудовище в шатре с глухим стоном шевелится. Тогда запрокинутая голова свешивается вперед, чуть ли не касаясь подбородком ключицы, а темная кровь капает на блестящую ткань. И другого выбора, кроме как войти внутрь, у Пенси не остается. Наверное, после родов она стала более чувствительной к картинам насилия или просто не может считать добычей тех, кто имеет собственную, пусть и забытую в веках историю, кто когда-то был хозяином этих земель, кто разговаривает и мыслит. Смотреть в лицо руиннице с разбитыми до крови губами и синяком под глазом невыносимо, но еще хуже видеть лишь осколки там, где у Халиса были рога.

Пенси проскальзывает в шатер неслышно, ищет ловушки, прислушивается к окружению. Но вот до руинницы остается один шаг, а ничего подозрительного усмотреть так и не удалось. Вблизи картина еще печальнее: видны синяки и порезы на смуглой коже, царапины на диковинной ткани, а половина прядей длинных волос жестоко и неровно обкромсаны охотничьем ножом. Кое-где сквозь проплешины виднеется кожа головы.

Пенси обхватывает пальцами подбородок, кожа руинницы гладкая и едва теплая, на губах скопилась застывшая кровь. Неизвестно, как лечить дивности, но Пенси начинает с малого. Она просто пытается напоить избитое чудовище водой из фляги. Едва ли половина жидкости попадает в рот, чаще она просто льется по шее, смывая кровь, с трудом преодолевая синие бугры, оставленные арканами.

В рюкзаке есть несколько заживляющих средств, но, что из них подходит для чудовища, не ясно. А спросить ее не получается. В глазах руинницы нет ни намека на сознание. Сколько бы Пенси ее не тормошила, та не отзывается. Мысль воспользоваться резким запахом мази от растяжений, чтобы вернуть в реальность жертву охотников, приходит внезапно. Но рука в поисках мази наталкивается на давно забытый мешочек. Ткань мягко касается пальцев, и Пенси понимает: вот оно. Если не это средство, то что еще поможет руиннице?

Листы видерса за прошедший год стали чуть более сухими и серебристыми. Пенси даже немного жаль, что она так и не решилась испробовать это загадочное средство на себе. Ведь что-то он делал, тот лист, с Халисом. Впрочем, сейчас не время для экспериментов. Попав на язык руиннице, лист будто растекается каплями диковинной жидкости во все стороны. Это происходит так быстро, что Пенси не успевает удивиться, а заглядывать в горло руиннице оказывается без толку, ни следа листа или его остатков.

Сначала никаких изменений нет, и ждать становится всё тяжелее. Время уходит, и всё опаснее находиться в чужом лагере. Пенси с замиранием сердца думает о том, что будет, войди в шатер кто-то из охотников. Но тащить на себе бессознательное тело она не в состоянии. Рука нерешительно нащупывает нож на поясе. Наверное, для руинницы лучше оказаться мертвой, чем продолжать жить на потеху публики?.. Но сможет ли Пенси преодолеть свои собственные правила и хладнокровно убить разумное существо? Это ужасно. Чтобы не дрожали губы, Пенси с силой прикусывает их и продолжает ждать.

Неожиданный кашель жертвы так резко разрывает тишину, что Пенси едва не подпрыгивает на месте, а следом бросается вперед и зажимает руиннице рот. Потом приходится и вовсе обхватить ее всеми конечностям, чтобы та не дергала руками и не шумела. К тому моменту, когда в глазах пленницы наконец появляется осмысленное выражение, Пенси уже устала и взмокла — она всерьез считает ошибкой свой приход в шатер. Но, кажется, удача сегодня на ее стороне, потому что никто не услышал шума и не зашел проверить.

— Не дергайся, я тебя освобождаю, — еле слышно шепчет Пенси на ухо руиннице. Та отстраненно смотрит в сторону, делая вид, что не понимает слов, однако лишних движений больше не делает и дышит даже едва-едва, сдержанно пропуская воздух сквозь губы. Только один раз тихий выдох сменяется шипением, Пенси как раз распутывает поврежденные веревкой руки, но звук быстро истаивает.

Руиннице везет. Охотники носят с собой как можно меньше металла, потому кандалов для нее не было припасено, а веревку всегда можно осторожно перерезать. Ей не перебили ноги или руки, и она может идти. А что касается синяков по всему телу и обломанных рогов… Так без последних даже проще пробраться сквозь узкие проемы, которые Пенси делала под себя в ткани шатра и каменной кладке стены.

— Вставай, — обхватив за локти пленницу, она резко вздергивает ее на ноги. Едва ли мгновение удается той стоять ровно, а когда этот краткий миг заканчивается, руинницу кренит на правый бок, и она тяжело опирается всей грудью о плечо Пенси. Спасенная выше ее на голову, но на боках под блузой прощупываются кости ребер, а руки и ноги даже чрезмерно худые по человеческим меркам.

— Я не могу тебя нести, — объясняется Пенси, всё еще надеясь, что ее слова понимают. — Ты либо идешь со мной, либо я оставлю тебе нож. Иначе судьба у тебя незавидная — жить на развлечение толпы.

— Иду, — едва различимый ответ, руинница медленно, тяжело, но решительно отстраняется и переступает с ноги на ногу. Ее бьет дрожь, руки плетями болтаются вдоль тела, но она стоит и осмысленно смотрит светлыми глазами.

— Хорошо, — произносит Пенси. Побег начинается.