Бриллиантовый шепот - Ольга Завелевич

Они перебрались в хорошую квартиру, Петя стал учиться в отличной частной гимназии. Эти годы остались в памяти Бельского как самые счастливые. Полковник еще успел порадоваться успехам Пети на медицинском факультете Стокгольмского университета. Сергей Георгиевич умер, когда Петя учился на четвертом курсе. Бельский похоронил своего приемного отца и после окончания университета остался работать в Стокгольме.

– Вот почему я подданный Швеции, – закончил он свой рассказ.

– Вы так и не узнали, кто убил ваших родителей? – тихо спросила Лиза.

– Нет, конечно. Кто стал бы разбираться в этом зимой 1918 года при полной анархии, которая царила в то время? – Петр покачал головой и добавил:

– Я видел человека, который приходил к отцу в тот вечер.

– Но ведь ты не уверен, что это был преступник? – вмешалась Екатерина Алексеевна.

– Нет. Просто его последнего я видел рядом с отцом. Отец узнал его, назвал по имени, – прибавил Бельский задумчиво.

– Это ничего не доказывает, – рассудительно промолвила Лиза.

– Конечно, даже если бы я его завтра встретил, какие обвинения я могу предъявить ему? Визит к врачу – не преступление. Не будем больше говорить об этом. Это – прошлое, а я хочу жить настоящим! – молодой человек с улыбкой взглянул на Лизу.

Глава 16

Предвоенная Рига была островком спокойствия среди взбаламученной Европы. Казалось, военная гроза никогда не коснется этих тихих улочек, парков, маленьких кафе, заполненных приветливыми, улыбающимися людьми. Для молодых людей время летело незаметно, но срок командировки Бельского подходил к концу, и за месяц до отъезда Петр сделал Лизе предложение по всей форме.

– Лиза, через месяц мне уезжать. Я хочу, чтобы ты официально стала моей женой. Не перебивай, девочка моя. Документ даст тебе возможность перебраться в Швецию.

– Петенька, ты же понимаешь, что я не могу оставить тетю.

– Я понимаю. Но я уверен, что добьюсь разрешения и для нее. У меня есть кое-какие знакомые. Все болеют, – добавил он, усмехнувшись, – даже самые принципиальные. Нехорошо, конечно, использовать свое служебное положение, но у меня есть смягчающее обстоятельство…

– Какое? – удивилась Лиза.

– Я тебя очень люблю, – прошептал Бельский ей на ухо замогильным голосом театрального злодея.

Лиза рассмеялась.

– Нам надо поторопиться, – продолжал Петр, – ты должна уговорить Екатерину Алексеевну на переезд.

Боюсь, это будет труднее, чем ты думаешь. Большую часть жизни она прожила в Риге, тут могила дяди.

– Постарайся. Ты для нее как дочь, и она должна понять тебя. Кроме того, я чувствую, что грядут перемены, здесь становиться опасно.

– Опасно? – Лиза с удивлением огляделась по сторонам.

Они сидели в маленьком кафе. Все вокруг дышало удивительным покоем. Нарядные прохожие, несколько посетителей за столиками с кофе и газетами, толстая хозяйка за стойкой.

– Я никогда не чувствовала себя более спокойно, чем теперь, – улыбнулась молодая женщина.

– Поверь мне, Лиза, эта тишина обманчива. Я и сам не могу тебе объяснить, но у меня какое-то нехорошее предчувствие. Я помню, отец рассказывал мне о таком же чувстве страха накануне гибели Гриши, моего брата. Мне кажется, такое предчувствие беды заставило его отправить нас с мамой ночевать в дом фельдшерицы в ночь его гибели. Меня он спас, а вот маму – нет. Это был ее выбор. Так вот, я успокоюсь только тогда, когда ты будешь со мной, в моем доме в Стокгольме. Это не пустые страхи. Война уже началась, и она будет страшнее той, первой, которая изменила нашу жизнь и сделала нас с тобой сиротами. Скоро она докатится сюда.

– Нет, нет, ты ошибаешься, – Лиза снова посмотрела на тихую, спокойную улицу, красивые магазины, смеющихся людей.

Не будем спорить. Ты согласна выйти за меня замуж? – Бельский взял Лизу за руку и провел ее ладонью по своему лицу.

– Конечно!

Они обвенчались в небольшой православной церкви на окраине Риги. Из приглашенных были только неугомонная Любочка с мужем и семейство доктора Бичаюкиса.

Накануне Лиза съездила на кладбище, где были похоронены отец и мачеха. Петр сопровождал ее. Убрали могилу, положили цветы. На обратном пути, после долгого молчания, Бельский вдруг произнес:

– Твой отец тоже чувствовал беду, хотел спастись и не успел. А я успею… Обещаю тебе. В сентябре я вернусь за вами.

Впервые в жизни он не выполнил своего обещания.

В начале июля Лиза с тетей, согласившейся ради племянницы на переезд, проводили Бельского на пароход, уходивший в Швецию.

Нелегко далось решение переехать в Стокгольм пожилой женщине. Почти вся ее жизнь была связана с Ригой. Могила мужа оставалась тут, все счастливые годы, отпущенные ей в жизни, были проведены в маленьком домике на окраине города. Но она прекрасно понимала, что Лиза не уедет без нее и решила, что ее воспоминания, привычки и даже могила самого дорогого человека не стоят Лизиного счастья. Память о муже всегда будет с ней, а где будет она сама – не так уж и важно. Екатерина Алексеевна являла собой уникальный образец старой женщины, начисто лишенной всякого эгоизма.

Дел предстояло немало. Петру нужно было добиться разрешения на въезд для своей жены, что не представляло особых проблем, и самое трудное – для Екатерины Алексеевны. Лиза должна была продать домик и собраться. Хлопоты были в самом разгаре, когда в Латвию вошли советские войска.

Лиза плохо разбиралась в политике и ее совершенно не интересовали вопросы суверенитета, оккупации, свободы выборов и государственного языка. Части Красной Армии на улицах Риги она сначала восприняла равнодушно, мыслями молодая женщина была уже далеко. И лишь когда перестали приходить письма от Пети и опустился пограничный шлагбаум, отделивший ее от мужа, она осознала тяжесть своего положения.

Глава 17

Гул и грохот разбудили Лизу. Она вскочила с кровати. Проснулась и заплакала Машенька. Лиза схватила малышку на руки и выскочила в столовую. Там уже была перепуганная Екатерина Алексеевна.

– Что? Что это? – спрашивала она трясущимися губами.

– Не знаю, тетя. Надо выйти на улицу, посмотреть, что происходит.

– Нет, не уходи…

– Я только выгляну на секунду…

Лиза торопливо оделась и выбежала на улицу. Грохот не прекращался. К нему добавились всполохи и далекое зарево. На улице стояли полуодетые, перепуганные люди.

Что случилось? – обратилась она к мрачному, насупленному старику – соседу, часто помогавшему им с тетей по хозяйству.

– Самолеты… Город бомбят… Война.

«Боже мой, вот теперь действительно все… Не успел…», – это мысль билась в голове все время, пока она успокаивала тетю и маленькую Машу. Весь год она жила слабой надеждой. Лиза успела отправить Бельскому письмо, в котором сообщала, что ждет ребенка и даже получила от него ответ. Потом связь оборвалась. Письма из-за границы перестали доходить до адресата, но все-таки в глубине души Лиза еще надеялась увидеть мужа. Она подогревала эту надежду последним письмом, дошедшим да нее. Письмо было пропитано любовью и оптимизмом, оно согревало и подбадривало ее. Петр был уверен, что сумеет вывезти их. Но теперь эти мечты рухнули окончательно.

На следующий день прибежала Люба и начала вываливать на них новости. Сведения были угрожающие: бомбили центр города, есть убитые и раненые. По радио передали, что началась война с немцами. Больницу, в которой работает Люба, эвакуируют.

– Лиза! Собирай немного вещей, бери Машу и Екатерину Алексеевну – я вас как-нибудь пропихну в поезд!

– Спасибо, Люба, на как я поеду? Тетя едва ходит, крошечный ребенок…

– Лиза, ты должна ехать ради дочки, – вмешалась Екатерина Алексеевна.

– Я не могу оставить тебя, даже не говори об этом.

– Тогда я тоже поеду, – твердо произнесла старушка.

– Но ведь ты практически не выходишь из дома…

– Я поеду. Это не обсуждается. Когда надо быть готовыми? – обратилась она к Любе.

– Завтра утром я заеду за вами. Мой муж исхитрился договориться с одним шофером. Вещей брать минимум, если есть какие-нибудь украшения – захватите с собой, зашей их в пояс. Деньги возьми все, что есть, – сыпала указаниями Люба.

– Спасибо тебе, Любочка, – только и успела произнести Лиза, как подруга уже вылетела за дверь.

Но и тут они не успели. Как ни крепилась старая женщина, какие героические усилия он ни предпринимала, болезнь взяла свое. К утру начался сердечный приступ.

– Уезжай, – шептала она посиневшими губами Лизе, метавшейся между ней и плачущим ребенком, – прошу тебя. Я никогда не прощу себе этого.

– Нет, тетя. В конце концов, что за дело немцам до меня?

– Ты не знаешь их, а я знаю. Еще в ту войну людей газом травили… Вспомни, что Петя рассказывал о гибели брата, – санитарный обоз гранатами закидали с аэроплана. Их культура и порядок – это личина… Они звери и быстро покажут свое лицо, да еще и сделают все в идеальном порядке… И соседи не любят русских, давно зарятся на наш домик. Жадность и зависть – они всеми людьми двигают. Уезжай, доченька, Машу спаси…