Вероника. Девственница для дьявола (СИ) - Новикова Наталия

ГЛАВА 15. Аленький цветочек

— Ух, как разозлилась… Хотя ты права, моя просьба не из лучших, — задумчиво произнёс мужчина, будто и в самом деле в нём начала просыпаться совесть. — Но мне нужна именно ты, именно здесь, и именно в это время. Так уж вышло. Да, и беру свои слова обратно, — ты чертовски хороша! Твоё юное тело, твоё необычное лицо, твоих презабавные зубки, и даже твой клитор… — уже шепотом добавил он, отчего я залилась густым румянцем до самых кончиков ушей. — Мне нравится всё!

— Делаешь комплименты? Дальше по плану что? Цветы и конфеты? Хорошее начало для плохого конца, — тихо ответила я и подбородком ушла под воду.

И только сейчас поняла, что, находясь рядом со Стианом, так близко… я не почувствовала ни головокружения, ни боли, ни отвратительного подташнивания. Удивительно. Что снимало эти симптомы? Не выпитое ли количество эля?

— Конфет мне здесь не найти. Век знаешь не тот, — ухмыльнулся мужчина. — А вот цветы может и получиться выкопать из-под снега. Вот завтра и оправимся на их поиски. А сейчас обратно в домик, камин уже остывает, нужно развести огонь, чтобы высушить твои волосы. В путь.

Я и не поняла, как у Виктора так быстро и умело получилось выбраться из воды, облачиться, и уже помогать это сделать мне. Он вручил мне недопитую бутылку с вином и не произнося ни слова, подхватил на руки, ловко пробираясь по камням.

Надо же, я ошибалась! Что-то джентельменское в нём явно было. Из окон домика уже не струился оранжевый свет огня, но подойдя вплотную, перед глазами всплыла милая незнакомка… она была взволнована и предупреждала о незваном госте, поджидающем нас внутри дома…

— Там кто-то есть… — прошептала я, и не понимая, что делаю, крепче обняла Виктора. Сон улетучился в мгновение, уступая место тревоге.

— Не одна ты у нас провидица, я тоже это чувствую… — ответил мужчина, отворив скрипучую дверь и поставив меня на ноги, задвинул за свою спину.

— Стиан Бьёрнс, мальчик мой, — захрипел высокий незнакомец, речь которого я понимала! Но откуда здесь коренной норвежец с европейской речью? Нужно разузнать у Абрамова. — Ты задержался, слишком задержался… Но ещё не поздно. У тебя получилось найти чистую душу. Чистую и умеющую странствовать. Я чувствую её присутствие здесь. Её свет так и разливается в моих потухших глазах, — закончил мужской силуэт, знакомо рыкая акцентом, и развернулся в нашу сторону.

— Брокк, между нами не было никакого договора. Здесь тебе не место… — твердо и громко, отчеканивая каждое слово, отозвался Виктор.

Взметнув в воздух правую руку, мой защитник раскрыл ладонь, и как-то артистично изогнул пальцы, отчего в камине вспыхнул потухший огонь, и насколько мог озарил посетившего наш домик человека… человека в возрасте.

Человека с затянувшимися кожей глазницами… Слепого, но до жути отталкивающего… от гнетущего и тягостного вида которого, внутри защемило острее. Разум так и разрывало сразу от двух вопросов: «Как от движения руки Стиана в камине заполыхал огонь?» и «Почему от этого изуродованного старика исходит такое жгучее ощущение?»

— Как же ты ошибаешься, мой мальчик. Здесь, для меня везде есть место. Я и есть эти места. И эта девочка мне нужна. Она пойдет со мной, пока ты не забрал ее девственность. Ты искал этот экземпляр столько лет, чтобы в миг всё испортить? — начал гневаться незрячий собеседник.

— Нет! — рявкнул другой.

— Ей лучше пойти со мной, — настаивал старик.

— Нет! У нас не было никакого договора, — грубо, уже шипя, сквозь зубы процедил Виктор, сжав кисти в кулаки, отчего огонь в камине стал ярче, и его языки уже начинали лизать находящиеся рядом стены, а сухое дерево быстро схватываться.

— За тобой долг. Не забывай! Я знаю, что ты привёз её для своего интереса… но я также знаю, что он вряд ли осуществим. И ты знаешь это тоже. Не трать по попусту этот трофей, я тебе этого не прощу… — оскалился слепой, никак не выглядя при этом беспомощным и безобидным. Внутренности свились в тугой клубок при одной только мысли об обществе Брокка, хотя, как поняла, общество Стиана тоже не сулило мне райских горизонтов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Здесь я была трофеем, чудодейственным средством для исполнения чужих желаний. И с каждым часом желающих становилось больше… Сейчас я чувствовала себя куском мяса, брошенного на растерзание голодной стране. Для меня это была ловушка, из которой я вряд ли смогу выбраться живой. И это серое небо будет последним что я увижу.

— Пошёл вон… — прорычал Виктор, начиная закипать, а наш домик сильнее пожирал жадный огонь. — Не переоценивай свои силы и возможности. Здесь я тоже не последний человек! Уж поверь…

— Верю, верю, мой мальчик. И ухожу, но на время, а то спалишь усыпальницу вместе с этим аленьким цветочком, — отступил слепой старик, хищно улыбнувшись, и накинув капюшон, наигранно указал рукой в направлении двери, жестом попросив его выпустить.

Стиан Бьёрнс, его мальчик, что так не вязалось с сущностью названного сними словами, отступил в сторону, впечатав мои кости в деревянную стену. Слепец вышел, оставив после себя вуаль напряженного молчания.

Абрамов застыл… скорее всего, переваривая только что произошедшее. А переваривать было что… в котел подкинули грубую и не сдабриваемую пищу для размышлений. Куда не сунься тайны и мистика…

— Эйнар, мы немножко горим… — пропищала я из-за широкой спины, задыхаясь от едкого дыма, и напрочь забыв о вопросе про речь старика.

— Хм… — протянул мужчина, и опомнился, подойдя к огню.

Он снова протянул руку и подставил раскрытую ладонь обжигающему пламени. Оно же в ответ, будто преданный пес, подтянуло к нему свои оранжево-голубые лоскутья, нежно играя, обвило его руку, поднялось выше по локтю к самому плечу, и опа! — легкий щелчок пальцами, и пламя затухло, оставив после себя сизую дымку.

— Здорово! Как в цирке. Как это получается? С тобой, и правда, что-то не так… — шептала я, скорее обращаясь к себе, чем к мужчине.

Огонь в камине не затух. Эйнар опустился возле него так и ни проронив ни слова. Я, как зачарованная, подошла к стенам, которые пару секунд назад были объяты пламенем, и открыв рот рассматривала слегка обугленный древесный рисунок.

Как такое возможно? Управлять огнём и не гореть в нём?

Не на шутку залюбовавшись, я и не заметила, как босыми ногами наступила на мужскую ступню. Разряд. Испуг. Молниеносное движение и тело резко поменяло положение, оказавшись подмятым под мужчиной. При падении я больно ударилась локтем, и сморщившись от неприятных ощущений, непонимающе смотрела в застывшие надо мной зелёные глаза. И это произошло снова — глаза мужчины в свете пламени начали менять свой цвет, переливаться будто драгоценный камень в ярких солнечных лучах.

Что он за создание? Человек ли вообще? Его плоть, кровь, человеческий облик говорили, что да; а владение огнём, перемещение во времени и эти глаза, говорили, что вряд ли… и что же мне нужно было полюбить — первое или второе?

— Суши волосы и ложись спать, — нарушил тишину Виктор. — Я отлучусь на пару минут. Здесь ты в безопасности. — Мужчина поднялся, оставив лежать меня у камина, и вышел в ночь.

Я не спешила вставать, опустив голову обратно на прогретый огнём деревянный пол, и выдохнув, закрыла глаза. Хорошо. Как хорошо остаться одной, ни проявлять никаких эмоций, ни говорить, ни думать, ни шевелиться. Пребывать в полнейшей расслабленности и прострации так, что начинало казаться, что дух на время покидал усталое тело, и воспарял где-то рядом. Летал, тоже наслаждаясь кратковременной свободой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эта жизнь бывает настолько тяжелой и невыносимой, что задаёшься невольным вопросом, зачем же она нам дана. Зачем мы так усердно за неё цепляемся, и пытаемся выжить в тех условиях, которые мы создаем себе и далеко не сами. Изначально все рождаются свободными и счастливыми, но из года в год данную от рождения свободу мы превращаем в клетку, свитую из обязанностей и потребностей, долга и чести, а мягкое и пушистое счастье превращаем в свинец и сталь. Свинец и сталь…