Смертельная белизна - Алекс Норк

Он сам прекрасно помнил, где это место, поэтому не взял никого из ребят в гидроплан.

— На воду там будем садиться? — поинтересовался пилот.

— Не будем. Скажите, сможем ли мы разглядеть затонувшее судно с воздуха?

— А на какой глубине?

— Не более двух сотен футов.

— Наверняка. Если оно там есть.

Через полчаса гидроплан снова вернулся в бухту.

— Я здесь ненадолго задержусь, — предупредил профессор, пересаживаясь в лодку. — Потом, полетим обратно.

— Как скажете, сэр, — кивнул военный пилот, — мы в вашем распоряжении.

Через минуту моторка причалила к тому самому свободному месту у пристани, где должно было стоять их судно, которое — он видел его темные контуры собственными глазами — теперь упокоилось на дне. И глупо думать о чудесах. Но страшно думать и том, что именно лежит там на дне, где-то неподалеку от судна.

— Значит, никаких признаков самого животного?

Они так и остались сидеть в моторке, потому что мысль пойти куда-нибудь в прибрежное кафе, в веселую и беззаботную атмосферу туристов, казалась просто нелепой.

— Никаких, профессор. А когда мы выскочили из капкана…

— Мы обернулись не сразу, профессор, потому что лодка слишком быстро неслась, и приходилось очень крепко держаться, чтобы не выпасть.

— А когда обернулись, вообще ничего уже не было. Ни этой страшной водяной изгороди, ни нашего судна…

Марк Таккерт сразу подумал о том, что субмарины начиная со вчерашнего вечера самым тщательным образом обследовали именно эту прибереговую часть впадины. Как же мог спрятаться от них невероятный гигант, если они зафиксировали хоть и крупного, но обычного в общем-то, пытавшегося уйти от них кальмара. Скорость субмарин — бешеная, и, расширяя зону разведки, они шли именно так, чтобы никто не мог, притаившись, потом проскочить назад, на проверенную уже территорию. Может быть, чудовище пряталось у береговой полосы на мелководье?… Нет, слишком уж все-таки велики его размеры, это, во-первых. И во-вторых, «живая изгородь», побежавшая по воде, это щупальца, выпущенные для захвата добычи именно потому, что сам зверь не мог на мелководье выбраться.

И Пит с его офицерами напрасно думают, что щупальца могли быть искусственными, потому что зверь клюнул на придуманную ребятами приманку. Ну зачем вражеской подводной лодке какие-то свиньи. Это две разные истории — она, сбитый ею истребитель и поднявшееся из глубин очень страшное животное.

Однако Пит не только не обнаружил врага, но и не может понять логику его поведения. А он не может сейчас понять, где все-таки прятался зверь.

— Вы что-то придумали, профессор?

— Нет. Если бы была хоть одна зацепка…

Сверху с пристани кто-то громко с ними поздоровался, и, подняв головы, они увидели очень пожилого аккуратно одетого мулата, опиравшегося на красивую деревянную тросточку.

— Могу я поинтересоваться, джентльмены, — обратился он на хорошем английском, — не знаете ли вы, где находится закрепленное за этим местом судно?

— Зачем оно вам? — не очень-то вежливо переспросил Таккерт.

— Я был в портовой конторе, и там сказали, что место швартовки находится именно здесь.

— Здесь, — подтвердил профессор, памятуя предупреждение брата, что нужно всячески избегать сеять панику. — Это наше судно, только сейчас его нет.

Пожилой мулат внимательно посмотрел на них сверху и представился.

Профессору не оставалось другого, как тоже назвать свое имя.

Человек еще раз окинул их внимательным взглядом и очень вежливо проговорил:

— Не смею вмешиваться в ваши дела, джентльмены, поэтому выскажусь коротко. Я местный метеоролог. И постоянно выхожу в радиоэфир со сводками погоды в районе нашего острова. Сегодня утром вдруг очень странное сообщение прорвалось на близких к моим волнах. Было названо ваше судно и слова: «Всем, кто меня слышит»…

Профессор так резко встал на ноги, что лодка закачалась.

— Дальше, что там было еще?!

— К сожалению, потом слишком коротко, всего одна незаконченная фраза: «Невероятно, но это существо всего лишь…»

— Кто?!

— Увы, сразу пошли помехи, а еще через секунду установился чистый эфир.

Профессор опустил голову и простоял так некоторое время.

— Это важно? Или я вас скорее разочаровал?

— Все равно большое спасибо.

Пожилой человек сделал общий прощальный поклон и уже было приподнял тросточку, но, о чем-то подумав, вернулся в прежнее положение.

— Я сейчас, знаете ли, подумал: многие радиолюбители включают магнитофон, когда выходят в эфир. Это были короткие волны. Значит, сообщение с вашего судна могли услышать разные люди, и даже где-нибудь далеко отсюда. Вам нужно обратиться в их международное сообщество.

Профессор нехотя кивнул головой:

— Спасибо. Мы, разумеется, и так вам верим.

— Нет, вы меня не поняли, — снисходительно улыбнулся тот. — Помехи ведь могут быть очищены специальной аппаратурой, а за одну секунду человек успевает произнести два-три слова.

Через несколько минут Таккерт связался по рации гидроплана с братом.

— Я всех поставлю на ноги, Марк! И если кто-нибудь из радиолюбителей сделал запись, нам не составит большого труда убрать помехи. У меня ведь на крейсере целый радиоэлектронный комплекс.

— Ты закончил уже проверку впадины?

— Да, и никакой подводной лодки противника не обнаружил. Мы ложимся на обратный курс. Пройдем двести пятьдесят миль часов за десять. Думаю, тебе лучше подождать на острове.

— Значит, ты отказался от мысли, что в этом районе действовала чужая подводная лодка.

— Наоборот. Мы пришли к выводу, что имеем дело со «стелз». Только не с самолетом, а с подводной лодкой. И действует она не на больших, а на средних или даже малых глубинах. Но ее не берут радарные установки крейсера и подвешенная нами локационная станция. Прости, Марк, скоро поговорим подробнее.

Гидроплан улетел обратно к эскадре. А они решили пообедать где-нибудь на набережной, прежде, чем ребята отправятся на соседний, более крупный остров в местный аэропорт.

Обед получился не обед, а так…

Никто почти ничего не ел, и ощущение вины у ребят за все из-за них произошедшее настолько довлело, что Таккерт перед прощанием купил в аптеке транквилизаторы и приказал каждому выпить.

Без предчувствий беды

Странно, что так может вдруг оборваться человеческая жизнь.