Мир за рекой. Русская готика - Марина Струкова

- Можем переночевать у меня, дома никого нет. Но это ничего не значит! - Назидательно подняла палец Света. - Замётано. Албан по-хозяйски прошелся по квартире. Ой, будь Света трезвая, никогда бы не решилась укладываться с Албаном рядышком на диван. Но оба были пьяные в дрезину. Так и завалились. И Албан сразу сунул руку ей под майку. Света, тяжело вздохнув, неохотно убрала тяжелую горячую руку. Ей пришлось это делать раз пять. Наконец раздраженно крикнула: - Если ты мне друг, не лезь. Осточертело! Ты можешь меня воспринимать как пацана, абсолютно не видеть во мне девчонку? - Из-за Серёги? - Дело абсолютно не в нём. Просто боюсь тебя потерять. Понимаешь, когда начинаешь с кем-то встречаться, всё идёт по одному сценарию. Начинаются ссоры. Потом расстаемся. Но ты мне слишком дорог. И вообще хочется чего-то чистого. - Ясно. Утром он сказал: - Ну, покажи, что ты там рисуешь? Албан, голый до пояса, в татуировках на гладкой загорелой коже был чертовски соблазнителен. На нём даже распахнутая рубашка выглядела развратно, может, только в Светиных глазах. (Ну уж нет, переспать с этим чудом, значит скоро его лишиться. Именно потому что чертовски хорош - ничего не будет). Прихлёбывая горячий кофе, он рассматривал её картины. - Атомная война, что ли? Страшно, как моя жизнь. - Апокалипсис. Не нравится? - Не в этом дело. Красиво, но жутко. - Война между землёй и небом. - Подари мне какую-нибудь, если не жалко. - Выбирай. - Ну вот эту. - Он выбрал ту, где на равнине одинокая человеческая фигурка и зверь рядом. - Это ведь я, Албан. - А это значит - я, - он показал на зверя. - А вот эта птица - бог солнца. - Сказала Света. Эта красивая хищная птица была душой того, кого она любила.

А потом она осмелилась приехать к Албану домой. Долго стояла на лестничной площадке. Заметила, что дверь полуоткрыта и тихонько зашла. Слэш прав - она ему изменяла с Албаном, мысленно. Каждого из своих наложников она вскоре начинала по-хозяйски называть в разговорах с подругами: "Мой дурак". Вряд ли стала бы называть так Албана.

Залитый солнцем, он, запрокинув голову, сейчас, казалось, спал, раскинув руки по спинке дивана, вытянув ноги в джинсах и белых кроссовках. Словно обессилел. Но эту слабость она прощала, потому что была причина. И кольцо на его руке и его одежда казались более долговечными, чем он сам. Уязвимость нежного горла, словно подставленного невидимому лезвию, голубые жилки вен на запястьях раскинутых рук, обнаженная в распахнутом вороте рубахи грудь были исполнены самоубийственного соблазна жертвы, добровольно предлагающей себя на языческом алтаре неведомому монстру то ли для мук, то ли для наслаждения. Она вспомнила пирамиды ацтеков, где вырывали сердца у пленных воинов. Её всегда возбуждала мысль об этом древнем кровавом обычае. Света села напротив, взглядом жадно лаская Албана. Наконец он пошевелился. - Ты спал? - Спал. - Я пришла только что. И оба знали, что соврали. - По-твоему я симпатичный парень? - Да, Слава. Глупо было спрашивать такое взрослому человеку.

Она даже реже думала о Саше, зачарованная медленной гибелью на её глазах молодого сильного существа. Но то, что она посчитала своей второй настоящей любовью, продлилось два месяца до того мига, как он разыграл сценку, рассчитанную на малолетку. Позвонив, сказал наигранно печальным голосом: "Вот передо мной пистолет, я хочу застрелиться". В голосе была фальшь. Албан хотел занести её в свою коллекцию. Как бы ему не оказаться в её коллекции - тянуло к Албану так сильно, что было ясно - не жилец он на белом свете. - Ты ж мой друг, - сказал Албан. - Приезжай. Я застрелюсь. Никому на фиг не нужен... - Нет, Славочка, ты справишься, ты сильный. Албан помолчал и вдруг рассмеялся: "Я тут сижу, просто выпиваю. Врал я. Просто хотел узнать, как ты к этому отнесешься. Так не приедешь?" - Извини. - А я новые плавки надел, - растерянно ляпнул Албан.

Она чувствовала вину перед Сашей из-за дружбы с Албаном, который называл её дежурства на кладбище некрофилией. За Слэша и Крыса и прочих, с которыми спала. За то, что напивалась до блевотины. За обиды, которые стерпела. За оскорбления, которые нанесла. За то, что некрасива. За то, что живёт на свете. Больше ни перед кем не испытывала раскаяния. Но к его памятнику хотелось ползти на коленях. Каждая досадная мелочь становилась причиной для самоистязания, словно добровольно переносилась в средневековую процессию кающихся, избивающих себя плетьми и цепями, проклинающих своё ничтожество. В рубищах, залитых кровью, бредущих по узкой грязной улице к стеклянно-чёрному готическому собору, высящемуся над путаницей серых домов как бесстрастный крестоносец, для которого существует только Бог. Однажды она, не выдержав раскаяния, на миг возненавидела его - незримого свидетеля. Разорвала фотографию. И подумала - всё равно, что икону - топором.

Албан позвонил, сказал, что уезжает на родину предков, в Карпаты. Он предложил встретиться перед отъездом, выпить пива в Кузьминском парке. С ним была женщина лет сорока, худая, некрасивая, болтливая. И Света похвалила себя за то, что взяла Слэша - наверняка Албан хотел уязвить её, притащив эту старую кошёлку. Они вчетвером пили пиво. Потом баба утащила Слэша за новой порцией допинга. А Албан и Света остались сидеть на скамейке в парке. - Я её брошу. Поехали со мной. - Предложил Албан. - Серёга - тряпка. - Мне кажется, он надёжный парень. - Пожалеешь ведь, что не согласилась. Вот сейчас схвачу тебя и унесу на цветочную поляну. Словно мстя, Албан стал вдруг быстро, по-детски убеждать, что у Светы ничего не получится с её живописью, что ей надо закатиться в глухомань с Албаном и там будет клёво. Это был второй прокол Албана после того вранья с угрозой самоубийства. Света, тяжко вздохнув, подумала о том, как слаб даже самый сильный человек. Да разве был сильным Албан, бегущий в свою тьмутаракань? - Нет, Албан. У меня всё получиться. Мне ведь ничего не нужно, кроме творчества. Когда человек делает ставку на что-то одно, это срабатывает. - Ну, тогда посвяти мне какое-нибудь роскошное полотно, - улыбнулся он. - Обещаю, Слава. Албан поцеловал её при Слэше. Тот сделал вид, что не заметил. Упругое тепло этих губ Света запомнила. Албан уехал один... В феврале позвонил Слэш: - Знаешь, Славку убили. Стоял, курил во дворе, к нему двое подошли, один вытащил пистолет и уложил. И спокойно смылись. Там же деревня глухая... Мне его подруга звонила. Пьяная, плакала. Ей Албанова сестра сообщила. - В голосе Слэша звенело ликование - Албан умер, а Слэш - живой, поэтому круче - как живая мышь круче мёртвого льва, потому что бегает и пищит. Радость невъебенная. - Ты сдал Албана - сказал, где он скрывается! - Почему именно я? Ты тоже знала. - Даже его девка не в курсе была, она от сестры Албана услышала, а той из Украины позвонили. - Как его тогда нашли в той глуши? А что ты переживаешь? Ты с ним спала что ли? Я так и знал. Всё время: Албан сказал так, сказал эдак. Авторитет. - С тобой что ли общаться надо было? Да ты разве что-то из себя представляешь? Ты мне в постели нравился. Трахался хорошо. - А почему в прошедшем времени? - Потому что ты уже и на это не способен. Выдохся. Сколько водку не жрать. Желаю удачи! - Ты ведь не из-за Албана уходишь? Тебе нужен был повод? - Повод. - Ну и пиздуй! Скорей повешусь. - Тебе тоже нужен повод? Истероид на стероидах. - Хорошо, я скажу - Албан сам попросил сдать. - Почему не меня попросил? - Потому что ты бы не согласилась. - Гениально. А ты согласился. - Да, потому что ты от него тащилась. - Сейчас ещё больше тащусь, а ты - сука, урод. Вспомнилось, как Албан спьяну рассадил руку об осколок стекла. Он смывал кровь под струёй ледяной воды из-под крана, а кровь всё текла. А Света вдруг взяла его руку и стала зализывать как кошка. Говорят, если попробуешь чьей-то крови, долго не сможешь забыть этого человека. До сих пор помнит вкус его крови...

...Итак, Слэш, значит, повесился на том крюке для люстры. Наверное, нажравшийся до умопомрачения дешевой водки, пустив пьяную слезу, вскарабкался на стул, накинул тщательно завязанную веревку на шею, где Света когда-то ставила засосы, клеймя: моё. Оттолкнул стул... Разумеется, в последний момент, ты, Слэшечка, передумал, стал хвататься руками за веревку, но не помогло, не помогло, и ты с разинутым ртом, судорожно вытягиваясь, кончил в штаны, как кончают удавленники - организм компенсирует уж больно хреновое ощущение. А теперь твоё накачанное тело жрут черви. Его смерть сделала её счастливой на два дня. В интернете его друг разместил фотки, где Слэш с каким-то нелепым красным, потным лицом, наверное, пьяный стоял на фоне остановки, И Света, не называя своего имени, великодушно послала фотки, где Слэш выглядел, по крайней мере, хорошеньким.

Она стала менять мужчин, иногда, просыпаясь, спрашивала удивленно очередного: "Ты как здесь оказался?" Ей хотелось так вываляться в грязи, чтобы Он, Саша, стал ещё выше, ещё ослепительнее по сравнению с ней, это было ожесточенное сладострастное самоуничижение юродивого, терзаемого осознанием собственного беспредельного ничтожества перед Богом и, от невозможности подняться до идеала, истязающего себя осознанием собственной мерзости. Но к остальным людям она относилась... да плевать ей было на всех. Только одно исключение. - Славный Албан, ты любил туманные Карпаты. Грозовые, с темно-синими лощинами и темно-зелеными елями. На каком горном перевале остался бедный деревенский дом, где, как я думала, хотел залечить раны, по-звериному укрывшись в логове на родине предков? А ты, оказывается, хотел там погибнуть. Я помню твой светлый хищный взгляд, презрительную усмешку, твою руки. Однажды моя ладонь легла на твою. Наши руки были одинаковыми по форме - такие же грубоватые крепкие пальцы, только моя рука была намного меньше... - Света тяжело вздохнула. - Ты вышел из ворот. Оглядел горы и долины в серебре вечерней росы. Заметил первую звезду над холмами. Медленно вынул сигарету, поднёс зажигалку, и тут тебя заметила твоя Смерть. Она, наверное, долго искала тебя в глуши, растерялась, когда скрылся куда-то, с глаз долой. И вот прилетела на огонёк. Когда ты поднял глаза, она стояла напротив. И ты ощутил, как под рёбра врывается невидимая ледяная рука и сжимает раскаленное сердце... Хорошо, что ты умер, Албан, ты мог меня разочаровать. Но теперь я сохраню воспоминание о тебе как драгоценность. Ты был почти настоящим. Эх, какой он был тогда в ночном клубе - с бешеными зелеными глазищами, зверюга. Кулаком по столу: "Не жалей меня!" У неё остался номер албановского мобильника. Кто ответит, если наберёт номер? Вспомнилось из какой-то газетной статьи, что и сейчас в гробы кладут вещи покойного, мобильники, например. Она представила кладбище на склоне горы под стальным небом. Костёл с острой серебряной башенкой, вниз бегущие от него тропинки между могилами. Высокие ели с разлапистыми ветвями, опущенными до пухлых пластов мха, высокая влажная трава, на которую поутру ложатся белые облака. Она представила, как под землёй в плесневой холодной глубине, в кармане мёртвого Албана звонит мобильник. Она набрала СМСку: "Албан, мне не жаль! Целую. Св". "Отправить сообщение". Ок. "Сообщение отправлено". Ок. Так уходили в смерть её мужчины. Атомы перегруппировались, энергии рассеялась в четырёх стихиях, стали разрядами молний, влагой, пылью, воздухом, вошли в людей и тварей, их чувства и мысли... Возможно, в новых перерождениях кто-то их них будет счастливей.