Песнь крови - Энтони Райан

Он опустил факел, поднес его к мелко наструганным яблоневым щепкам, которых они натолкали в щели между поленьями. Вскоре пламя начало разгораться, огонь и гарь потянулись вверх, дух горящей плоти перешиб сладкий аромат яблоневого дыма.

Ваэлин смотрел на пламя, пытался вспомнить какие-нибудь добрые и отважные поступки Микеля, надеясь сохранить какое-нибудь воспоминание о благородстве или сострадании, которое он пронесет через всю жизнь, но вместо этого все время невольно вспоминал, как Микель с Баркусом, сговорившись, подсыпали перцу в одну из торб с овсом на конюшне. Мастер Ренсиаль надел торбу на морду недавно купленному жеребцу, и тот едва не затоптал его насмерть и забрызгал слюной с головы до ног. Был ли это отважный поступок? Наказание, несомненно, было жестоким, хотя Микель с Баркусом потом клялись, что дело того стоило, а в замутненном разуме мастера Ренсиаля этот инцидент все равно скоро исчез, погрузившись в туманную трясину его памяти.

Мальчик смотрел на то, как пламя вздымается все выше, пожирая изуродованную плоть и кости, которые некогда были его другом, и думал: «Прости меня, Микель. Прости, что ты умер из-за меня. Прости, что я не был рядом и не сумел тебя спасти. Если сумею, я когда-нибудь узнаю, кто прислал в лес этих людей, и он заплатит мне за твою смерть. Прими мою благодарность на прощание!»

Он огляделся и увидел, что большинство мальчишек уже разошлись, отправившись ужинать, но их группа по-прежнему стояла здесь, даже Норта, хотя Норта, похоже, скорее скучал, чем горевал. Дженнис тихо плакал, обняв себя за плечи, слезы струились по его щекам.

Каэнис положил руку на плечо Ваэлину.

– Надо поесть. Наш брат ушел.

Ваэлин кивнул.

– Я вспоминал тот случай на конюшне. Помнишь? Тогда, с торбой.

Каэнис чуть заметно улыбнулся.

– Помню! Мне было так завидно, что это не я придумал.

Они побрели в трапезную. Баркус вел Дженниса, тот по-прежнему плакал, остальные обменивались воспоминаниями о Микеле, а пламя у них за спиной все полыхало, уничтожая тело. Наутро они обнаружили, что угли и пепел убрали, и на траве остался только обугленный круг от костра. А по мере того, как месяцы и годы сменяли друг друга, исчез и круг.

Глава третья

Дни шли за днями. Мальчики тренировались, сражались, учились. Лето сменилось осенью, вслед за осенью наступила зима с проливными дождями и резкими ветрами, которые вскоре уступили место метелям, обычным для Азраэля в месяце олланазур. После погребального костра имя Микеля почти не упоминалось, они не забывали его, но не говорили о нем: он ушел. В начале зимы, когда ворота миновала очередная партия новичков, мальчики испытали странное чувство: они уже не были самыми младшими, отныне самая противная и грязная работа доставалась кому-то другому. Ваэлин смотрел на новеньких и удивлялся: неужто и он когда-то выглядел таким же маленьким и одиноким? Он был уже не ребенок, это он знал – все они перестали быть детьми. Они выросли, изменились. Они были не такими, как обычные мальчишки. А его отличие было еще глубже, чем у прочих: ему уже довелось убить человека.

Со времени лесного испытания ему плохо спалось, и не раз он пробуждался в темноте, взмокший и дрожащий, от видения, в котором безвольно обмякшее, безжизненное лицо Микеля спрашивало, отчего он его не спас. Иногда вместо Микеля являлся волк. Волк смотрел молча, слизывал с морды кровь, и в глазах у него стоял вопрос, которого Ваэлин не понимал. И даже убийцы, окровавленные и истерзанные, являлись и с ненавистью бросали ему в лицо обвинения, от которых он выныривал из сна с непримиримыми воплями: «Убийцы! Мерзавцы! Чтоб вам сгнить!»

– Ваэлин!

Будил он обычно Каэниса. Иногда и других тоже, но обычно Каэниса.

Ваэлин что-нибудь врал, говорил, что ему снилась мать, чувствуя себя виноватым за то, что использует память о ней, чтобы скрывать правду. Потом они немного разговаривали, пока Ваэлин не ощущал, что устал и его клонит в сон. Каэнис оказался подлинным кладезем бесчисленных историй, он знал наизусть все предания о Верных и многие иные тоже – особенно повесть о короле.

– Король Янус – великий человек! – то и дело повторял он. – Он построил наше Королевство мечом и Верой.

Ему никогда не надоедало снова и снова слушать о том, как Ваэлин однажды видел короля Януса и как высокий рыжеволосый человек положил ему руку на голову, взъерошил волосы и с гулким смехом сказал: «Надеюсь, ты унаследовал руку своего отца, мальчик!» На самом деле короля Ваэлин почти не помнил: ему было всего восемь лет, когда отец вытолкнул его вперед на дворцовой аудиенции. Зато он хорошо помнил дворцовую роскошь и богатые одеяния собравшейся знати. У короля Януса были сын и дочь, серьезный мальчик лет семнадцати, и девочка, ровесница Ваэлина, которая, насупясь, смотрела на него из-за отцовской длинной мантии, отороченной горностаем. Королевы у короля к тому времени уже не было, она умерла прошлым летом, все говорили, что сердце у него разбито и новой супруги он никогда не возьмет. Ваэлин помнил, что девочка – мать назвала ее «принцессой» – задержалась, когда король прошел дальше, приветствуя следующего гостя. Она холодно смерила Ваэлина взглядом. «Я за тебя замуж не пойду! – насмешливо бросила она. – Ты грязнуля!» И вприпрыжку бросилась за отцом, не оборачиваясь. Отец Ваэлина рассмеялся – такое с ним бывало нечасто – и сказал:

– Не тревожься, малый. Этим наказанием я тебя не обременю.

– Ну а какой он был? – жадно выспрашивал Каэнис. – Он правда шести футов росту, как рассказывают?

Ваэлин пожал плечами:

– Он был высокий. А насколько – сказать не могу. И на шее у него были странные багровые метины, как будто он обжегся.

– Когда ему было семь лет, его поразила «красная рука», – сказал ему Каэнис своим тоном рассказчика. – В течение десяти дней он метался в горячке и кровавом поту, от чего и взрослому мужчине умереть впору, пока наконец болезнь отступила, и он снова окреп. Даже «красная рука», которая принесла смерть во все семьи в стране, не сумела одолеть Януса! Хоть он и был еще дитя, дух его был слишком силен, и болезнь его не сломила.

Ваэлин предполагал, что Каэнис должен знать немало историй и о его отце: за время, проведенное в ордене, он осознал истинную славу владыки битв, – но никогда не просил Каэниса что-нибудь рассказать об этом. Для Каэниса отец Ваэлина был легендой, героем, который был правой рукой короля на протяжении всех Объединительных войн. Для Ваэлина это был всадник, скрывшийся в тумане два года назад.

– А как зовут его детей? – спросил Ваэлин. Почему-то о придворной жизни родители ему почти ничего не рассказывали.

– Королевского сына и наследника престола зовут принц Мальций, и говорят, что он весьма прилежный и добросовестный юноша. Дочь короля зовут принцесса Лирна, и многие полагают, что с возрастом она превзойдет красотой даже свою мать.

Порой Ваэлина тревожило то, как вспыхивали глаза у Каэниса, когда он говорил о короле и его семье. Только тогда он переставал задумчиво хмуриться, как обычно – словно в эти минуты он вообще не думал. Ваэлину случалось видеть такое выражение лица у людей, которые благодарили Ушедших: как будто их обычная личность на время отступала в сторону, оставляя одну только Веру.

Когда зима вступила в свои права и землю замело снегом, началась подготовка к испытанию глушью. Походы с мастером Хутрилом сделались дольше, его уроки стали подробнее и серьезнее, он заставлял мальчиков бегать по снегу, пока у них не начинали болеть все мышцы, и сурово наказывал за небрежность и невнимательность. Но мальчики понимали, как важно научиться всему, чему только можно. Теперь они пробыли в ордене уже достаточно долго, и старшие ребята временами снисходили до того, чтобы давать советы, которые обычно сводились к грозным предупреждениям о грядущих опасностях. Испытание глушью представало одним из самых серьезных. «Все думали, что он совсем пропал, но на следующий год нашли его тело, примерзшее к дереву… Он наелся огненных ягод и выблевал все свои потроха… Забрел в логово дикого кота и выбрался наружу, держа в руках собственные кишки…» Разумеется, все эти байки были сильно преувеличены, но по сути они не лгали: во время каждого испытания глушью кто-нибудь из мальчиков погибал.

Когда пришло время, их стали уводить по очереди, небольшими группами, на протяжении месяца, чтобы было меньше шансов, что они встретятся и станут помогать друг другу вынести все эти мучения. Это испытание каждому из мальчиков предстояло пройти в одиночку. Сперва их увезли на барже вверх по реке, но недалеко, а потом они долго ехали на телеге по унылой, занесенной снегом дороге, которая вилась по поросшим редколесьем холмам за Урлишем. Через каждые пять миль мастер Хутрил останавливал телегу, отводил одного из мальчиков в лес, потом возвращался и снова брал вожжи. Когда наступил черед Ваэлина, его провели вдоль ручья, текущего по уединенной лощине.