…И ловили там зверей - Александр Бушков

Диск не появился, значит, никакого командного центра в тюрьме не было. Как и аварийной сигнализации. Шары действовали по автономной программе. Что ж, да здравствуют самостоятельные программы, нех жие, банзай, вансуй… Меншиков встал, смахнул с себя пыль и выдавил на ладонь колбаску пахучей пасты. Потер ладонь о ладонь.

Паста уничтожила покрывавший ладони защитный состав, пленку телесного цвета с фальшивыми отпечатками пальцев, и спасатель теперь мог лазить по стенам и потолку, как муха. Вернее, как геккон, потому что принцип биологи «Динго» позаимствовали именно у геккона – на ладони приживлялись микроскопические волоски, не меньше сотни тысяч на квадратный миллиметр, и ладонь прилипала к любой самой гладкой поверхности. Для сильного человека влезть на стену было не труднее, чем вскарабкаться на руках по канату.

Меншиков посидел на гребне стены, обхватив ее ногами, словно верховую лошадь. И полез вниз. Вскоре пятки коснулись земли. Деревья здесь стояли редко и оттого не казались такими уж противными.

Двойная шеренга кораблей – высокие, темные, похожие на башни давным-давно заброшенного замка. Среди острых конусов звездолетов и веретен рейдеров Меншиков углядел какую-то странную полусферу и удивился было, но тут же вспомнил, что это, должно быть, и есть корабль «желтоволосых».

Он открыл люк «Биосфора» и уверенно направился в рубку. Одна за другой зажигались лампы, в овальном коридоре громыхало эхо шагов, и Меншиков подумал вдруг, что никогда до того не был ночью один на большом корабле.

Включил контрольное табло – все системы в готовности, стартовать можно хоть сейчас.

– Ну и раззявы же вы, господа мои… – презрительно пробормотал он в адрес «остроухих», а руки тем временем уверенно бегали по клавишам, задавая киберштурману курс на вторую планету Альфы Каравеллы. Потом он прошел в свой «Байкал» и сделал то же самое.

Вышел наружу и задержался на краю расчищенного для звездолетов участка, в тени. Отсюда открывался вид на купол – он стоял на возвышенности, сверкал, словно исполинская горсть бриллиантов, далеко отбрасывая свет на окружающий лес. Пристанище уверенных в себе, не нуждавшихся в маскировке похитителей, он походил скорее на волшебную шкатулку, на театр, где сейчас должен начаться веселый новогодний маскарад. Не было в нем ничего злонамеренного или грозного.

Несколько минут Меншиков стоял, засунув руки в карманы куртки, кривя губы, смотрел на жилище существ, над которыми одержал верх. Особого торжества или какого-нибудь там злорадства он не испытывал. Как всегда в таких случаях бывает, подготовка триумфа казалась теперь во много раз ценнее самого триумфа. Меншиков ощущал лишь томительную крестьянскую усталость.

Возвращаясь назад, он едва не сбился с пути. Хорошо, что ориентироваться помогал сияющий купол.

В тюрьме горел свет во всех окнах – Фатах с Белашем четко выполнили приказ, разбудив всех. Меншиков вошел в вестибюль и заорал что было мочи:

– Вых-хади!

Захлопали двери, люди выскакивали на лестницу, бежали вниз. Показался Белаш, увлекавший за собой обоих «желтоволосых», – те удивленно озирались, но не сопротивлялись.

– Никого не осталось? – крикнул Меншиков.

– Никого, – отозвался сверху Фатах.

– Внимание! – Голос Меншикова легко перекрыл тихий радостный гомон. – Все во двор, в колонну по двое! Держать строй, не рассыпаться! Фатах – замыкающий! Марш!

Он выскочил во двор и выстрелил в ненавистную стену – с противоположной от купола стороны. Взлетел сноп голубых искр, люди парами пробегали мимо спасателя, ныряли в проем с разлохмаченными, еще дымящимися краями. Меншиков считал бегущих: восемь… двенадцать… двадцать… ага, Лихов как миленький чешет… Белаш со своими подопечными… Фатах… все!

В небе светили крупные яркие звезды. Люди бежали по инопланетному редколесью, и это было как во сне, когда сбываются все желания и невесомое тело летит над землей, словно дым костра. Бластер вывалился из-за пояса, Меншиков поймал его на лету и держал теперь в руке.

Люк «Босфора» был распахнут настежь, подошвы гремели по пандусу, кто-то споткнулся, его поймали за шиворот и втащили в люк.

– Le train part а Lausanne! Asseyz vous, mesdames, messiers! [1] – озорно рявкнул Меншиков, вспомнив фразу из старинного романа. – Фатах, ко мне! Уходите на форсаже, штурман сориентирован!

– А вы?

– Да господи, я следом! Скор…

Слова застряли у него в горле. Эллипс холодного белого света накрыл площадку, как сачок, высветил испуганное лицо Фатаха, от ставших угольно-черными кораблей потянулись длинные тени, и Меншиков увидел две непропорционально длиннорукие фигуры – они стояли на границе света и тьмы, спиной к прожектору. Один из них медленно поднял лампу со знакомым рефлектором, но сверкнула сиреневая молния, яркая даже в ослепительном белом свете, и там, где только что стояли «остроухие», взвилось облачко пара. Закрыв лицо растопыренной ладонью, Меншиков выстрелил по прожектору, в центр белого горнила, и снова упала темнота. Сзади бухнул люк, в спину толкнул порыв холодного ветра – громадина «Босфор» бесшумно, как сова, вертикально ушел в ночное небо.

Неизвестно, как «остроухие» узнали о побеге, но они узнали, и времени на раздумья не оставалось. К аппаратуре, способной стаскивать с межзвездных трасс космические левиафаны, следовало отнестись со всей серьезностью, мощности бластера здесь, безусловно, не хватило бы, и Меншиков благословил настойчивость Роксборо, добившегося для него и вещей посерьезнее лучевого оружия. Сколько трудов ему стоило уговорить и физиков, и Контрольный Совет, спасибо, Сай, ты замечательный…

Кривя губы в судорожной улыбке, Меншиков потянул из внутреннего кармана куртки массивный продолговатый предмет, сорвал предохранители. Зажмурился – никому, кроме немногих экспериментаторов, не приходилось наблюдать действие потока антипротонов.

Высоко в черном ночном небе вспыхнуло белое сияние, пронизанное синими зигзагами, вспыхнуло и погасло – «Босфор» ушел в гиперпространство. Пуговица, вспомнил Меншиков, лихорадочно щелкая переключателями, вспомнил и похолодел. Пуговица с куртки Ле Медека, единственное, что осталось от Алена… Она там, в камере, в кармане старой, разорванной рубашки, а наши железные традиции гласят, что… Дьявол, неужели эта штука так и не сработает?

И тут излучатель сработал. Грохнуло так, словно небо раскололось и рушилось теперь на планету, дробясь и рассыпаясь. На месте купола взметнулся исполинский гейзер огня, окутанный клубящимся дымом, взрывная волна сорвала кроны деревьев, и они диковинными птицами мелькнули над площадкой. Меншикова подняло в воздух, перевернуло и швырнуло о борт ближайшего звездолета. Что-то мерзко хрустнуло в боку, и он успел подумать: неужели все?