Хочу быть содержанкой - Ирина Островецкая

Лина устала нас слушать и стала просить отпустить её домой. Обычно мы уходили домой вместе, и я долго сопротивлялась, не отпускала её в поздний час одну, но Лина настояла на своём, и ушла, а мы с бывшим мужем ещё по чашечке чаю выпили.

Я уже посуду мыла, когда вдруг раздался громкий, тревожный, стук в дверь. Стучали, очевидно, ногами. Дверь дрожала от сильных ударов, но сама не открывалась.

Рывком, открыв дверь, я обомлела от того, что увидела. На пороге стояла странная, перекособоченная фигура в Линкиной новой дублёнке, которую она купила в воскресенье, накануне. Вместо лица – кровавая маска. О, Боже! Не видно ни глаз, ни носа, ни рта, сплошное кровавое месиво. Ты знаешь, что травмы лица обычно сопровождаются обильными кровотечениями Из-за богатой подкожной сосудистой сети, поэтому, кровавая маска меня не испугала. Я схватила полотенце и принялась отирать, запачканное кровью, лицо Лины. Я искала то повреждение кожного покрова, которое могло бы дать подобное кровотечение. Нашла, и быстро остановила кровь. Лина плакала навзрыд, и ничего не хотела рассказать.

Надо сказать, на работе моя помощница немного подворовывала. Ей было мало тех денег, которые я ей платила, и она, таким образом, увеличивала свой гонорар. Я знала об этом, потому, что не раз замечала её старания. Я, просто, привыкла к ней, и не обращала внимания на мелкое воровство, относилась к нечестности Лины, как к детским шалостям. Лина никогда много не крала. Она крала незначительную часть денег, без которой я свободно обходилась. Потому я и не поднимала вопрос о воровстве. Иногда её воровские повадки доставали меня так, что хотелось отколотить её по рукам, чтобы неповадно было. Потом обида и злость улетучивались, и всё становилось на свои места, а Лина подождав немного, после «затупления» острых моментов, снова принималась за старое, пока она, в очередной раз, не доводила меня до точки кипения.

В тот понедельник она пришла на работу в красивой дублёнке.

– Я вам очень благодарна, – сказала она, излишне аккуратно вешая дублёнку в шкаф. – Это вы помогли мне купить такую дорогую вещь.

Тогда я ещё не знала, откуда Лина взяла деньги на дублёнку, а когда узнала, пришла в ужас. Оказывается, она «спёрла» деньги из сейфа Люды, когда убирала в кабинете в поликлинике. Сейф был открыт, и, свистнуть пачку денег, для Лины не составило особого труда.

Люда узнала об этом путём сложных логических вычислений, и с того момента у Лины жизнь в поликлинике превратилась в ад. Люда кусала её по поводу и без повода, каждый день доводила до слёз и сердечных приступов. Лина отходила от нападок в нашем частном кабинете. Люда тогда ещё не ходила в начальстве, а простить воровство крупной суммы денег не могла, и доказать воровство тоже не могла, потому, что деньги были заработаны не совсем честно по правилам Советской морали. Она доводила Лину до исступления, надеясь, что та не выдержит и уволится из поликлиники. Иногда мне становилось жаль беднягу, но помогать воровке я не собиралась. Так и жили.

Я не знаю, кто и за что избил Лину в тот вечер. Но уж точно не с моей подачи. Она рыдала и жаловалась на боль в носу.

Прощупав кости и хрящи лицевого скелета, я заподозрила неладное, и предложила бедной девушке поехать и проконсультироваться в больнице скорой помощи. Бывшего мужа своего я тут же отпустила, не приняв никакой помощи с его стороны. Было слишком позднее время для сантиментов.

В больнице скорой помощи выяснилось, что у Лины повреждены хрящи носа, но делать ничего не надо. Через неделю она и думать забудет о своей травме.

Время перевалило за полночь, когда я сопроводила Лину до самой квартиры. Встретили нас бурными ненормативными «овациями», переходящими в угрозы кулачного боя, в мою сторону. Мне пришлось быстро убраться из дома Лины. Родители её не слушали моих объяснений. В случившемся происшествии с их дочерью, они обвинили только меня…

Всё бы хорошо, но, после этого случая, Лина отказалась со мной работать. Она не стала ничего объяснять, а я не стала настаивать на объяснениях.

Люда узнала, что Лина больше не работает со мной, и с новой силой стала наседать на меня, проситься на работу.

Надо сказать, что в то время мой кабинет был полной чашей. У меня было всё, что необходимо для работы. Душа радовалась. Я и в кабинет в поликлинике приносила инструменты, чтобы не перебиваться с хлеба на воду. Тогда я работала в своё удовольствие. Опять мне было приятно утром бежать на работу, а вечером возвращаться домой. Семья моя воспрянула, потому, что появилась некоторая стабильность в нашем экономическом положении.

Времена менялись с головокружительной быстротой. Аренда за кабинет возросла в несколько раз, по сравнению с первоначальной стоимостью. Арендодатели цены сложить не могли, а выкупить помещение не позволяли и, чтобы не потерять уютное местечко, я вынуждена была пригласить на работу ещё одного врача. Женщина, которую я пригласила, работала добросовестно и честно, и я стала доверять ей. Вместе мы проработали больше года душа в душу. Я перестала бояться обмана, и полностью погрузилась в работу в «частном» кабинете.

Ты спрашиваешь, а, что Люда? Она не давала мне прохода, всё упрашивала принять её на работу. В один прекрасный момент, сама не понимая, почему я дала согласие на просьбу Люды. Я «сдалась», и на следующий же день Люда уже сидела на моём рабочем месте, в моём частном кабинете, в противоположную мне смену. Контролировать Люду я практически не могла. Мне необходимо было доверять ей, но…

После смены в поликлинике, я каждый день наведывалась в свой «частный» кабинет. Я дорожила им, и не могла допустить развала дела. Я и не подозревала, и подумать не могла, что задумала Люда, и с какой целью она это делала. Тогда Люда была ещё рядовым врачом, и не было веских причин не доверять ей.

Однажды я стала невольной свидетельницей разговора, произошедшего между моими врачами. Мне бы сразу выгнать Люду, но я снова пожалела её.

– Я очень боюсь потерять это место… – говорила врач, которая проработала со мной уже больше года. Она была искренней в тот момент. – Здесь так спокойно, и можно подзаработать.

– Ты не думай, что здесь всё так гладко. Лика сама себе на уме… Себе состояние клепает, а мы с тобой ей в этом помогаем. Ты не задумывалась об этом?

– Ну, и что? Она же даёт подзаработать, денег не отнимает, и всегда интересуется, есть ли у меня работа. Иногда клиентов подбрасывает.

– Ой, не надейся, что она такая добренькая, и тебя пожалеет, когда ей плохо будет. И вообще, в любой момент выгнать нас с тобой может. Она же здесь хозяйка, не мы с тобой, и нет на неё никакой управы. Понимаешь?

– Не хочется верить в плохое. Пока меня всё устраивает.

– Не обольщайся и не верь. Она совсем другая. Она – хищница. Ты ещё убедишься в этом. Подожди, придёт время…

Я была случайной невольной свидетельницей такого жуткого разговора, и слова Люды потрясли меня до глубины души. За что она со мной так? Я же дала и ей возможность жить счастливо! Дальше слушать такое не хватило терпения. В тот момент я стояла под дверью кабинета и извлекала из сумки необходимые инструменты, купленные на выставке, чтобы порадовать своих врачей. Случайно услышанный мной разговор, выбил почву из-под ног. Я же никогда никому не мешала жить, и считала подобные обвинения просто не уместными и не оправданными.

Не выдержав, и не став слушать гадости в свой адрес, я рванула ручку двери кабинета, и вошла. Люда тут же осеклась, а я пожалела, что поторопилась и не дослушала её речь до конца. Я внимательно посмотрела на неё.

– Люда, чего ты добиваешься? Это же подлость! Считай, что я ничего не слышала, – тихо сказала я. Я не ждала от неё чёткого ответа. Мне он был не нужен. Она и не собиралась оправдываться. Я видела, что передо мной сидит и нагло улыбается мне в глаза лютый враг. Беспощадный, жестокий, готовый утопить меня в любую минуту, враг. Я поняла, чего она добивается, ещё, стоя за дверью кабинета. Не зря же она столько лет меня упрашивала, а потом строила глазки главврачу мед. сан. части завода, когда он заходил к нам на огонёк! Она без конца что-то шептала себе под нос во время застолий, но тогда я не придавала этому значения, не понимала, что она делает. Я, дочь коммунистов, проработавших на высоких должностях всю послевоенную пору, и воспитанная в том духе честности, не верила ни в чёрта, ни в Бога, в церковь не ходила, ни кому не поклонялась. Я не верила в колдовство, не верила в его губительную силу. В то время моего взросления о таком и речи не было. Я всегда надеялась на свой интеллект, и всегда была уверенна в себе. Как же я ошибалась!

Через неделю, ничего мне не объясняя, ушла врач, которая так дорожила местом в моём «частном» кабинете. Люда полностью завладела моими активами. Она пользовалась моими инструментами, моими материалами, и ничего не давала взамен. Она, в наглую, уносила из кабинета анестетики и пломбировочные материалы, даже не удосужившись предупредить меня. Она уносила в вечное пользование инструменты, и не сообщала, когда вернёт их на место, так как считала, что такие мелочи возврату не подлежат. Денег она сдавать не хотела ни копейки. О том, чтобы хоть аренду оплатить, не было даже и речи. Да, она изредка платила гроши, но всю требуемую сумму никогда не отдавала в руки. Деньги я находила в разных местах кабинета по определённым меткам, которые Люда оставляла на столе, и я вынуждена была рыскать по всем углам, чтобы найти требуемую сумму. Но никогда сумма не была полной. В ней всегда не хватало денег. Я терпела три месяца, а потом предложила ей уйти. Уходить она отказалась и нагло смеялась мне в глаза, когда я требовала, чтобы она покинула кабинет.