Мой космос - Ксения Бунеева

   - Без мастера?

   - Мастер ждет в зале, - не растерялась я.

   Музыканты из людкиной группы, как один в шипах и пирсингах, по очереди пожали мое руку, кое-кто даже отпустил комплимент.

   - Ну как, тебе понравилось?

   Людка, раскрасневшаяся и немного уставшая, смотрела на меня глазами ребенка, ожидающего похвалы за ровно прочитанный стишок. Сейчас она была ранимой и беззащитной, такой, какой я ее еще не видела.

   - Очень. Ты молодец, подруга, - я развернулась и сказала всем громче: - С этого дня я ваша фанатка, ребята!

   Парни шумно поддержали мои слова своими комментариями.

   - Ладно, мне пора.

   - Уже? - удивилась Люда. - А мы только в кураж вошли.

   - Не могу остаться никак.

   - Ладно, - она махнула рукой и чмокнула меня в щеку. - Рада была тебя видеть. Да, Ритка. Привет мастеру.

   - Передам, - засмеялась я.

   У двери квартиры я остановилась.

   Легкий озноб пробежал по плечам, но совершенно не от холода. Смутное неясное чувство физически сковывало меня. Отчего-то было жаль, что я возвращаюсь домой. Путешествие в другой мир длиною в сутки завершилось. Ощущение какой-то неосязаемой потери, расставания с чем-то родным и сожаление о нем.

   Чтобы успокоиться я сосчитала до десяти. Это не помогло. Рука все еще дрожала, сжимая ключ. Стоит повернуть его в замке, и я окажусь ТАМ, в прежнем тусклом мирке без окон, дверей и музыки, без стихов и ярких масляных красок.

   Но ждать бесконечно невозможно - я все-таки вошла. Квартира в привычном полумраке была тихой вопреки ожиданиям. На кухне горел свет, телевизор вещал голосами сериальных героев, из нашей с Дашкой комнаты сквозь стеклянную дверь светилась настольная лампа. Разве что швейная машина молчала.

   Я разулась и прошла на кухню. Вместо Семена там сидели мама и бабушка. Обе молчали, а на столе стоял переполовиненый пузырек валерьянки.

   - Риточка, - бабушка схватилась за сердце. - Девочка наша вернулась.

   Мама ахнула и бросилась ко мне. Обе вцепились в меня, обняли с двух сторон, разревелись.

   - Рита, слава Богу, ты пришла! - причитала бабушка. - Я чего только не передумала! Где ж ты была, Риточка?

   Мама не говорила ни слова, только плакала и гладила меня по спине.

   - Ну, где, где тебя носило столько времени? Ритка?

   Бабушка укоризненно посмотрела на меня и махнула рукой.

   - Главное, что живая и здоровая вернулась.

   Я постаралась вырваться из родственных объятий.

   - Мама, бабушка, успокойтесь. Я пришла. Со мной все хорошо. Я жива и здорова.

   - Ой, Ритка, - только выдохнула мама и стерла со щеки слезы. - Мы не знали, что и думать. Семен во всем себя винил.

   Я похолодела. Жалость и раскаяние, настигнувшие меня в первый момент, бесследно улетучились. Мама снова упомянула Семена. Ее дочь бесследно пропала на сутки, а она говорит о своем сожителе.

   Как же это больно и обидно...

   - Я его весь день уговаривала, что ты из-за меня ушла, а он все твердил, что сам виноват, - мама будто не видела моего лица. - Мы все целую ночь не спали. Ждали, что ты придешь. Дашка в школу не пошла - ревела весь день. Сема лекции свои отменил. Тебя ждали, Риточка.

   Бабушка принялась хлопотать по кухне, что-то выискивала в холодильнике.

   - Рита, ты кушать хочешь? Ты садись, давай. Я что-нибудь быстренько сварганю. Картошку будешь? Или лучше омлет?

   - Не надо ничего, я не голодна.

   - Ну хоть чаю выпей, - взмолилась Анна Васильевна. - На тебе лица нет. Где ты была, девочка?

   Я только-только открыла рот, чтобы ответить, но тут скрипнула дверь. На пороге очутился заспанный Семен в полосатой пижаме.

   - Лида, вы почему шумите? Не спится?

   Тут он наткнулся взглядом на меня и замолчал.

   - Рита, ты вернулась?

   - Здрасте, дядь Сем, - ответила я, поудобней разворачиваясь на стуле. - Только что пришла.

   - Мы волновались, - невозмутимо проговорил он, а на лице читалось обратное. - Лида и Анна Васильевна всю валерьянку в доме выпили. Ты бы хоть предупредила.

   - У меня телефон сел, не смогла.

   Он мелко закивал, соглашаясь со мной и посмотрел на мать. Та стояла, прислонившись к подоконнику, сжимая в кулаке носовой платок.

   - Лида, не плачь больше. Твоя дочь дома и с ней все хорошо.

   - Да, Семочка, да, - нервно заговорила мама. - Теперь мы все вместе и больше ссориться не будем, правда? Рита?

   - Постараемся жить мирно, да, дядь Сема?

   Наверное, это звучало слишком вызывающе. Отчим презрительно скривился, окидывая меня взглядом, затем выдавил из себя подобие улыбки.

   - Конечно, - сквозь зубы произнес он. - Будем жить мирно.

   Мама, естественно, не заметила наших ненавидящих взглядов и разулыбалась, стирая с лица очередную порцию слез. Бабушка, в спешке стремясь наготовить все как можно быстрее, уронила крышку от кастрюли и та со звоном покатилась по полу. Звук поющего металла оглушил нас всех и, наверняка, не обрадовал соседей снизу. Песня нержавейки будто бы озвучила напряженную обстановку на нашей кухне, отчего момент стал еще более острым. Все мгновенно замолчали - лишь переглядывались между собой.

   Я даже усмехнулась, представив картину со стороны. Замерший в дверях, всклокоченный Семен. Бабушка, схватившаяся за сердце, с пустой кастрюлей в руке. Мама, прикрывшая рот рукой. Ее после целых суток беспрерывного кошмара пугал любой звук и она чуть не вскрикнула вслух. И, наконец, я, вольготно закинувшая ногу на ногу девица, с вызывающим выражением лица. Почему вызывающим? А потому что это мой дом, здесь хозяйка я, и потому что не позволю какому-то пришлому мужику, по недоразумению ставшему сожителем моей мамы, устанавливать свои порядки. Это моя территория по закону.

   Звенящую тишину взорвала Дашка. Она, наверное, услышала упавшую крышку и выскочила посмотреть, что случилось.

   - Рита! - с криком сестра бросилась мне на шею.

   - Дашенька, я вернулась.

   - Рита, а я так скучала, так боялась, что больше тебя не увижу.

   - Так, не плачь, Дашка. Все хорошо, я опять дома.

   Сестренка разулыбалась и погладила меня по лицу.

   - А где ты была?

   - Я была у своего друга, Даша.

   - А ты меня с ним познакомишь? А он хороший?

   Я улыбнулась и поправила растрепавшуюся косичку на плече сестры.

   - Он тебе очень понравится.

   - У друга? У какого еще друга? - вступила в разговор мама.

   - Ты его не знаешь, ма. Мы недавно познакомились.

   Она беспокойно покачала головой и неодобрительно поцокала языком.

   - Ты скажи нам, где этого друга искать хоть. А то вдруг опять пропадешь, а нам что делать?

   - Лида, хватит! - перебила бабушка. - Ритка взрослая уже, у нее может быть своя жизнь.

   Семен молчал и смотрел на меня так, словно я какое-то насекомое, по ошибке заползшее в эту квартиру.

   - Анна Васильевна права, - вставил свои пять копеек, - у молодой девушки могут быть увлечения. Надо только о них ставить в известность родственников.

   Как же! Спит и видит, наверное, как меня поскорее сбагрить куда-нибудь из этой квартиры. Тогда уж он полным хозяином станет. Мама ему слова сказать поперек не смеет, Дашка слишком мала, чтоб все понимать, а бабушка молчать будет, лишь бы мир в семье сохранить. Одна только я ему как кость в горле.

   - Рита! - опять вскричала звонким голоском Дашка. - Какие у тебя джинсы красивые! Новые, да? Ты купила, да? Встань, я посмотрю!

   - Даш, успокойся, - урезонивать сестру было уже поздно, но я все же попыталась.

   - Рита, покажись, - потребовала мама.

   Делать было нечего и мне пришлось встать. Повернувшись трижды вокруг собственной оси, я посмотрела на своих родственниц.

   - Ну как вам?

   - Красота, - визжала Дашка.

   Мама только всплеснула руками.

   - Дорого же, наверное.

   - У меня подруга в магазине работает, скидку сделала большую.

   - Рита, ты у нас в чем угодно красавица, - заключила бабушка. - Садитесь чай пить.

   Она быстренько расставила чашки, блюдца, нарезала бутерброды. Пока все восхищались моей обновкой, успела заварить чай.

   - Рита, а сколько джинсы стоят?

   - Мам...

   - Лидка, да отстань ты от нее, - перебила бабушка. Она одна отчетливо понимала, что пахнет жареным и всеми способами стремилась увести разговор в другую сторону. - Ну молодая, хочется новое носить. Съэкономила где-то и купила. Странное дело что ли? Тебе ж самой двадцать лет было, или не помнишь уже?