Близнецы и Сгоревший Замок - Сергей Иванов

Ольга тоже улыбнулась охраннику, пошла к машине. Паша заранее открыл дверцу. Он думал, что Оля хочет тут посидеть до прихода Лиды. И он не возражал покалякать о том, о сем — о чем, собственно говоря, придется.

— Здравствуйте, Павел! — сказала Оля приветливым и слегка… заговорщическим тоном. — Поможете?

— Сто процентов! — ответил лоб.

— Скажите мне, пожалуйста, городской адрес Берестовых.

Сейчас же охранник напрягся. Это была частная информация. Хотя и не закрытая, конечно, однако кому попало ее знать не следовало. А раз Ольга не знала, стало быть, так и следовало!

— Дело в том, что вчера Александр Валентинович поручил мне… ну, в общем, сделать Лиде один сюрприз, одно, там, письмо опустить в ящик почтовый… Якобы от Деда Мороза…

Может, она врала и не совсем складно. А зато этот Паша видел вчера, как Берестов-папа прощался с ними на крыльце Лидиного дома, улыбался и очень любезно пожимал Оле руку.

— Значит, мы договорились?

— Конечно! — смеясь, отвечала Ольга.

На самом деле у них речь шла о том, что Ольга в другой раз расскажет Берестову о фокусах дедушки Янцзы, старого циркового друга Олавы Джоновича… Как-то к слову пришлось рассказать про этого «фокусного дедушку», у которого, между прочим, имя-отчество были Иван Петрович, хотя являлся он чистокровным китайцем.

Теперь Оля ловко воспользовалась этим эпизодом. Со значением посмотрела на охранника. Тот напрягся, но уже по-другому: перед ним стояла девочка, которая выполняет задания САМОГО! А это не шутки.

— У меня вообще-то время есть, — сказал лоб любезным голосом, — могу тебя туда отвезти.

— Как время есть? — вполне искренне удивилась Оля. — Конец же урока через двенадцать минут!

— А я не нужен… мне отбой до пятнадцати тридцати. У Лиды встреча в сквере на Льва Толстого. Она туда пешком пойдет, ее ребята сопроводят, наружники. Она мне по телефону это сообщила.

То была великая удача! И Оля чуть не убежала, чтоб скорее попасть в сквер на Льва Толстого, про который, кстати, она ничего не слышала прежде. Но сумела удержать себя, поблагодарила охранника, сказала, что прекрасно доберется сама, тем более Берестовы, оказывается, жили отсюда через три улицы…

Вышла с территории Острова в положенное время. Охрана у ворот знала, что ей и ее брату Олегу разрешено выходить с Острова пешком. Почему — это охрану не волновало. Главное — выполнять инструкции. И вот теперь Ольга вышла… на пять минут раньше положенных четырнадцати часов, но — они были не такие формалисты!

У первого же встречного Ольга узнала, где тут Льва Толстого, и направилась туда скорым шагом — и потому что спешила, и потому что согреться было совсем нелишнее! Настроение у нее поднималось с каждым, можно сказать, шагом.

Глава XX

Невезуха!

Она посмотрела на часы — ну, полный порядок, есть еще верных минут пятнадцать, чтобы как следует спрятаться. Сквер был невелик, поэтому Оля не боялась, что Лида уйдет со своим «С» куда-то в невидимую часть. Она решила найти себе укромное местечко где-нибудь в середине довольно мощного, окруженного чугунной невысокой оградой памятника. Тут никакого постамента как бы и не было, лишь низкая гранитная плита. В середине ее стоял металлический человек со знаменем, а рядом с ним еще двое металлических — один раненый, а другой, видимо, вообще убитый.

Знамя, которое якобы развевал ветер, образовывало несколько как бы шалашей, в которых, наверное, любили играть малыши. Об этом Оля могла судить по тому, что стены этих «шалашей-знамен» были отполированы до яркого медного блеска.

В одну из таких ниш, самую маленькую, и решила спрятаться Ольга. Туда было не так-то просто залезть. Но когда ты профессиональный цирковой артист, эта задача становится выполнимой. Ольга влезла туда, заранее смирившись с тем, что ей все время слежки придется боком лежать на холодном латунном знамени… А что поделаешь, как говорит бабушка, — взялся за гуж, полезай в кузов!

Но, увы, не пришлось ей «в кузов полезать». Не прошло и двух-трех минут, как Олю кто-то тронул за ногу:

— Девочка, девочка… Тебе хотят кое-что сказать. Тебя очень срочно ждут!

Ольга убрала ногу. В совсем маленькое отверстие на нее смотрело худое и бледное маленькое личико с пронзительными синими глазами.

Откуда взялась эта девица и кто она такая, Оля представления не имела.

— Выходи, пожалуйста! Ну, девочка-а-а-а-а! Продолжать сидеть в холодном металле теперь

уж точно не имело смысла. Эта голубоглазая говорилка от нее явно не отстанет!

Лучше выйти, разобраться по-быстрому и до появления Лиды снова залезть в свое логово.

В довольно бодром, хотя и несколько нервном настроении Ольга выползла из своего флага:

— Ну?.. Чего тебе надобно, старче? Девчонка посмотрела на нее, как на сумасшедшую. Из чего Ольга сделала вывод, что со сказками Пушкина девчонка незнакома…

И тогда повнимательнее на нее взглянула. Тут же увидела, что шуба у создания этого ну только что не черного цвета, и колготки не стиранные… ох, с недельку, и под носом сопли, которые давненько никто платком не вытирал.

Это была юная бомжиха!

Тогда что могло ей понадобиться от Ольги?.. Мол-сет, она меня в цирке видела?

Но девочка вряд ли знала о том, что в Чашкин приехала новая труппа. Да она и про старую-то…

А девчонка между тем взяла ее за руку и повела к скамейке, которая была совершенно пуста. Только на ней лежала какая-то сумка, а может, рюкзак. Удивленно Оля остановилась перед этой сумкой.

— Сядь, пожалуйста! — сказала юная бомжиха. — Мне с тобой поговорить надо!

Потом, когда Оля вспоминала эту сцену, ей иногда казалось, что она чувствовала в душе какой-то непокой. Какие-то плохие предчувствия ползали там, словно пойманные раки в ведре, — все боком, задом, и ни до одной дотрагиваться неохота.

На самом деле ничего она не чувствовала. Просто села, как глупенькая, потому что в этой девчонке была какая-то особая сила… Колдовская, не колдовская, а такая, знаете, которая есть, например, у цыганок. Говорит тебе:

— Постой, не бойся. Дай погадаю!

Ты точно знаешь, тыщу лет не нужны тебе эти гадания, не доведут они тебя до хорошего, а сама зачем-то соглашаешься!

Так же и сейчас было с Олей. Она села на скамейку рядом с этим непонятным рюкзаком. Девчонка сказала:

— Готово!

И тут же Олю за плечи схватили чьи-то железные руки. Одновременно рот ее оказался закрыт куском клейкой ленты… Сразу стало страшно. И сразу стало трудно дышать. Потом вообще начало казаться, что она задыхается! Пот, ледяной пот прошиб ее на этом морозе.

Тут же ей на голову надели черный мешок. Руки связали. И все это как-то удивительно быстро, ловко… Профессионально.

Затем Оля почувствовала, что к горлу ей приставили что-то острое, колющее. И нарочито грубый голос сказал:

— Только звук проронишь, я тебе кровь пущу! Ольга не раз видела такие сцены в фильмах.

И как-то никогда не боялась, потому что там ни разу дело не доходило до того, чтобы заложнику перерезали горло. Но теперь она почувствовала: это может случиться, может!

И с тоской подумала, почему она ничего не сказала Олежке. Он бы ее сейчас выручил!

— Встать, — сказали ей. — Иди, не сопротивляйся, тварь!

Она прошла буквально шагов пятьдесят, потом услышала, как заскрипела какая-то дверь, в эту дверь ее и ввели.

— Сесть!

И с силой толкнули вниз. Оля почувствовала, что сидит на чем-то довольно мягком… и довольно-таки… пахучем. Дальше ей связали ноги.

— Сиди, гнида, не двигайся!

После этого Ольга услышала, как дверь скрипуче закрылась, и она осталась одна в полной тишине и полной темноте, потому что черный мешок у нее на голове был полностью непроницаем для света.

Глава XXI

«Не лезь к Лидке!»

В общем-то, ситуация была довольно-таки странная. Олег вернулся домой уже почти час назад, Ольки все не было… Он ее сейчас так и называл про себя: Олька — потому что сердился.

Родители — в смысле мать-отец и дед-бабка — уехали в цирк, репетировать. Туда же, пообедав и по возможности сделав уроки, к шестнадцати тридцати должны были приехать двойняшки. Но Ольки не было. Олег уже два раза разогревал суп и котлеты, что вовсе не улучшает их вкусовые качества. Но это фиг с ним, главное — надо было вовремя пообедать!

Существует много рассказов про то, как цирковые держат своих зверей чуть ли не впроголодь, как не кормят их перед репетициями и выступлениями… Тут надо разобраться. Одно дело впроголодь, другое дело — легкий желудок перед работой!

Это я все к тому, что двойняшки должны были поесть в два часа дня, самое позднее — в полтретьего. Потому что в полпятого надо выйти на манеж. А если у тебя пузо при этом, как перекачанный футбольный мяч, добра не жди. И получаться все будет плохо, и, кстати, можешь очень запросто травму схлопотать. Потому что при перекормленном брюхе ослабевает самоконтроль… Когда ты просто по улице идешь, он, конечно, не ослабевает. Но если тебе надо на проволоке танцевать или стоять на скачущем пони и жонглировать булавами, это уже серьезнее.