Операция «Форт» - Юрий Корольков

Расставшись с Гришей Любарским, который должен был ждать его неподалеку, Яков прошел во двор и повернул к флигелю. Через дощатый ветхий тамбур, заставленный невесть какой старой утварью, он вошел в жарко натопленную сапожную мастерскую. Евграф сидел под окном на низеньком бочонке, заменявшем ему табурет, и размашисто загонял молотком гвозди в подошву ботинка. Гвозди он держал в губах и каждый раз, перед тем как вогнать гвоздь, макал его в кусок серого стирального мыла. Евграфу было лет пятьдесят, но он отпустил бороду и поэтому выглядел гораздо старше.

— Можно видеть Усачева? — произнес Гордиенко первые слова пароля.

— Зачем он тебе? — сквозь стиснутые губы спросил сапожник. Он продолжал невозмутимо стучать молотком.

— Для Бадаева, — тихо ответил Яков.

Евграф опустил молоток, сплюнул в ладонь оставшиеся гвозди.

— Стало быть, это я тебя поджидал, — сказал он, поднимаясь с бочонка. — Жду-пожду, где ж этот Яков, а ты вот он, как новый гривенник…

— Мне с Крымовым приказано встретиться, — сказал Яков.

— Знаю, все знаю… Ты поболтайся тут где-нибудь, а я схожу недалечко… Аннушка, заложи на крюк дверь за нами, — крикнул он в другую комнату, и они с Яковом вышли во двор. Оставив на улице Якова Гордиенко, Евграф пошел по направлению к порту.

Прошло, вероятно, не меньше получаса, когда снова появилась фигура бородатого сапожника, поднимавшегося вверх по Военному спуску. Он шел один, опираясь на палку, но вскоре на другой стороне безлюдной улицы появился еще человек, по виду портовый рабочий, в кепке и коротком стеганом пиджаке. Он шел с поднятым воротником, нахохлившись и поеживаясь от холода. У дома, где жил Никитенко, человек остановился, закурил и исчез в воротах. Яков осмотрелся — нет ли «хвостов» и тоже вошел внутрь.

Незнакомец ждал его в мастерской. Расстегнув пиджак, он сидел на скамье у входной двери и растирал застывшие руки. Это был человек лет тридцати, скуластый и худощавый, широкобровый, с глубоко запавшими внимательными глазами. Яков уже видел его где-то. Хозяин мастерской ушел на другую половину, и они остались одни.

— Крымов, — назвал себя пришедший. — Задание получил?

— Нет, Бадаев приказал связаться с вами.

— Хорошо… Ресторан Милошкевича знаешь?

— «Черную кошку»? Знаю. Хозяин его буфетчиком на кавказской линии плавал. Как румыны пришли, открыл ресторан.

— Вот, вот… Так в этом ресторане день и ночь болтается Степан Фрибта. Слыхал такого?

— Слыхал.

— Откуда? Ты его знаешь?

Яков замялся, потом сказал:

— Наш человек был. Ходил я к нему на связь, но он велел больше не приходить, пригрозил донести в сигуранцу.

— Тем более… Слушай внимательно: есть подозрение, что его завербовали румыны. Человек он болтливый, если продаст, многие пострадать могут. Понял?

— Ну и что?

— А вот что. Надо еще раз это проверить и, если все подтвердится — ликвидировать. — Крымов рубанул воздух ребром ладони. — Бадаев поручил твоей группе разузнать все о Фрибте. Я сам подключусь тоже.

На прощанье Крымов сказал:

— Имей в виду, в «Черной кошке» вся румынская контрразведка собирается. Будь осторожен.

Любарский совсем замерз, когда Яков вышел, наконец, из ворот и подошел к нему.

— Пошли, успеем еще на Дзержинского…

На улице Дзержинского, там, где она сходится с улицей Фрунзе, был глухой, заброшенный туннель, служивший тайником для сбора донесений. Остановившись будто по малой нужде, Яков внимательно осмотрел кое-где выщербленную, заштукатуренную стенку. Вот условные знаки — ряд нацарапанных крестиков внутри квадратов. Последний крестик не был обведен — значит, в тайнике есть донесение.

Яков зашел в туннель, нащупал качнувшийся под рукой камень, вынул его из проема, достал свернутую бумажку и поставил камень на место. Выйдя из туннеля, он гвоздем начертил вокруг последнего крестика квадрат, означавший, что тайник разряжен, и вместе с Гришей Любарским пошел на Нежинскую. Начинало смеркаться.

Дня через два после встречи с Крымовым Яков и его друг Алеша Хорошенко толкались около ресторана предприимчивого буфетчика Милошкевича. Свой ресторан буфетчик назвал по-французски «Ша нуар», заказал даже такую вывеску, но в обиходе трактир называли просто «Черная кошка», иногда добавляя к этому не вполне цензурные эпитеты.

Яков сменил кубанку на залихвастскую кепку, а вместо бушлата надел жиденькое пальтецо Гриши Любарского. Преобразился и Алеша Хорошенко. Выстреливая по тысяче слов в минуту, оба подростка наперебой предлагали прохожим сигареты самых разных сортов — в пачках и рассыпные, запрашивая вдвое и продавая за полцены. Свой товар они держали на фанерных лотках, подвешенных на лямках, перекинутых через плечо.

Гриша Любарский расхаживал по другой стороне улицы и не спускал глаз с товарищей. План, который разработали парни, казался несложным — выследить Фрибту и посмотреть, с кем он имеет дело. Но все осложнялось тем, что в лицо его знал только Яков, ходивший к нему на явку. Именно поэтому Яков не хотел показываться на глаза Фрибте — он мог бы заподозрить, что за ним следят. Григорий и Алеша не знали Фрибту, и поэтому Яков очень подробно описал друзьям его внешность.

Алеша попробовал проскочить в ресторан, но его сразу приметили и выпроводили обратно.

— Один как будто похож, — шепнул он Якову, — сидит слева с каким-то типом, пьет водку.

Ждать пришлось долго.

— Вот, вот… — снова зашептал Хорошенко. — Он?

Из дверей ресторана вышли двое. Фрибту Яков узнал сразу — долговязый, развязный, с туповатым, покрасневшим от водки лицом. Как было условлено, Хорошенко подскочил к Фрибте:

— А вот сигареты! Ароматные сигареты! Есть румынские, есть германские — какие хотите, такие курите! — Хорошенко протягивал сигареты, совал их чуть не в лицо Фрибте.

— Пшел, пацан, в сторону… Дай пройти людям…

— Простите, господа, проходите пож-жялоста! — в тон Фрибте ответил Алеша, сорвал с головы кепку и, кривляясь, раскланялся с Фрибтой. Это был сигнал Грише Любарскому. Он пошел вперед, замедлив шаги на перекрестке, и, увидев, что и эти двое переходят улицу, снова пошел вперед.

На Дерибасовской Фрибта и его спутник повернули на улицу Пушкина, миновали гостиницу и пошли к сигуранце на Бебеля, дом 12. Они не обратили внимания на чернявого подростка, который встретился им перед входом.

Все было ясно!

По дороге к мастерской, проходя мимо бывшего дома Красной Армии, Яков сказал приятелю:

— Гляди, машин сколько. Надо бы узнать, что здесь у немцев… Не здесь, вон куда гляди. — Яков кивнул на большое новое здание рядом с домом Красной Армии. Его построили незадолго перед войной. — У меня тут истопник знакомый живет. Вот бы шарахнуть!