Сезон нежных чувств - Сергей Данилов

Меж тем, несмотря на респектабельность, воспитанность, шарм и тяжелую летнюю работу в приемной комиссии, Вилли Теодорович не был не только профессором, но даже доцентом. Обычный старший преподаватель плюс ставка замдекана со множеством административных обязанностей, не позволяющих как следует заняться наукой, к которой… впрочем… он не питал особенной тяги. Зимой Рутман придерживается консервативного темного цвета костюма, галстука в полоску на белой нейлоновой рубашке и по университету передвигается только в лакированных штиблетах. Встречая его в сумрачных университетских коридорах, вахтеры вытягивались в струнку, как перед проректором, не принимая за ректора лишь потому, что ректор ростиком невысок. Ну не поклонник Вилли Теодорович новой научной моды, подувшей с Запада, когда иные академики, а доктора наук так через одного, и по большей части молодого возраста, начали ходить на лекции без галстуков, в рубашках с расстегнутыми воротничками и пуловерах с вытянутыми локтями. Нет, определенно Рутман не из таких. Лекции для двух групп чистых математиков он читал в том же безупречном стиле, в каком был выдержан его костюм, точно по учебнику кибернетики, принятому на Ученом совете в качестве основного, фраза в фразу, формула в формулу. Конспектировать совершенно необязательно, а он, кстати, и не настаивал, рекомендуя тот самый учебник, от которого не отходил ни на йоту. «Вы, ребята, только посещайте все занятия. Если что непонятно – спрашивайте, я обязательно объясню», – добродушно пояснял замдекана свою линию, но когда его спрашивали нечто конкретное, начинал говорить немного другое. Было ясно, что отходить от текста учебника Вилли Теодорович не любит. Это компенсировалось на все сто процентов тем приятным обстоятельством, что на экзамене Рутман требует знаний опять же в рамках всем хорошо известного учебника, вглубь не копает, на допвопросах не сыпет, ставит хорошие отметки всем подряд, кто отвечает с выражением и гладко, заботясь в первую очередь о показателях факультета на общеуниверситетском уровне.

Из непосредственного контакта с Рутманом на первом же занятии Бармин сделал вывод: перед нами человек добрый, отзывчивый, очень деловой, но доступный в общении. Близкий к студенческому люду, ведь самый первый стол от двери в деканате – Рутмана. Нет, нет, Юрик не собирается делать карьеру на общественном поприще, он просто хочет получить место в общежитии на следующий год по закону. И если для этого нужно выполнять какую-то общественную работу, то лучше всего найти ее через человека типа Вилли Теодоровича, простого и понятного. Но общественные работы факультетского уровня на полу, естественно, не валяются. Их немного, на всех не хватает, как и мест в общежитии. Все они плотно заняты. Значит, надо придумать самому ещё одну маленькую общественную работу… создать ее. Юрик стал думать и придумал. На стенке возле деканата, рядом с расписанием занятий, висел фанерный «Экран успеваемости», заголовок которого был написан красивыми масляными буквами, сам же экран практически всё время от сессии до сессии пустовал, и только по итогам сессий секретарь деканата Феодора Кузьминична печатала и вывешивала на нём списки с результатами экзаменов по всем группам сразу.

Почему бы не сделать «Экран» более мобильным? Бармин решил эту работу по оживлению наглядной агитации взвалить на свои плечи. Первым делом отправился в магазин канцелярских принадлежностей, где купил лист ватмана по размеру фанерной доски и пачку самой лучшей мелованной бумаги. Жилиться не стал. Затем, набравшись смелости, явился в деканат к секретарю, достопочтимой Феодоре Кузьминичне, и попросил списать результаты первых контрольных, какие были проведены для подведения итогов в учебной комиссии. Он сказал между делом, что ему поручили вывесить эти итоги на «Экране». Кто конкретно поручил, умолчал. А Феодора Кузьминична не спросила, у неё самой дел по горло. Но если бы спросила, он назвал имя председателя учебной комиссии Ани Эшпай. Обычное разовое поручение, хотя и довольно важное.

Благополучно переписав списки, Юрик три дня просидел над «Экраном успеваемости», пока не добился, чтобы всё выглядело по высшему классу. К результатам по каждой группе добавил несколько итоговых слов с фамилиями преподавателя, куратора и средним баллом группы. После чего принёс свёрнутый рулоном ватман к Вилли Теодоровичу на приём.

Рутман работал с документами, засучив рукава белой рубашки, пришпилив галстук малахитовой заколкой, чтобы тот не мешался. В предбаннике деканата он позволял себе такую маленькую вольность, как снять пиджак.

– Вы ко мне? – спросил Вилли Теодорович тотчас, стоило Бармину войти. – Как вас?

– Бармин, второй курс…

– Да, да, да, то-то мне лицо знакомо…

– Вилли Теодорович, я принёс показать «Экран успеваемости» по последним контрольным точкам на факультете, – с этими словами развернул перед замдекана ватман.

– «Экран успеваемости»? – подивился Рутман и широко, совсем как Грамм в моменты волнения, распахнул глаза. – А… ну да, конечно, конечно, как же… С экраном у нас вечный провал. Кладите сюда, прямо на стол, посмотрим, посмотрим… Э, да у вас действительно последние данные, ребята, молодцы… Феодора Кузьминична снабдила? Отличная работа… Бармин, отличная работа. Вы от учебно-воспитательной комиссии, кажется?

– Нет.

– Но вы же отличник, я помню.

– Да.

– Работа с «Экраном успеваемости» – ахиллесова пята УВК нашего факультета. Не тянут они это дело ни в какую. Сколько ни просил Эшпай выпускать периодично результаты, в ответ слышу одни обещания, а теперь, когда её выбрали районным депутатом, не только экрана, и саму месяцами не вижу. Знаете что, товарищ Бармин? Возьмите-ка, дружище, на себя функцию по обновлению экрана на постоянной основе. Вы же раньше были в комиссии?

– Нет, не был, но экран выпускать могу.

– О, так за чем дело стало? Мы вас введём в новый состав УВК. Какие могут быть разговоры? Завтра они собираются, я буду присутствовать, кооптируем с постоянным поручением. Тем более что две сессии на «отлично». Такие люди нам нужны.

И точно, на следующий день по рекомендации деканата Юрик был введен в состав Учебно-воспитательной комиссии с подачи Вилли Теодоровича, тем самым во мгновение ока став человеком с общественной факультетской нагрузкой.

Конечно, роль его в комиссии чисто техническая, посему деканат и кооптировал без санкции парткома. Для такой мелочёвки высшего соизволения не требуется. Другое дело, если он вдруг начнёт расти. Однако расти Бармин не собирался. С него вполне достаточно места в общежитии.

10. Конституционные морозы

Началу декабря сопутствовало общее понижение температуры воздуха окружающей среды еще на десяток градусов. В воскресенье, первый раз за зиму мороз достиг сорока, тем самым свершилось то, чем аборигены пугали студентов, приехавших с юга: «Тридцать пять – это что? Это семечки жареные. Мороз, он только с сорока начинается. Там количество сразу переходит в качество».

Все окна в общежитии целиком и полностью замёрзли толстым слоем белого льда. Никаких тропических пальм на окнах больше нет, всё покрыто коркой толщиной два сантиметра. В комнатах сутками напролет горит свет, днём – чтобы не сидеть в сумерках, а ночью – для дополнительного тепла. Шестиэтажка общежития слепо пялится на университет бельмами замороженных окон, из форточек которых свисают сетки с продуктами.

Как раз к этому воскресному утру Бармин окончательно укрепился во мнении, что ему совершенно необходимо поддержать собственное здоровье путём ежедневных забегов на средние и длинные дистанции. Причём он будет вести подробнейший дневник, сколько каждодневно пробегает километров по составленному графику. Если путём интенсивных тренировок в течение зимы и весны постепенно наращивать свой внутренний потенциал, то к маю, глядишь, можно будет замахнуться и на марафонскую дистанцию. Размышления радовали и, даже несмотря на длительные холода, носили ярко выраженную оптимистическую окраску, помогая жить и трудиться.

К тому же в родительской посылке, кроме тушёнки и сгущёнки обнаружился великолепный тренировочный костюм ярко-синего цвета, с белыми лампасами, который просто грех было не обновить в сегодняшнем забеге. Юрик зашёл в комнату к одногруппникам и первым делом разбудил спорт-

орга Марка, с которым намеревались вместе совершить в воскресенье первую пробежку.

– Сколько градусов? – сладко зевнув и щёлкнув зубами, спросил Глузман.

Юрик уже прослушал по радио прогноз погоды и постарался озвучить его как можно обыденней, приуменьшая опасность.

– Тридцать восемь.

– Я что, идиот бегать по улицам в сорокаградусный мороз? Тем более в воскресенье, когда можно весь день спокойно сидеть в общаге?