В поисках цезия - Георгий Марков

— Вы спрашиваете, как? Очень просто, доктор! За день до болезни профессор Родованов закончил свою научную работу, имеющую большое значение. В результате исследований он открыл ту среду, которая ускоряет заживление травмированной ткани. Это открытие мирового значения! И Симанский, которого очень заинтересовало изобретение шефа, решил с помощью заинтересованных лиц похитить его и передать за границу. К счастью, профессор заболел, иначе они отравили бы его. Чтобы покончить с профессором, его близкий «помощник» и «друг» Симанский пришел сюда, где с помощью медсестры Антоновой — агента иностранной разведки — похитил радиоактивные проволочки. До этого он пытался организовать аварию с машиной, на которой везли цезий с аэродрома. Но катастрофа не удалась, и к месту столкновения устремились прохожие. Преступники скрылись, а Симанский пришел в больницу, чтобы присутствовать при операции. По его приказу Антонова, отправившись за цезием, похитила проволочки и передала их Симанскому. Он скрыл цезий в перочинном ноже, который, как вы заметили, посеребрен. Это на некоторое время помогло преступнику, так как во время первой нашей проверки он оставил нож на подоконнике. Поэтому наш аппарат ничего не обнаружил. Затем Симанский испугался, что мы можем внести счетчик в процедурную, и выбросил в мусорный бункер три проволочки. Одну он оставил у себя, чтобы замести следы, как он впоследствии и сделал.

— Через Антонову, — продолжал Аврониев, — с помощью ее фонарика, Симанский связался со своими людьми, находившимися на улице около больницы, и те организовали вывоз мусора. Четвертую проволочку Симанский незаметно подложил в карман Васильеву. «Все в порядке, и алиби обеспечено! — думал, видимо, Симанский. — Проволочек нет, а подозрение падет на другого». Васильев подозревал Симанского уже после аварии с машиной, и его подозрение усилилось, когда он услышал разговор Симанского с Антоновой. Судя по их разговору, они хорошо знали друг друга. И Васильев вспомнил, как Симанский заявил, что не знаком с Антоновой. Наш молодой врач понял, что Антонова — соучастница преступления, но из любви к ней он колебался— то ли сообщить о своих подозрениях, то ли скрыть их. В конце концов чувство гражданского долга одержало верх, и он подтвердил наши подозрения. Симанский, который никогда не был ученым, стал жертвой своего невежества. Пока он держал цезий в ноже, нож стал радиоактивным, и, когда мы поднесли его к счетчику Гейгера, положение «биолога» стало безвыходным. Он не выдержал и бросился в паническое бегство, которое окончилось для него так печально. Вот краткое содержание этой истории. Все подробности мы узнаем позже…

— Значит, Симанский начал действовать уже давно? — подытожил главный хирург. Он чувствовал себя виновным в том, что так доверчиво разрешил Симанскому проникнуть в больницу.

— Ну, а как прошла операция? — спросил Аврониев. — Как профессор?

Попов улыбнулся.

— Профессору уже лучше! Завтра он придет в сознание, и я надеюсь, что все обойдется благополучно.

Аврониев взял плащ и, пожимая руку главному хирургу, сказал:

— Итак, доктор, мы закончили работу и теперь можем уйти. А вы делайте свое дело и помните сегодняшнюю историю. Она может повториться и при других обстоятельствах. Вот только жаль мне Васильева! Ему очень тяжело, но это пройдет…

— Мы все сердечно благодарим вас, — сказал Попов и в знак признательности склонил голову.

— Уже светает, — произнес Йозов и раздвинул шторы.

— Итак, поиски цезия благополучно окончились! — шутливо произнес Балтов и взял уложенный в футляр счетчик Гейгера.

Попов пожал им руки, и они пошли к выходу.

ЗЕЛЕНАЯ РУЧКА

Профессор произнес речь остро и темпераментно, готовый до конца бороться за победу своей теории. Его решительное лицо вздрагивало от возбуждения.

Но тех, кто оспаривал его теорию, было немало. Опыты профессора Петкова явно противоречили некоторым законам и положениям науки, и это смущало многих. Большинство присутствовавших были маститыми учеными, не способными на необдуманные поступки. Сомнение в давно установившихся научных теориях казалось им равносильным кощунству.

Вот почему, когда профессор кончил говорить, многие пожелали высказаться.

Но первым, перед профессорами, докторами наук, видными учеными, получил слово человек лет тридцати пяти, давно небритый, с большими мохнатыми бровями и взлохмаченными волосами. Он казался крайне нервным и несдержанным.

Говорил он быстро, захлебываясь словами.

— Профессор Петков с увлечением развил перед нами свою теорию и доказал на словах, что он прав. Теоретически он прав, я не спорю. Мне хочется задать профессору, вместе с которым я работаю, только один вопрос: когда, наконец, мы получим его фантастическую материю? Когда? Прошел год и три месяца со дня начала опытов. Мы провели четыреста пятьдесят пять опытов, умертвили свыше двух тысяч мышей, едва сами не получили лучевую болезнь, а результатов никаких! Где результаты?

Он поднял голову и горящими глазами взглянул на профессора.

— Результаты будут, инженер Николов! — вдруг раздался из зала мягкий, звучный голос.

Все обернулись и увидели стоявшего в глубине зала высокого, стройного, красивого мужчину, одетого подчеркнуто элегантно. Это был известный специалист по физической химии доктор наук Савов, тоже сотрудник института Петкова.

— Не прерывайте! — гневно выкрикнул оратор, не скрывая неприязни к своему коллеге, и продолжал: — Теория профессора Петкова стала казаться мне блефом! Мы испробовали почти все возможные сочетания, получали самый различный по составу и свойству материал, но он не выдерживал продолжительного облучения. Гамма-лучи проходили через него в такой концентрации, что подопытные мыши гибли. Я предлагаю снова основательно исследовать этот вопрос теоретически, а затем уже приступить к его практическому осуществлению. Иначе надо прекратить опыты!

— Что? — вскочил со своего места профессор.

— Прекратить! — громко повторил оратор.

— Вы говорите глупости, Николов! О вашем поведении можно подумать черт знает что! — воскликнул профессор.

— Думайте, что хотите! Я был искренен, — грубо ответил Николов и, садясь на свое место, добавил: — Я ненавижу иллюзии, профессор Петков!

Неожиданно наступило молчание. Необычно острый поединок между профессором и Николовым смутил ученых.

Но вот встал Савов и спокойно, словно ничего не случилось, заговорил:

— Извиним инженера Николова за его не особенно любезный тон, объясняемый, по-моему, его молодостью. А молодость, товарищи, всегда нетерпелива! Но чтобы осуществить прекрасный замысел профессора Петкова, нужно время. Неудачи не должны обескураживать нас. Мне кажется, излишне напоминать вам аналогичные случаи из истории. Если инженер Николов рассчитывал на легкий успех, то я должен сказать, что он неосновательно объвляет себя противником таких иллюзий.