Боги великих блогов. Пошаговое руководство по сторителлингу для соцсетей - Егор Апполонов

лояльность, безусловно, впечатляет. В её основе лежит постоянное взаимодействие Пьюдипая со своим комьюнити. Даже став мировой звездой, он не перестал быть «нормальным бро». Он регулярно проводит прямые эфиры, отвечает на комментарии, поддерживает живое общение, не дистанцируется и не отдаляется от своих фанатов, постоянно находится с ними на связи. Комьюнити его блога – единый живой организм; блогер и его аудитория находятся в постоянном контакте и неразрывно связаны.

Всё это приводит к тому, что помимо «широкого круга» аудитории (тех, кто от случая к случаю может посмотреть его видео, видел что-то однократно в рекомендациях или просто что-то о Пьюдипае слышал) формируется ещё и «узкий круг» (впрочем, конкретно в его случае слово «узкий» подходит не вполне) – фанатское сообщество, «те, кто в теме», со своей субкультурой, мемами, словечками, темами для общения и прочим.

Поэтому «ютуба» в действительности существует два.

Первый – YouTube, который знают все. Гигантская видеобиблиотека с миллионами часов видеоконтента любых жанров, тем и направлений (по статистике, каждую минуту в YouTube выгружается 500 часов нового видеоконтента)[70].

Но если нырнуть глубже – найдёшь второй, скрытый от посторонних глаз «внутренний YouTube»: автономную вселенную, где в каждом пузыре-сообществе своя субкультура, свои ценности и обычаи, своя структура стимулов, развитая лидером этого конкретного комьюнити.

Во внутренней вселенной YouTube (которая напоминает государство в государстве) можно встретить геймеров, бьюти-блогеров, инди-музыкантов, политических обозревателей, астрологов, художников, стендап-комиков и много кого ещё.

У лидеров рейтинга – десятки миллионов (!) подписчиков, а уровень влияния на свои фандомы – примерно такой же, как у Опры Уинфри в США.

Абсолютное большинство «внутренних ютуберов» никогда не смотрят телевизор и развивают сложные парасоциальные связи со своими любимыми блогерами.

Внутренний YouTube – чёрная дыра, по ту сторону которой – абсолютнейшая креативная сингулярность. Льюисовская кроличая нора, где ждут странные и невероятные открытия. Падать в кроличью нору – страшно и одновременно очень волнующе: будучи человеком, привыкшим к определённым законам этого мира, попадаешь в совершенно другую среду.

Z-поколение живёт по своим законам.

Ютуберы, пилящие контент для Z-поколения, эти законы знают. Стоит узнать и нам, потому как у них есть чему поучиться.

НЕЙРОАЗБУКА: ХИМИЯ ИСТОРИИ

Наверняка вы когда-нибудь посещали презентацию, чрезмерно насыщенную данными, и ловили себя на мысли, что засыпаете в течение первых нескольких минут. Безусловно, в определённых ситуациях цифры и факты бывают очень важны. Но большинству людей для понимания этих данных нужен контекст. Поэтому беспроигрышный сценарий – факты и цифры, поданные сквозь призму истории.

Например, термин «2 микрона», уместный в научной статье, совершенно ничего не даст вашим зрителям: да, они поймут из контекста, что речь идёт о каком-то очень маленьком размере, но не смогут себе этого представить (а если таких терминов будет много, то ещё и заскучают).

А что, если мы им скажем, что 2 микрона – это 1/50 ширины человеческого волоса? И построим наше выступление так:

«Добрый вечер! Возьмите свой волос. А теперь представьте, что можете разрезать его – причём вдоль! – не единожды, не дважды, а 50 раз. Толщина 1/50 части человеческого волоса будет равна двум микронам. Чтобы разобраться в баллистике, именно этим размером мы и будем оперировать…»[71]

Исследования показывают, что сообщения, представленные в виде историй, запоминаются в 22 раза лучше, чем просто факты[72]. Почему же так происходит? Дело в том, что, когда мы узнаём сухие факты, активизируются лишь две области нашего мозга: обработка речи и её понимание. Истории же активируют «7 областей мозга против 2 областей, которые активируют факты»[73]. Когда мы слышим истории, нейронная активность нашего мозга многократно возрастает: задействуется моторная кора, центры обработки эмоций и визуальных образов – мы представляем себе ощущения и обрабатываем эмоциональные реакции. Как будто оператор, давший ранее освещение лишь на одну маленькую улицу, вдруг осветил весь город нашего разума. Включается зона обработки изображений, которая работает в 60 000 раз быстрее, чем языковая обработка, и другие активированные зоны: осязание, слух, вкус и даже запах[74].

Учёным давно известно, что «классические» языковые области, такие как зона Брока и зона Вернике, участвуют в том, как мозг интерпретирует написанные слова. За последние несколько лет исследователи пришли к пониманию, почему чтение может казаться таким живым: «Например, такие слова, как “лаванда”, “корица” и “мыло”, вызывают реакцию не только в областях нашего мозга, отвечающих за обработку речи, но и в тех, которые отвечают за работу с запахами»[75].

В исследовании 2006 года, опубликованном в журнале NeuroImage[76], описывается эксперимент: участников просили прочитать слова, вызывающие сильные запаховые ассоциации, наряду с нейтральными словами, в то время как их мозг сканировался аппаратом функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ). Когда испытуемые читали слова «духи» и «кофе», их первичная обонятельная кора активизировалась; когда они видели слова «стул» и «ключ», эта область «не загоралась».

Изучили сотрудники лабораторий и то, как мозг обрабатывает метафоры. Группа исследователей из Эморийского университета[77] опубликовала в Brain & Language отчёт, утверждающий, что, когда испытуемые в лаборатории читали метафору, связанную с текстурой, мозг через «включение» сенсорной коры стал более активным. Метафоры «у певца был бархатный голос» и «у него были жилистые руки с бугристыми мышцами» возбуждали сенсорную кору, в то время как совпадающие по смыслу фразы «у певца был приятный голос» и «у него были сильные руки» – нет[78].

Выяснилось, что слова, описывающие движение, также стимулируют области мозга, отличные от областей обработки речи. В исследовании когнитивиста Вероник Буленже из «Лаборатории языковой динамики» (Франция) мозг участников сканировался, когда они читали предложения «Джон схватил объект» и «Пабло ударил по мячу». Сканирование выявило активность в моторной коре, которая координирует движения тела. Причём эта активность была сосредоточена в одной части моторной коры, когда описываемое движение касалось руки, и в другой части, когда движение касалось ноги.

New York Times резюмирует: «Наш мозг, похоже, не делает большого различия между чтением о каком-либо опыте – и столкновением с ним в реальной жизни; в каждом случае стимулируются одни и те же неврологические области»[79].

Всё дело в общем опыте, который нейробиолог из Принстонского университета Ури Хадсон называет «нейронным слиянием»[80].

Нейронное слияние – нейрофизиологический феномен, который помогает мозгу объединить реальный опыт (то, что происходит с нами в физической реальности на самом деле) с опытом, который мы получаем из историй. Иными словами, всякий раз, когда мы слышим, видим или читаем захватывающую историю, наш мозг обрабатывает эти сигналы так же, как если бы мы были персонажами, переживающими их, и всё это реально происходило бы с нами. Вот почему мы выходим после просмотра фильма ужасов, нерешительно оглядываясь по сторонам. Вот почему маленькие девочки чувствуют себя увереннее после прочтения блогов о «чудо-девочке», которая смогла справиться с проблемами агрессивного мира. Мы любим истории, потому что мы связываем себя