Категории
Самые читаемые книги

От 7 до 70 - Геннадий Разумов

Читать онлайн От 7 до 70 - Геннадий Разумов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Перейти на страницу:

Для меня папа был главным авторитетом во всех жизненно важных вопросах. Вместе мы решали проблему выбора моей профессии, это он меня отговаривал идти учиться в гуманитарный институт. Я советовался с ним, когда поступал в аспирантуру, когда переходил на очередную новую работу, которую в начале своего рабочего пути менял почти каждые полтора-два года, когда выбирал тему диссертационной работы и даже, когда собирался жениться.

Но характер у отца был, мягко говоря, нелегкий. Он мог неожиданно выйти из себя, накричать и не за что обидеть. Из-за этого у него каждый раз то тут, то там появлялись враги, с которыми он долго не мог никак помириться и сам это тяжело переживал. Домашним тоже от него доставалось, мама часто плакала, они сутками не разговаривали, и обстановка в доме была очень сложная.

...Разводились долго и трудно. Сначала отец устраивал демонстрации, ложился спать на пол, не завтракал и не ужинал дома. Потом, когда развод был оформлен, он выхлопотал себе отдельную жировку на часть площади в нашей комнате, которую перегородили шкафом и буфетом. Мне пришлось преребраться в коридор, в нем забили парадную дверь, и получилась, хотя холодная и сырая, но отдельная, моя первая в жизни, собственная комната.

Позже папа женился и перебрался к своей новой жене в Армянский переулок.

Там стоял огромный девятиэтажный бывший доходный дореволюционный дом, где на последнем этаже (без лифта) располагалась большая коммунальная квартира с 12 комнатами, выходившими в длинный узкий коридор. На входной двери было 12 звонков, за дверью столько же электрических счетчиков, а в двух туалетах по 6 деревянных сидений для унитаза и столько же тряпок для вытирания пола.

Я часто бывал в этом доме, когда меня приглашали и когда меня не звали. Я приходил по праздникам, суботам, воскресеньям, дням рождения и другим семейным торжественным (и не очень) датам. Я бывал там нередко и тогда, когда папа собирал кампанию для игры в преферанс.

Но однажды я не пришел, когда меня ждали специально. У отца был день рождения, и я звонил за неделю, обещав обязательно придти.

Но именно в тот вечер у меня неожиданно появилась острая необходимость в очередном свидании с очередной своей пассией. Сегодня я даже не помню, кто она была, и где я с ней проводил время. Но тогда эта встреча казалась мне крайне важной, даже настолько, что про папин день рождения я просто-напросто забыл. А он долго ждал меня, накрыл стол, поставил бутылку, рюмки, тарелки, купил специально любимый мой шоколадно-вафельный торт. Он ждал меня до 7 часов вечера, потом до 8, до 9. Но я не пришел ни в 10, ни в 11. Отец страшно обиделся и разозлился. В 12 часов ночи он сел к письменному столу и написал большое гневное письмо. Однако потом, по-видимому, остыл и мне не показал.

Я прочел это письмо только после его смерти, и до сих пор испытываю чувство глубокого стыда и сожаления, неисправимой вины и неоплаченного долга, который уже никогда мне не отдать и который до конца моих дней будет лежать тяжелым грузом на сердце.

Папа ушел из жизни, прожив чуть больше года после ухода на пенсию, и этот-то короткий срок только ходил по поликлиникам, запоздало пытаясь поправить здоровье, подорванное вредным образом жизни, неумеренным питанием, постоянными стрессами и чрезмерным курением. Он своими ногами пришел в больницу, а в реанимацию его увезли на каталке. Туда к нему я тоже не пришел. Но хотя бы на этот раз уже не по своей вине.

Но в тот памятный вечер папа был еще в расцвете сил, и настигший его удар, казалось, нисколько не омрачал его существования. Он сидел в кресле, запахнув свой старинный длиннополый халат из мягкого серого сукна и, наполнив маленькие хрустальные рюмки пятизвездным армянским коньяком, смотрел на меня вовсе не такими уж грустными глазами.

– Я бежал к тебе, думал ты убит и подавлен, – сказал я, – но, к моему приятному удивлению, ты не выглядишь более мрачным, чем в тот раз, когда взял пять взяток на мизере.

– Что говорить, сынок, – ответил отец, – конечно, дела мои – далеко не кофе с ликером. Но и не касторка с перцем. Во всяком случае, нос вешать рано, Партхозактив – еще не районный Нарсуд. И понять его вполне можно – «цыпленки тоже хочут жить». Надо отчитаться перед Райкомом, галочку поставить, доложить, что космополита долбанули, задание партии выполнили. Я вчера был у директора, он успокоил, сказал, что тронуть меня не даст. Говорит, придется разжаловать в инженеры и вкатить выговор с занесением в личное дело. Ну, и черт с ними, все равно я буду заниматься теми же своими делами.

К счастью, так и получилось, как сказал директор Гиредмета – отец остался в институте, хотя и на должности простого проектировщика.

Зато маму без всяких статей в газете и даже без особых обьяснений уволили из Бауманского института просто напросто по сокращению штатов. И это несмотря на то, что она работала там всего лишь в исследовательской лаборатории и никогда не занимала никаких преподавательских должностей – на них евреев почти никогда и на пушечный выстрел не подпускали. Боже упаси, это же был идеологический фронт – воспитание молодого поколения строителей социализма, там следовало особо строго подбирать кадры.

Глава пятая

КАК Я НЕ ПОПАЛ К СТАЛИНУ

МАРТ 1953-го

5 марта 1953 года утром на первой паре лекцию по железобетону нашему 3-му курсу читал доцент Шеляпин. Еще осенью, представляясь студентам, он пошутил:

– Мою фамилию легко запомнить. Я не оперный бас Шаляпин и не комсомольский вожак Шелепин. Я нечто совмещенное – Шеляпин.

Этот кентавр, надо отдать ему должное, классно вел свои занятия – говорил понятно, доходчиво, давал возможность записывать формулировки, подробно обьяснял непонятные места. А главное, зачеты принимал без лишней строгости и оценки ставил довольно либерально. Для меня, не очень-то утруждавшего себя домашними заготовками к экзаменационным матчам, такой вариант был весьма подходящим.

В то время я еще не достиг той особой привязанности к Московскому инженерно-строительному институту, которая позже привела меня к повышенной стипендии и даже участию в Студенческом научном обществе. Я попал на гидротехнический факультет этого ВУЗ,а вовсе не по велению сердца, а по чистой случайности.

И в основном из-за той обидной ошибки на выпускном письменном экзамене по литературе. В десятом классе я неплохо учился и был претендентом, если не на золотую, то хотя бы на серебрянную медаль.

А к этому самому главному экзамену я готовился особенно старательно. Но вот не учел, что слово бешеный пишется с одним "н", а не двумя. В других случаях такую ошибочку в сочинениях на аттестат зрелости обычно сами учителя в школе преспокойно исправляли, и в РОНО все проходило, как по маслу – кандидатуры медалистов согласовывались заранее. А я был внеплановым, поэтому в отношении меня была проявлена партийно-комсомольская принципиальность.

Из-за этой проклятой ошибки мне за сочинение поставили четверку, и никакой медали я не получил. Сейчас это кажется ужасной глупостью, но в те времена для награждения выпускника школы даже серебряной медалью по письменной литературе требовалась только пятерка. Население должно было быть поголовно грамотным.

Но в моем случае далеко не все было ясно. Откуда взялась та досадная ошибка? Ведь перед тем, как сдать сочинение, я его три раза проверил и выкинул все подозрительные слова, в которых хотя бы немножко сомневался. Неужели это я так раздухорился из-за того, что писал на тему любимого мною тогда громкого поэта Маяковского – а cлово бешенный с двумя «н» слышилось мне как-то звучнее.

Весьма крайнюю, но по тем временам вполне достоверную догадку высказал мой дядя Яша, папин брат, который удивился, что я сделал ошибку в таком простом слове.

– А может быть, – предположил он, – это сами учителя тебе подлянку кинули, второе "н" подставили, чтобы ты на медаль не прошел. Такое тоже могло быть. Им бы ведь здорово влетело, если бы они еще одного еврея, да еще внепланового, пропустили.

Размышляя об этом случае, я начинаю думать, что эта версия вполне правдоподобна.

Конечно, теперь мне нечего было рассчитывать на поступление в какой-нибудь престижный ВУЗ (по понятиям тех времен) – вход туда абитуриентам с семитскими корнями, даже медалистам, был закрыт.

А я ни на что и не рассчитывал, и с неосознанной наглостью, наивностью и самоуверенностью юнца понес документы в МГУ на отделение журналистики филфака, и тут же получил по физиономии. Странно, что меня тогда никто не остановил – ведь туда в то время даже для медалистов с арийскими кровями было непрохонже. Это было место только для блатных и очень блатных. Или же для таких, как, например, пришедшая в приемную комиссию в один день со мной знаменитая тогда колхозница ударница-звеньевая Паша Ангелина – ко всем почетным грамотам и дипломам ей зачем-то понадобился и университетский диплом. А у меня даже документы не стали смотреть.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать От 7 до 70 - Геннадий Разумов торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...