Категории
Самые читаемые книги

От 7 до 70 - Геннадий Разумов

Читать онлайн От 7 до 70 - Геннадий Разумов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 20
Перейти на страницу:

А изначально, кроме трех жилых комнат и широкого коридора, у нас была еще большая кухня с туалетом и огромной ванной комнатой. Вот ее-то после войны дед по собственной инициативе отдал на свою голову одному профсоюзному работнику Степику, вьехавшему в нее со своей женой Шурой. Это сразу превратило нашу отдельную квартиру в коммунальную с общей кухней и уборной и со всеми прочими связанными с этим неприятностями, не исключая доносов в соответствующие органы.

И этот был одним из первых...

– Откуда ты знаешь, что она арестована? – спросила дедушку мама.

– Час назад мне позвонила на работу ее сотрудница Кира из лаборатории и сказала, что об аресте Доры уже знают на заводе.

После этого известия мама вдруг преобразилась. Из сраженной несчастьем слабой женщины она на глазах превратилась в сильного делового человека.

– А ну-ка, нечего тут нюни распускать. Завтра у нас может быть обыск, надо действовать. Женя, идем со мной, – приказала она.

Мы стали вытаскивать из буфета наши многочисленные сьестные запасы, приготовленные к отправке на дачу. Положили их в сумки и, как только стемнело, потащили к уличной уборной. Потом, чтобы никто не видел, по одному входили в кабинку и запирались. В зловонную жижу полетели килограмовые бумажные пакеты и полотняные мешочки с вермишелью, гречкой, манкой, сахаром, лапшой. Пуская фонтаны коричневых брызг, глухо шлепались в воду консервные банки со свиной тушонкой, бычками в томате и сгущенным молоком.

После того, как мы пришли домой, мама переоделась, порылась в комоде, нашла бабушкины документы и направилась к двери.

– Пойду на Лубянку, может, что-нибудь узнаю, – сказала она и ушла.

Мы прождали ее до 2 часов ночи. Можно представить себе, как тяжело дались нам эти мучительно долгие часы.

Но вот в двери заворочался ключ, и вошла мама, опять сникшая, подавленная.

– Все это время я стояла в дикой очереди, в жуткой тесноте и духоте, – cказала она, устало плюхнувшись на стул, – там крохотная комната-приемная и только одно окошко. Пока дойдешь до него, можно с ума сойти, рассказывают такие ужасы, не дай Бог. В сегодняшних списках Разумова не числится. Велели придти завтра, говорят, наверно, не успели еще зарегистрировать.

– Что же делать? – спросил дедушка, нервно перебирая пальцами свою палку.

– Сейчас нам все равно больше делать нечего, – ответила мама, поднимаясь со стула. – Хватит хандрить, надо ложиться спать.

Какой там сон. До самого утра я ворочался в постели, а как только заснул, в окно прорвались первые лучи раннего июньского солнца, и я услышал в соседней комнате громкие взволнованные голоса.

– Я только что встретил на лестничной клетке соседку Исмаилову, ты же знаешь, она живет в одной квартире с милиционершей из 101-го отделения, – говорил дедушка маме, – так вот она по секрету шепнула ей на ухо: "ваша еврейка со второго этажа сидит в милиции, в КПЗ", то-есть, в Камере Предварительного Заключения.

Я вскочил с кровати, сунул ноги в тапочки, подскочил к маме.

– Можно, с тобой? – попросил я, увидев, что она собирается уходить. Мама поколебалась немного, потом, помолчав, сказала:

– Ладно, только быстро одевайся, выпей стакан молока с хлебом, на столе стоит.

МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ БЕРЕЖЕТ

101 отделение милиции охватывало своим недремлющим охранным оком довольно большую территорию Сталинского района, тянувшуюся от Преображенской до Семеновской заставы. Теперь это были только названия, а еще перед самой революцией здесь действительно стояли заградительные кавалергарды со шлагбаумами, оберегавшими город от бестаможенного ввоза тифа, холеры, чумы и, конечно, контрабанды.

С начала ХХ века это место стало одним из крупных рабочих предместьев столицы, где на обоих берегах небольшой речки Хапиловки тесно приткнулись друг к другу многие сотни каменных и деревянных домов, бараков, казарм, изб.

В 30-е годы, стараниями сталинской коллективизации и индустриализации, население этого района увеличилось в несколько раз, зримо подтверждая на местном уровне факт планетарного демографического взрыва. Дремавшая здесь веками северо-западная Москва вдруг вспыхнула, раздулась и в один присест схапала близлежащие села Черкизово, Измайлово, Богородское. Вскоре сюда хлынули толпы голодных раскрестьяненных крестьян и из многих других подмосковных деревень и поселков.

До войны социалистическая унификация не успела полностью охватить все стороны московской жизни, и народ на Преображенке пока еще жил очень разношерстный. Среди всех прочих здесь выделялись старообрядцы – они носили длинные густые бороды, а их жены даже в летнюю жару не снимали с головы плотные серые платки. Небольшие дома старообрядцев стояли впритык к бывшему Преображенскому монастырю, где, кстати, до сих пор существует старообрядческая церковь. Это именно здесь с картины Сурикова режет нас фанатичным взглядом героиня церковного Раскола ХУ11 века боярыня Морозова.

И вообще, странное дело: этому, казалось бы, тихому спокойному подмосковному местечку История уготовила очень даже неспокойную судьбу. Ведь Преображенский монастырь был той самой детской обителью Петра 1, где он со своей матерью противостоял своей сестре Софье, правившей в то время государством. Здесь, по берегам Яузы, он водил свои «потешные полки» и отсюда в одних подштанниках на незапряженной лошади бежал в Сокольники от стрельцов, посланных его убить. А после свержения Софьи на Преображенской площади был установлен эшафот, с которого летели на булыжную мостовую головы тех же стрельцов. И не потому ли Петр отказался от старой столицы и построил новую, поскольку никогда не сидел на московском престоле?

Еще больше было на Преображенке татар, семьи которых в отличие от других жителей района имели по четверо – пятеро детей. В нашем доме тоже долгие годы жила такая многодетная семья. Татары работали строителями, дворниками, продавцами в магазинах, многие из них отличались крутым взрывным характером. Наверно, они были потомками татаро-монгольских конников золотоордынского хана Тохтамыша, напавшего на Русь в 1382.

Обращали на себя внимание и тихие трудолюбивые китайцы, они жили здесь с незапамятных времен и держали небольшие ручные прачечные, куда многие жители района носили стирать белье. Куда делись эти соплеменники Маодзедуна – секрет московского НКВД, а, может быть, китайских хунвейбинов и цзауфаней.

В конце пятидесятых 101-му отделению милиции больше всего хлопот доставлял Преображенский вещевой рынок-барахолка. Его уже несколько раз закрывали, но, вопреки всяческим запретам, он продолжал существовать, жить и развиваться по каким-то своим, рыночным, законам, непонятным городским властям. Милиция брала на рынке с поличным воров-карманников, домушников, проституток, бандитов, жуликов.

Однако главной их заботой и их самым важным достижением был массовый отлов так называемых спекулянтов. Этим кодом обозначались тысячи наиболее активных жителей округи. В основном это были шустрые востроносые старики и старухи – простояв в многочасовых магазинных очередях, они втридорога продавали потом на рынке колбасу, мясо, водку, кофточки и платья.

Ими в основном и было переполнено каменное двухэтажное здание милиции, куда мы с мамой пришли искать правду. Спекулянты стояли во дворе большой плотной толпой, и их партиями по пять – семь человек отводили в кабинеты разных милицейских начальников или чаще всего просто выставляли за ворота. А пока они громко негодовали, доказывая свою невиновность, кричали, плакали, ругались, крепко прижимая к себе сумки, мешки и авоськи с непроданным товаром.

Взяв меня за руку, мама прошла мимо этой толпы и решительно открыла дверь с табличкой "Дежурная часть". Здесь в отличие от двора было пусто. По трем стенам стояли длинные деревянные скамейки, а четвертую сторону занимала остекленная стойка, за которой сидел мордастый рыжеватый лейтенант и громко разговаривал по телефону.

– Ничего, ничего, я в субботу выходной. Жди. Приду к тебе. Побалуемся. – Увидев нас, он приложил ладонь к трубке, но кричать не перестал. – Ничего, что старая. Какая ты старая, чего ты? Все нормально. Что, что? Плохо слышно. Да не надо никаких чистых простыней. Не выпендривайся, лучше закуску готовь, огурчики там малосольные, грибочки. Бутылку я сам принесу, у меня стоит початая. Ладно, ладно, кончаю говорить. У меня тут люди.

Положив трубку, лейтенант уставился на нас невидящим взглядом, глубоко погруженным в свои, трудные, но приятные заботы. Как только мы вошли, я сразу узнал его. Да, это был тот самый Данилов. Я дернул маму за рукав и спросил шепотом:

– Ты помнишь его?

– Конечно, это же тот твой "друг". – И добавила задумчиво: – Кажется, нам повезло.

Это случилось зимой, пару лет назад, когда я, как теперь мне казалось, был еще маленьким. Большинство зимних ребячьих игр в нашем дворе были злыми и глупыми. Например, какого-нибудь слабака, неумевшего дать сдачи, могли повалить на землю и «накормить холодком» – то-есть, запихать в рот горсть грязного снега со льдышками. Или заставить лизнуть на морозе железный столб, от которого отодрать язык можно было только с кровью.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 20
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать От 7 до 70 - Геннадий Разумов торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...