Три дня без любви (поветь, рассказы) - Андрей Кивинов

— А за пепси-колой вам не сбегать?! Да у меня здесь прадед погиб в сорок втором! Может, вы его из своего пулемета?!. Совсем обнаглели…

— Это быть давно… Я раскаяться… Я выполнять приказ. Пепси я не пить.

— Что-то не заметно, что вы раскаялись… Бабушка его до самой смерти ждала, так больше замуж и не вышла. Двигай отсюда, пулеметчик недобитый, я не посмотрю, что пенсионер!

Вадик аж испугался. Никогда Лерку такой не видел. Немец тоже побледнел, развернулся и в ближайшие кусты смылся вместе со своей фрау. Кто этих сумасшедших русских знает? Еще фотоаппарат разобьют.

Вечером Вадик поинтересовался у Лерки:

— У тебя правда здесь прадед погиб?

— Да… В двадцать три. Но жене сообщили, что пропал без вести. Ошиблись в канцелярии. Ей тогда двадцать один был, а дочке, моей бабушке, годик. Вот она и ждала. Хотя женщина красивая была, мужики табунами ходили. Но она посчитала, раз могилы нет, значит, надо ждать. Так воспитаны были. Всякое ведь могло с мужем случиться. Контузило, например, память потерял, а документов при себе не оказалось. Такое происходило, говорят. А лет десять назад поисковики могилу нашли братскую. Здесь недалеко, под Петергофом. И прадеда в ней. Погиб, как раз фонтаны обороняя… Бабуля еще жива была. Съездила на могилу, обняла плиту. А через месяц умерла… Но главное, дождалась… А этот пулеметчик… Сфотографироваться ему, видишь ли…

— Да ладно, — попытался успокоить ее Вадик, — это ж не обязательно тот самый. Да и времени сколько прошло.

— Может, и прошло… Только я помню, как бабуля каждый день на фотку смотрела. Где они вместе… И каждый день в почтовый ящик заглядывала, нет ли весточки. Так что не надо про время…

Как-то потом, когда они пришли в гости к тестю, она показала это фото. Маленькое, семь на восемь, пожелтевшее от времени. Два молодых счастливых лица на фоне Самсона. Девушка очень сильно походила на Леру.

Сержант ввел Вадика в кабинет и откланялся. Человек в штатском, сидящий за единственным столом, кивнул на стул:

— Присаживайся.

Кажется, Вадик видел его там, в массажном салоне. Типичный эсэсовец. Только повязки со свастикой на пиджаке не хватает и мертвой головы на петлицах.

Он присел, как велел человек. И даже не стал возмущаться по поводу выкручивания рук.

— Моя фамилия Прохоров. Майор Прохоров. Управление по борьбе с преступлениями в сфере нравственности.

Хорошо, хоть не Борман. Администратор оказался прав. Не местный. Из управления. Опыт.

— А ты, судя по учетным записям, Ленин Владимир Ильич. Или Неприторонный?

— Ленин… То есть не Ленин… Вадим. Исаев.

— Ну мне по большому счету до фонаря. Чем занимаешься? По жизни.

— В банке работаю… Консультант…

— Планктон то есть. — Майор Прохоров как-то тревожно хрустнул костяшками пальцев, сжав кулак. — А с семьей что? Жена, дети?

— Да… Жена. Сын. В деревне сейчас. У тестя. В Новгородской.

— Ну и ты, значит, воспользовался благоприятным моментом. Пока они на природе. Что ж, понимаю…

— Жена, вообще-то, здесь, — уточнил Вадик.

— Любишь жену-то?

— Люблю… У нас сейчас, как бы сказать…

— Да мне это параллельно, если честно, — перебил его Прохоров, посмотрев с легким презрением, как продавец смотрит на фальшивую тысячную купюру. — Я к чему все… Ты, наверно, не очень хочешь, чтобы о сегодняшней истории узнали в банке. Или жена с тестем. А? Не хочешь?

Да уж, не хотелось бы… Ладно, Лерка и банк, но вооруженный тесть…

— Нет.

— Поэтому у меня к тебе конкретное предложение. Сейчас ты дашь показания, что неоднократно посещал известный нам салон в известных нам целях, где тебе оказывали известно какие услуги. Я же взамен не сообщаю ни в банк, ни твоим близким о твоем моральном падении.

Фамилия у опера хоть и русская, а методы, один хрен, эсэсовские.

— Но… Я, вообще-то, в первый раз… И они не оказывали мне известных услуг. У меня сколиоз, справка есть… А тут специалисты хорошие… Массаж.

— А адресок специалистов ты случайно не здесь взял?

Прохоров повернул к нему экран плоского монитора. Сандра Брюсовна и Николь, по-кошачьи выгнув спину, стояли в коленно-локтевых позах на знакомом дырявом столе и недвусмысленно улыбались. Надо ли говорить, что белых халатиков на них не было. И даже топиков.

— Да, ничего специалисты… Особенно вот эта, блондинка. — Он ткнул на Николь. — Твой приятель так орал, что в соседнем доме было слышно… Так что не надо мне про массаж и про первый раз.

— Это просто реклама… Иначе им клиентов не найти.

— Послушай, юноша, — вновь перебил Вадика Прохоров, — это ты жене рассказывай. Нормальные массажисты по хатам не шухаряться и на блядских сайтах не позируют. Короче, мне с тобой возиться некогда. Или, или. Выбирай.

— Погодите, но если я дам показания, они ж все равно всплывут.

— Показания не дерьмо, сами не всплывают. Захочу, всплывут, захочу, не всплывут. Все, как говорится, в наших руках. В твоих и моих.

Вадик вспомнил, что в сериалах и фильмах про милицию с человеком, как правило, общаются двое — злой и добрый. Видимо, это злой. Но где же тогда добрый?

— Но почему я должен говорить то, чего не было? Может, они с кем-нибудь и того… Но мне они делали только массаж. У меня даже чек остался, — Вадик покопался в кармане пиджака и выудил скомканную бумажку, — вот, пожалуйста…

— Ты чего, идиот?! — Майор взял чек и, не глядя, швырнул в мусорное ведро. — Я тебе о чем битый час толкую? Плевать мне, что там они тебе делали, хоть массаж, хоть дренаж. Ты даешь нужные показания, и мы расходимся краями. Ну-ж-ные.

— А что с ними будет?

— Ответят исключительно по закону. Тебя, вообще-то, это бонифачить не должно.

Вряд ли отечественное законодательство содержало такие слова, как «бонифачить» и «расходимся краями».

— Нет, ничего я давать не буду, — решительно ответил Вадик, — мы пришли делать массаж.

— Хорошо, — неожиданно спокойно отреагировал майор. Раскрыл папку с золотым теснением «Дом-стройтрест» и достал какой-то документ. Поднес к глазам и бегло зачитал: — По существу заданных вопросов поясняю: сегодня мы с моим другом Исаевым Вадимом решили посетить салон по предоставлению интимных услуг. Адрес салона мы взяли на таком-то сайте. Данный салон мы посещали уже несколько раз за последние два месяца. С диспетчером договаривался я. При этом я конкретно объяснил, какого рода услуги мы хотели бы получить. Диспетчер ответил согласием. В семь вечера мы с другом приехали в салон по такому-то адресу. Внесли аванс и разошлись по комнатам. Я представлялся в салоне Евпатием Эммануиловичем Неприторонным в честь прадеда, а друг Владимиром Ильичом Лениным чисто по приколу…

Прохоров поднял глаза на бледного, как простыня на массажном столе, Вадика.

— Читал бы это Зюганов… Меня обслуживала девушка по имени Николь. Я получил все, о чем договаривался… Продолжать?

— Это Никита такое написал? — Вадик уловил явное несоответствие между протокольным языком документа и обыденной речью своего одноклассника.

— Писал я с его слов. Он подписывал.

Майор перевернул лист и продемонстрировал Никитину подпись, походившую на компьютерный символ «собака». Подпись, без сомнения, была подлинной.

— Так что не грузи мне про массаж.

Вадик вспомнил Сандру Брюсовну. Странную историю про отца-шпиона. Беседу с ней перед массажем. Нет, она не могла быть обыкновенной проституткой. И даже необыкновенной, хотя он никогда не общался с настоящими проститутками. Но есть вещи, не нуждающиеся в доказательствах.

— О чем задумался, Ильич? — усмехнулся сотрудник по борьбе за общественную нравственность. — Может, мне супругу твою вызвать? Для профилактической беседы. Чтоб блюла тебя и заодно на СПИД проверилась. Чем она занимается-то?

— В салоне работает… Массажном. «Фантазерка».

— Не понял. Чего, тоже проститутка? — неподдельно обалдел Прохоров.

— Сам ты проститутка! — на автомате выпалил в ответ Вадик.

Дальнейшее напомнило ему киносеанс, во время которого вдруг порвалась пленка. Он успел разглядеть приближающийся к носу майорский кулак, после чего наступила полная темнота. И это был не спецэффект.

Добрый сотрудник так и не появился. Видимо, заболел.

Очнулся Вадик в знакомом резервуаре со стеклянной стенкой. Очнулся в лежачем положении. На полу, рядом с нарами. Парня-администратора уже увели на расстрел, но зато из-за стекла на него смотрели по-матерински добрые глаза сержанта-кавказца.

— Проснулся? — Заметив, что задержанный пришел в чувство, он открыл дверь аквариума. — Ну, тогда ступай домой. И больше с лестницы так не падай. Убиться насмерть можно.

— Какой лестницы? — простонал Вадик.

— Ну, с нашей, наверно. В рапорте написано… Оступился, ударился головой. Не надо так больше… Выходи, выходи. Только бахилы сними.