На секретной службе - Сергей Донской

– Жизнь, – обронил Бондарь, давя окурок в пепельнице. – Обычная жизнь, в которой ничего не отмеряется поровну. И которой, несмотря ни на что, дорожат как полные, так и неполные идиоты.

– Тогда можете считать меня исключением из правил, – произнес Пинчук, брови которого ощетинились подобно парочке воинственно настроенных гусениц. – Я не так уж дорожу жизнью.

– А своим бизнесом, Григорий Иванович?

– Тем более. Эта сделка с системами ПВО – последняя в моей биографии. Я отхожу от дел. Хотите помочь своим иранским друзьям, так сначала помогите мне. Нет – идите все в жопу. А умереть я не боюсь. – Пинчук порывисто махнул рукой. – Пережить собственных детей гораздо страшнее, ясно вам?

– Ясно, – коротко подтвердил Бондарь и закурил снова.

Перед его мысленным взором возникли лица жены и сынишки, со дня гибели которых не минуло и года. Пережить их было действительно страшнее, чем умереть, но Бондарь умел выживать при любых обстоятельствах. Так его учили. Правда, иногда оставалось лишь пожалеть об этом.

Пока Бондарь молча курил, Пинчук вспоминал цепочку событий, приведших его к трагическому финалу.

Когда он только начинал свой бизнес, в российской системе торговли оружием назрели кардинальные перемены. Несмотря на существование «Рособоронэкспорта», все новые и новые конкуренты норовили обойти государственного монополиста на крутых виражах кремлевских коридоров.

В ту пору централизация торговли оружием через госпосредника была подчинена одной-единственной цели – сосредоточению прибылей в определенных руках, одна из которой была беспалой, но все равно весьма загребущей. Злые языки утверждали, что на вырученные деньги проводилась предвыборная кампания Сами-Знаете-Кого, понимаешь. «Рособоронэкспорт» трансформировался в чудовищную бюрократическую структуру с многотысячным штатом сотрудников. Фактически появилось новое министерство. Бумажная волокита, многочисленные проверки, затягивание сроков проведения контрактов отпугивали покупателей, которые не были готовы платить непомерные взятки и ждать поставок оружия по несколько месяцев, а то и лет.

Тогда-то на арене и появились новые игроки. Комитет по военно-техническому сотрудничеству начал выдавать лицензии на право поставок оружия абсолютно посторонним юридическим лицам. Первыми урвали свой кусок пирога оборотистые мужики из научно-производственного центра «Прибор», а к началу 2000 года в списке претендентов значилось уже около пятидесяти предприятий. Если бы все они получили право на самостоятельную торговлю оружием, «Рособоронэкспорт» лишился бы львиной части прибыли, достигающей четырех миллиардов долларов в год.

Кому охота терять такие деньги? Оборонщики сблизили свои мудрые головы, пошептались, попили водочки и создали разветвленную посредническую систему, охватывающую всю территорию бывшего Советского Союза. На суконно-протокольном языке это называлось «трансформацией из торгового посредника в инвестиционное агентство военно-промышленных концернов и холдингов». В действительности это означало, что темные лошадки вроде Пинчука получили доступ к торговле российским оружием, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Украинские, белорусские, казахские и даже молдавские фирмы стали чем-то вроде коммивояжеров, лихо сбывающих продукцию российской «оборонки» направо и налево, без всяких взяток и волокиты. Подобное нововведение позволило «Рособоронэкспорту» обставить всех менее расторопных конкурентов и фактически сохранить монополию на оружейном рынке. Пинчук и сотни других аналогичных предпринимателей моментально обогатились, позабыв те унылые времена, когда зарабатывали на экспорте цветного лома или импорте куриных окорочков.

Никто из них не думал тогда, что оружие представляет угрозу не только для тех, против кого оно направлено. А когда до Пинчука дошла эта простая истина, менять что-либо было поздно. Бронепоезд не стоял на запасном пути, он на всех парах летел вперед, и остановить его было невозможно. Разве что выпрыгнуть на ходу, с риском свернуть шею. И Григорий Иванович Пинчук чувствовал себя стоящим на подножке.

– У вас и у меня есть трое суток, – повторил он, выводя собеседника из задумчивости. – Ни дня больше, ни минуты, ни секунды! Вы меня слышите, Женя?

Бондарь уставился на него невидящими глазами.

– Трое суток – подходящий срок, – сказал он наконец. – Главное – подобный ультиматум избавляет меня от необходимости нянчиться с вами с утра до вечера, Григорий Иванович.

– Я тоже был счастлив с вами познакомиться, – съязвил Пинчук. – Нашу встречу можно считать на этом законченной?

– Она в самом разгаре. У меня к вам еще масса вопросов. Первый: кто из ваших сотрудников был в курсе того, что вы собираетесь подписать контракт с иранцами?

– Да все, буквально все. Но сейчас они отправлены в отпуск без содержания.

– Как давно?

– Им было объявлено об этом на поминках. Не могу сказать, что они были счастливы.

– Ну, на поминках вообще не принято проявлять веселье, – пробормотал Бондарь. – Ладно, оставим ваших сотрудников в покое. Они ведь не могли знать о предстоящем визите московского Джеймса Бонда? Так, кажется, назвал меня звонивший?

– Он сказал: «сраный московский Джеймс Бонд», – уточнил Пинчук, остававшийся, несмотря ни на что, прирожденным одесситом.

Глаза Бондаря заметно сузились:

– Вы предупреждали о моем визите секретаршу?

– Милочку? Зачем забивать ей голову всякими глупостями?

– Как насчет Оксаны?

– У меня от нее секретов нет.

– Это-то и плохо.

– Вы с ума сошли! – выпалил Пинчук. – Я доверяю ей, как самому себе.

На лице Бондаря отразилось глубочайшее сомнение:

– Женщине?

– А вы полагаете, что я женат на мужчине?

Голова Бондаря качнулась из стороны в сторону:

– Лично мне еще не встречалась женщина, которой можно было бы доверить даже самую малюсенькую тайну. На сколько лет Оксана моложе вас, Григорий Иванович? И какой капитал она унаследует в случае вашей смерти?

– Прекратите свои гнусные намеки! – заорал Пинчук, на щеках которого отчетливо проступили склеротические прожилки. – Оксана, может быть, и не пылает ко мне страстью, зато предана мне, как… как…

– Как кошка, – подсказал Бондарь. – Кошка, которая ценит комфорт, а не тех, кто ей этот комфорт создает.

– Вздор!

– Есть возможность проверить это. Давайте скажем Оксане, что договор с иранцами уже подписан? Вы ведь целиком и полностью доверяете своей жене. Следовательно, ничем не рискуете.

– Отстаньте от меня со своими глупостями…

Пинчук вынул из кармана мятый носовой платок и вытер лоб, занимавший на его голове гораздо больше пространства, чем у тех, кто носит шевелюру. Его обвисшие щеки тряслись.

Бондарь понял, что задевать самую болезненную струнку Пинчука пока больше не стоит.

– Может быть, – предложил он, – вы сами поделитесь со мной своими соображениями, Григорий Иванович? Мне пригодится любая зацепка.

Пинчук спрятал платок и глухо сказал:

– Я знаю, что в ту ночь, когда был убит Андрей, он был в казино с одной тамошней шлюшкой. На допросе в милиции она заявила, что видела убийцу и могла бы его узнать. Это был симпатичный брюнет с бакенбардами. Довольно молодой. В цветастой рубахе.

– Как найти эту шлюшку?

– Она танцовщица при казино «Жемчужина» на улице Бебеля, ее зовут Маргарита Кац, Марго. Я на всякий случай выяснил ее координаты. – Продиктовав адрес, Пинчук нетерпеливо заерзал в кресле. – Другие вопросы есть?

Бондарь внимательно посмотрел на него:

– Есть, Григорий Иванович, конечно, есть. И чем дольше мы будем общаться, тем больше будет возникать вопросов.

– Жаль, – вздохнул Пинчук. – Признаться, ваше присутствие начинает меня тяготить.

– То ли еще будет, – лучезарно улыбнулся Бондарь.

VII. Город контрастов

Секретарша Милочка пахла так, как должна пахнуть всякая уважающая себя женщина: чистотой, свежестью, парфюмерией и немножко пороком. Ее манера наивно округлять глаза и хлопать ресницами была явно перенята у какой-то киноактрисы, но как только Милочка забывала играть свою роль, ее взгляд делался прицельным и твердым. Это был взгляд хищной самки, убежденной в том, что ее добычей станет любой мужчина, на котором она остановит выбор.

Болтала она много и охотно, но за те десять минут, пока Бондарь терпеливо выслушивал спутницу, из ее уст не прозвучало никакой полезной информации. И все же затыкать ей рот было рановато. Пока что Бондарь предпочитал помалкивать, держа ушки на макушке.

– Раньше эта тачка принадлежала старшему сыну Григория Ивановича, – сообщила Бондарю Милочка, когда они уселись в темно-зеленый «Бьюик». – Правда, классная?

Вопросительно приподняв ухоженные брови, она развернулась к собеседнику, то ли действительно имея в виду автомобиль, то ли предлагая полюбоваться своей сильно декольтированной грудью под распахнутым плащом.