Загадка Либастьяна, или происки богов - Юлия Фирсанова

Услышав кашель Кэлберта, спаситель-Кэлер не долго думая, съездил брата по спине, думая вышибить кусок или жидкость, попавшую не в то горло. А иначе с чего бы дохать? Но вместо этого увесистый кулак принц выбил из пирата остатки дури. Перестав дожидаться особого приглашения к выступлению и одобрительных аплодисментов, Кэлберт спросил, чуть выгнув смоляную бровь:

— Мелиор, Джей, а Либастьян на всех своих картах делал одинаковую рубашку?

— Ты чего, с мачты рухнул и об палубу головой долбанулся? — непосредственно удивился вор и картежник, слегка перебравший экзотического зелена вина. — Конечно, нет! У каждой колоды Либастьяна, как и у любого уважающего себя мастера-рисовальщика, особый узор. Копирование рубашки — удел простофили ремесленника, а для настоящего мастера использовать вторично собственный узор или украсть узор другого мастера — неслыханный позор и бесславный конец карьеры!

— Почему тебя это интересует? — мигом уловил, к чему клонит пират, Мелиор, и ленивая дымка в голубых глазах бога слегка поредела.

— Есть у меня одна любопытная штуковина, я ее при абордаже судна бродячих купцов в сборнике атласов нашел, да так закладкой и оставил, — принялся объяснять Кэлберт, поигрывая золотым кольцом в ухе. — Рубашка и узорец по краю точь-в-точь как здесь, только картинки никакой нет, а вместо нее одна чернота.

— Доставь свою находку сюда, — попросила Элия и пират, чуть насупив брови для пущего сосредоточения, сплел заклятье притяжения вещи. Через минуту с высоты в полметра на руки богу упал здоровенный толстый фолиант.

Кэлберт крякнул от неожиданности (высоту притяжения вещи у него опять не получилось рассчитать безупречно) и, раскрыв старинный атлас с магическими картами Океана Миров, изменяющимися одновременно с малейшими реальными трансформациями ландшафта в мире физическом, вытащил из него пластинку уже знакомого братьям размера и оформления. Пират оказался прав, вместо рисунка, на поверхности карты красовалась лишь чернота.

— Может, подделка какая? — почесал в затылке Кэлер, повертев таинственную карту в руках.

— Дайте ее мне, — настойчиво потребовал Мелиор и, едва взяв пластину, покачал головой: — Нет, это не фальсификация. Я могу ручаться за подлинность работы Либастьяна и, — принц чуть подумал и довольно кивнул самому себе, — есть все основания утверждать, что это произведение принадлежит к той же коллекции, что и первые две, виденные мною карты.

— Но почему она черная? — поставил вопрос ребром Рик. Принц слегка ревновал к популярности находки Кэлберта, несколько затмившей его собственные достижения.

— Кто знает, — несколько манерно закатил глаза Мелиор. — Художники часто пишут странные картины. Чрезвычайно странные.

— Но не настолько же они того, — Элтон пошевелил в воздухе пока еще целой ручкой, — чтобы черные фигуры рисовать?

— Ты не знаешь художников, брат, — растянув губы в снисходительной улыбке, заверил принца Мелиор. — Порой их работы настолько бессмысленны для всех, кроме них самих, что остается только удивляться. И черные фигуры еще не самое бессмысленное из творений. Если художник знаменит и его славное имя гремит в мирах, коллекционер купит любую работу, а ценители творчества отыщут смысл в самой нелепой мазне.

— Цель которой одна — зашибить деньжат, — хохотнул Кэлер, прекрасно понимавший потребность творческой братии, жившей на широкую ногу, в звонкой монете.

— Но зачем Либастьяну черная карта? — поразился Лейм, педантично изучив непроницаемо черное пятно на пластине, просмотрев ее на свет естественного пламени и магического огонька, вызванного для проверки. — Он же рисовал колоду для Пасьянса Джокеров не на продажу!

— Может быть, он не мог увидеть лица той карты, которую должен был изобразить? — предположила Элия.

— Или ее не видим мы, — проницательно заметил Энтиор и не без высокомерия пояснил свою мысль озадаченным родственникам. — В мирах немало существ, доступных для взоров посторонних только тогда, когда они сами этого хотят. Почему бы не допустить, что и изображение такого создания, сотворенное гениальным художником, будет обладать талантами оригинала?

— Возможно, мы неправильно смотрим, — все-таки не оставил мысли о необходимости подбора правильных средств для проявления изображения Лейм. С просвечиванием бог потерпел неудачу, но сейчас его мозг, взяв за основу науку фотографии, интенсивно генерировал технические идеи относительно подбора различных искусственных сред для погружения пластины.

— Я понял!!! — воскликнул Джей, все это время усиленно ерошивший свою светлую шевелюру и доведший прическу до критического состояния а ля 'клубок маленьких, но очень рассерженных змей'. Принц вскочил с кресла и беспорядочно забегал по комнате, почти крича: — Это все кулон-переводчик! Дело в ошибке воспроизведения текста! В записках Либастьяна было что-то, что я тогда перевел как 'тьма и неясность в картах', а на самом деле это название — Теневая Карта! Она или они должны быть в Колоде!

— Прекрасно! — провозгласил Мелиор, с неестественной для себя поспешностью убирая ноги с траектории беспорядочных метаний Джея, от всей души надеясь, что его одобрение поспособствует прекращению движения брата.

— И что о ней написано у Либастьяна? — спросил Элтон.

— Ничего, этого обрывка у меня как раз не было, — сердито признался Бог Воров, картинно разведя руками.

Тем временем Элия забрала у Рика Теневую Карту, и глаза богини изумленно расширились. Но никто не заметил этого, братья увлеченно следили за гастролями Джея, надеясь, что он еще вспомнит что-нибудь интересное. Элия улыбнулась уголком рта и потихоньку телепортировала карту Тэодеру. Таинственный брат едва коснулся пластины и поднял взгляд на сестру. Серые глаза мужчины и женщины встретились, и Тэодер уяснил: сестра, как и он сам, видела не черное пятно, а того, кто был нарисован на Теневой Карте.

Мужчина и женщина обменялись мысленным посланием: 'Мы видели, мы поняли, но пока промолчим. Так лучше' и прервали контакт. Элия пригубила вина, с усмешкой наблюдая за метаниями возбужденного Джея, а невозмутимый Тэодер передал темную пластину в руки Ноута и Ментора.

— Теперь у нас три карты из Колоды Джокеров Либастьяна, — подытожил Элтон, раскручивая и вновь свинчивая ручку одной рукой, а второй отправляя в рот маленькие бутерброды, казавшиеся совсем уж микроскопическим в пальцах двухметрового мужчины.

— Если только больше никто не позабыл о завалявшейся среди прочего барахла картинке, — уточнил Рик, обведя семейство наигранно-подозрительным взглядом из разряда присущих Энтиору-дознавателю, словно считал, что у каждого из братьев в запасе имеется по десятку колод безумного художника и вне подозрений находится лишь сознавшийся добровольно Кэлберт.