Метро - Эльвира Вашкевич

  Глава пятая. Рио-Рита

  - Поздравляю! - радостно сказал сухощавый доктор, поправляя старомодные круглые очки в толстой оправе. - Вы, Алексей Валерьевич, просто чудо, как здоровы. И годны по всем статьям.

  - Это куда я годен? - подозрительно покосился Леха, застегивая гимнастерку.

  Но доктор будто и не услышал вопроса, собрал быстренько папки, заталкивая в них торопливо листы, еще раз кивнул Лехе и вышел. Стена, закрываясь, сухо чавкнула.

  - Вот, блин, хоть бы слово кто сказал! - рассердился Леха.

  Жизнь Сталинградская в последнее время стала для него утомительной. Единственным развлечением были походы в столовую, но и там поговорить решительно не с кем. Люди сидели над тарелками молча, сосредоточенно поглощая почти безвкусную массу. Вездесущие плакаты призывали оставить пустую болтовню, сосредоточиться на деле. Вот они и сосредотачивались. Лехе же требовалось нечто большее для счастья, чем коммунистический идеал. Он заходил к архивариусу, жаловался, но старик только хмыкал. Во взгляде его появилось сочувствие. А тут еще ни с того ни с сего подземные коридоры заполнились патрулями. Здоровяки с синими петлицами вышагивали попарно, пронзительными взглядами провожая редких прохожих. Леха пробовал заговорить с ними, узнать - что ж это за странности такие, может, немцев ожидают, но наткнулся на железобетонное: "Не положено!". По дальновидению упрямо крутили речи Сталина, и в столовой люди даже забывали о еде, глядя на небольшие экранчики остановившимися, экстатическими глазами. Леха вздрагивал от отвращения и отодвигал стакан с чаем в сторону.

  - Что происходит? - спрашивал у архивариуса.

  Сергей Александрович, вздрагивая и опасливо моргая полуслепыми, бледными глазами, отвечал:

  - Сталин помирает, очередной Иосиф Виссарионович, - и заливался сухим, дробным смехом, будто радовался старик, что вот, кто-то умирает, а он еще живет, и жить будет.

  - Жалость-то какая... - всплеснул руками Леха. Ему и в самом деле стало горько и обидно. Только-только устроилась жизнь, только почувствовал какую-то уверенность, и вот - все вновь изменяется. Нет стабильности, даже под землей нет.

  - Для тебя - особая жалость, - архивариус засуетился вдруг, вытащил невесть откуда старенький, облезлый и исцарапанный до невозможности граммофон, достал маленькую пластинку, агатово блеснувшую в слишком ярком, электрическом свете. - Музыку сейчас слушать будем, - заявил, отметая разом все Лехины вопросы и недоумения.

  Мягко зазвучала "Рио-Рита", и Леха даже начал пристукивать ногою в такт. Носки мягких сапожек его морщились, галифе вздувалось пузырями.

  - Всяко лучше "Интернационала"! - воскликнул Леха, подпевая похрипывающей пластинке.

  - Для тебя - так точно, - архивариус подпер щеку ладонью, задумался. - Знаешь, Алексей, вот эту музыку жена моя, покойница, очень любила. Чуть настроение становилось у нее грустное, сразу просила: "Сережа, "Рио-Риту""... Уж не знаю, чем ей так нравилось, да и я привык. Тем более, тут другого и нет ничего. А "Интернационал" - прав ты, - на зубах уже навяз.

  - Что ж вы под землю отправились? - удивился Леха. - Зачем вам нужен был этот Сталинград? Ни детей теперь, ничего...

  Сергей Александрович посмотрел на Леху странно, боком как-то, потом встряхнул лохматой головой, развеселился.

  - Да что ж ты думал, Алексей, я тут доброй волей оказался, что ли? - он, смеясь, потер руки, будто мерзли, хоть и тепло было в комнате, душновато даже. - Не-ет, милый ты мой. Выбор мелкий был. Либо под расстрел, либо сюда.

  У Лехи глаза расширились испугом. Не ожидал такого. Хоть и помнил старые рассказы о репрессиях, но считал это чем-то далеким, почти что и неправдоподобным. Вроде страшных сказок про Карабаса-Барабаса, или историй про буку, что рассказывают друг другу все детишки.

  - Ну, наконец-то до тебя доходить начинает! - заулыбался архивариус. - А ты что ж, считал, что все тут такие уж борцы коммунистические? Нет, Алексей, нет. И ученых много было, которых так же, как меня, загнали под землю, угрожая и им, и семьям, даже родственникам дальним. Понял? Живут они теперь вечно... - и Сергей Александрович неожиданно перекрестился. Размашисто, далеко отводя руку, плотно сложив щепотью пальцы. Леха и вовсе рот раскрыл.

  - Как это, вечно? - не понял Леха, удивляясь мутным словам архивариуса все больше. А Сергей Александрович, вздрагивая, прибавил граммофонной громкости. Тянущие за душу звуки "Рио-Риты" потонули в хрипении и треске.

  - Про мозги слышал? - спросил архивариус, подмигивая почти что лукаво. - Ну, про те, что в счетном отделе? Должен был слышать, даже и видеть должен был. Тебе ж счетный отдел позарез нужен для машинки этой, для компьютера.

  - Видел, конечно, - согласился Леха. - Удивительнейшее достижение! Надо ж, чтоб мозги почти что человеческие выращивать гидропоникой! Вот для чего лягушек резать надобно, да и червей всяких.

  - Почти что... - фыркнул Сергей Александрович, наклонился почти что к Лехиному уху и зашептал жарко: - Дурень ты, Алексей. Мне б плюнуть на тебя, доживать оставшиеся дни спокойно, да не могу. Ты в наших делах человек темный, вот тебя и используют. Мозги эти не почти что, а как есть - человеческие. Вот тех самых ученых, что спустились в Сталинград по приказу. Ясно тебе, дураку?

  Леха помертвел, побледнел, тошнота закрутилась у горла. Архивариус встряхнул его с силою за плечи, сунул прямо в лицо стакан с водой.

  - Не вздумай блевать тут! - рявкнул строго. - И вообще, не вздумай! Не кисейная барышня, чтоб в истерике биться. Смотри, Алексей, для тебя не то страшно, что мозги эти - человеческие, а то, что и ты там оказаться должен.

  - К-как это? - Леха заикаться начал, зубы отбивали "Рио-Риту" по краю стакана. - Чего это?

  - А ты что думал, тебя руководителем Сталинграда сделают? - неприятно ухмыльнулся архивариус. - Нет, милый мой, нет. Висеть тебе под колпаком одними мозгами, подсчитывать всякие разности для военных надобностей. Так же, как и другие висят. А остальное - на утилизацию пойдет. Что в реактор ядерный, а что в кашку народной массе.

  - В кашку? В реактор? - Леха ослабел окончательно, обвис на жестком стуле со слишком прямой и строгой спинкой. - Не могу поверить вам, Сергей Александрович. При всем уважении - не могу.

  - Ты уж лучше поверь, - архивариус стал мрачен, нахмурился, потер с силою переносицу пальцем. Осталось красное пятно, будто кровь разлилась. - Тот Сталин, что нынче помирает, еще б тобою попользовался. Повытянул из тебя все, что ты знаешь. Но вот кто взамен будет... Это неведомо.

  Перед Лехиными глазами возник вдруг давешний доктор, поправляющий очки в толстой оправе, прозвучало прямо в уши, громко и внятно непонятное слово: "Годен!", вдруг ставшее понятным, ясным до невыносимости.

  - Годен, значит... - шептал Леха немеющими губами. - Так вот куда я им годен...

  И злоба неимоверная поднималась в его душе. В самом-то деле, обидно как. Только поверил в лучшее, людям доверять стал - и вот, на тебе, кушай полной ложкой. Э-эх... Наверху и то лучше было. Ну, подвал, ну, Маруська. Так ведь надежда была. А здесь как сунут под колпак, проводами опутают, и - все, прощай надежды, не видать больше и Маруськи...

  Мысли Лехи крутились, наползали одна на другую, сбивались в кучу. Лицо его распустилось, изо рта вытекала слюнная струйка, глаза хлопали беспорядочно, а руки мяли гимнастерку, будто душила его плотная ткань

  - Что ж делать-то? Что делать? - бормотал Леха, не слыша сам себя. Положение представлялось кошмарным и безвыходным. Вспомнились мрачные патрульные в подземных коридорах, их бесцветные, пустые взгляды, как сквозь воздух, а не на человека, и в то же время - колючие, все замечающие. - Что делать? - повторил Леха, и из глаз его потекли обиженные, почти что детские слезы.

  - Бежать тебе надобно, - зашептал архивариус. - Бежать отсюда. Сам подумай, инженер, если вход есть, так и выход быть должен.

  - А вдруг выход этот завалили давным давно? - засомневался Леха. Он уже начал составлять совершенно другой план избавления от страшного колпака. "К Дзержинскому пойти надо! - решил про себя Леха. - Точно, к Феликсу Эдмундовичу! Рассказать ему, что множество еще всего знаю. Компьютер что... Фигня это! А вот как насчет атомной энергии? А?", - всплыли тут в памяти слова архивариуса про ядерный реактор, и Леха замер.

  - Выход не завалили, - твердо сказал Сергей Александрович. - А ты что сидишь, глаза раскрывши? Али увидал что интересное?

  - Вы вот говорили про ядерный реактор... - Леха робко откашлялся. Представилось внезапно, что ослышался он, придумал то, чего не было. - А, Сергей Александрович? Ядерный, да?

  - Ну да, да, - нетерпеливо хлопнул ладонью по столу архивариус. - Ядерный, конечно же. Ты думаешь, энергия откуда? Лампочки эти все? Остальное... Еще в двадцатых годах в Питере опыты проводились. Построили этот самый реактор. Усовершенствовали потом, конечно. Так что ядерный, не сомневайся даже.