#Партия - Юлия Кова(ль)кова

Отец тяжело поднялся из-за стола. Аккуратно приставил стул к столу и ушёл, закрывшись от меня дверью. Отгородился от меня, как делал это всегда. А я, кусая губы от обиды, начал собираться в обратную дорогу. Провожать меня вышла одна мама. Покосилась на окна в кружевных стиранных занавесках, за которыми – она знала! – отец неодобрительно следит за ней. Притянула к себе мою голову.

– Не обижайся, Саша, – тихо попросила она. – Он любит тебя.

– Это он тебя любит, – горько усмехнулся я, – а меня он терпит. Я – его вечное разочарование.

Мама вздохнула, поцеловала меня в щеки и в лоб, заглянула в глаза:

– Ты только пиши почаще. Если звонить будет дорого, то просто пиши. А мы будем ждать тебя.

Тогда я не знал, что вижу её в последний раз. Я был в Париже, когда у отца случился инфаркт.

– Он не выживет… Я знаю… Приезжай попрощаться с нами, – прошептала мама.

– Мама, я… Мама, я! – Я ещё что-то кричал в трубку, но связь оборвалась, а мне захотелось завыть, ослепнуть, ударить себя – удавить за упрямство. За самолюбие. За то, что я знал, на что шёл, и всё равно сделал по-своему. Отец всегда говорил, что чем сильнее наши желания, тем страшнее за них расплата. Выскочив из офиса, я понёсся на стоянку такси. Сообразив, что на RER7 будет быстрей, слетел вниз по лестнице. Стоя в поезде, вцепившись в металлический поручень, глядя в тёмное окно, я молился первый раз в жизни.

«Господи, пусть только он выздоровеет. Пусть только она это переживёт…»

В аэропорту на коленях валялся, прося билет на первый рейс до Москвы. Сев в кресло, стиснув зубы, сцепив дрожащие пальцы, я мысленно подгонял и Бога, и небо, и самолёт. Я уже был в аэропорту Иркутска, когда мне позвонили соседи родителей и торопливо, боясь потратиться на дорогой разговор, сообщили, что отец умер, но мама ушла первой. Она всегда боялась, что переживёт отца, и Бог, который не принял мою молитву, исполнил её желание. Потом были двойные похороны и обезлюдевший дом. Зеркала, задёрнутые простынями. И фотографии – бесчисленные снимки, мои и моих родителей, которые я срывал со стен, обдирая в кровь пальцы.

Вот то прошлое, которое помню я. И та любовь, что я знаю.

Моя рука невольно вздрагивает, и Ивантеев удивлённо глядит на меня. Но я давно уже научился «держать» лицо. Терпение, умение выбирать и видеть главное – вот три моих лучших качества.

– Разговор серьёзный, но я постараюсь долго вас не задерживать, с учётом праздника, – ровным голосом говорю я.

– Ну, это уж как пойдёт, – бросив на меня любопытный взгляд, Ивантеев поворачивается к Вадику.

– С днём рождения, – бодро рапортует Вадим и крепко пожимает протянутую ему директорскую длань.

– Ух, какая хватка, – фыркает Ивантеев. – Небось спортсмен? И не курит?

Вадик покрывается краской, я вежливо улыбаюсь, а Павлова наблюдает за мной, словно силится прочитать то, что у меня в душе. Это раздражает меня, и я меняю позу, поворачиваюсь к «балерине» спиной.

– Лариса, меня ни для кого нет, – строго говорит Ивантеев. – Ну, разве что из Министерства позвонят, – добавляет он и косится на меня. Указывает на «кожаный уголок»: – Прошу!»

4.

« – Ну что, за знакомство? – Ухватив цепкими узловатыми пальцами пробку, Ивантеев ловко её сворачивает и наклоняет бутылку над пузатыми бокалами. В кабинете немедленно разливается аромат виски, смешанный с запахом свежезаваренного кофе, поданного Ларисой. Положив ногу на ногу, Васильев невозмутимо наблюдает за манипуляциями Ивантеева. Вадим неловко ёрзает, но под взглядом начальника покорно оседает в глубокие недра кресла.

– Наталья Борисовна, – Ивантеев протягивает первый бокал мне. Я виновато улыбаюсь.

– Я… – начинаю объясняться я.

– Наталья Борисовна у нас за рулём, – сообщает Васильев, невозмутимо принимает бокал за меня и ставит его в свою ладонь.

– А-а… На девушку, значит, вся надежда? – Ивантеев бросает взгляд на Вадима, потом – вопросительный – на Васильева. Александр Владимирович кивает, и директор завода вручает бокал Шевелёву.

– Ваше здоровье.

– С днём рождения.

Звон бокалов, и мужчины делают по глотку. Я вежливо отпиваю кофе, Лариса вкатывает в кабинет столик с закусками.

– Хорошо, – оглядев приношение, удовлетворённо говорит Ивантеев, и Лариса, одарив Васильева улыбкой, исчезает, плотно прикрыв двери.

– Ну, так с чем пожаловали, гости дорогие? – Директор завода переправляет на стол тарелку с жёлтыми кружками лимона.

– Да, собственно, возникло пара вопросов по платам. – Васильев отставляет бокал на стол и аккуратно раскладывает на колене белую салфетку. – Но это мы обсудим позже. А пока разрешите воспользоваться оказией: Наталья Борисовна хочет посмотреть тестовые образцы на производственной линии. Не возражаете?

Сообразив, что Васильев вот таким образом пытается аккуратно выставить меня из кабинета, чтобы не портить мужской «праздник виски», я тоже включаюсь в игру:

– Пётр Васильевич, вы не обидитесь, если я на некоторое время вас покину?

– А покушать?

– Спасибо, но чуть позже.

– Ну, как знаете, – Ивантеев равнодушно пожимает плечами.

– Обещаю, я ненадолго, – продолжаю ломать комедию я. – Я только до цеха и обратно.

– Угу. Сейчас вызову вам сопровождающего, – Ивантеев с сожалением отдёргивает пальцы от тарталетки с салатом и неохотно приподнимается из-за стола. Успеваю первой вскочить на ноги:

– Нет-нет, сидите, я попрошу Ларису.

– Как скажете. – Директор завода с видимым облегчением плюхается обратно в кресло. Прихватив сумку, я прощаюсь и иду к дверям. На пороге оглядываюсь: Ивантеев готовится разлить «по новой», на обречённом лице Вадика написана решимость пройти весь алкогольный ад туда и обратно, и только Васильев по-прежнему погружён в свои невеселые мысли.

Плотно прикрываю за собой дверь и оборачиваюсь: Лариса, напевая что-то под нос, расставляет в вазе розы. Свой букетик она уже водрузила в вазочку, украшенную китайскими бабочками. «Аляповато на мой вкус», – думаю я о вазочке.

– Лариса, мне нужен сопровождающий, чтобы пройти в цех.

– Сейчас вызову!

Отвлекшись от директорской «икебаны», Лариса придвигает к себе телефон. Ожидая, когда за мной придут, я подхожу к окну. Опираюсь ладонями о подоконник и смотрю туда, где должна быть припаркована машина Васильева.

«Интересно, о чём он думал?» – размышляю я, вспоминая его погасший взгляд, спрятавшиеся за ресницами. За моей спиной хлопает дверь.

– Аня пришла, – подаёт голос Лариса. Аня (девица-гренадёр) чеканной поступью провожает меня в цех, где я за четыре часа успеваю проверить тестовые образцы, познакомиться с главным инженером завода и убедиться, что предположения Васильева по замене корпуса плат оказались верными.

– Может, пообедаем? – в три часа дня предлагает главный инженер. Я благодарно киваю: невероятно хочется есть. Мы спускаемся в заводскую столовую. Ещё пять минут спустя обретаю себя с подносом перед кассой. Кассирша пробивает чек, я ищу в сумке кошелёк и слышу писк смс-ки. Извинившись перед кассиршей, отставляю поднос и открываю телефон. Читаю:

«Забирайте меня. АВ».

Округлила глаза. Моргнула. Не выдержав, фыркнула.

«Сейчас приду. Держитесь», – быстро печатаю я.

«Мм», – приходит в ответ.

Усмехнувшись, поднимаю глаза на главного инженера:

– Начальство просит меня подняться.

– А как же обед? – растерялся он.

– Простите, но как-нибудь в другой раз.

Инженер тоскливо косится на дымящийся борщ с завитушкой белой сметаны, присыпанной кудрявой петрушкой.

«Господи, – думаю я, – как же неудобно-то…»

– Вы обедайте, я Ларисе позвоню, меня проводят, – прошу я.

– Нет уж. Сам вас провожу, – мужчина вздыхает и решительно отодвигает поднос. – К тому же, – и он хитро прищуривается, – у нас сегодня на заводе банкет. Там уж мы оторвёмся…

«Боюсь, не дойдёт до банкета», – проносится в моей голове, когда инженер, подведя меня к приёмной Ивантеева, толкает дверь и застывает на пороге.

Вы никогда не видели «домик», образованный двумя хорошо «датыми» мужчинами, которые, почти соприкасаясь лбами, в последнем трогательном рукопожатии трясут друг другу руки? Штришок экспрессии в эту картину добавляет осоловелый Вадим, пытающийся сфокусировать взгляд на Васильеве.

– Ого! Удачи, – подмигивает мне инженер и, пряча улыбку, стремительно исчезает в холле.

– О, Наталья Бар-борисовна, – Ивантеев, стоящий к двери лицом, успевает узреть меня первым.

– А? – испуганно оборачивается Васильев. Уставился в моё лицо. Поймав насмешку в моих глазах, тут же выпустил цепкую длань Ивантеева и попытался затянуть узел галстука, от чего тот окончательно съехал вбок.