Дикий цветок - Лейла Мичем

Есть ли на свете головы, более нерасположенные к новому, чем головы фермеров? Томас помнил, как перед войной его отец просил, спорил, угрожал, доказывая всю опасность выхода из федерации, но ни один землевладелец не прислушался к его доводам. А потом всем им пришлось очень пожалеть. Сейчас история повторялась. Плантаторы, как всегда, засунули свои головы в песок, не понимая, что хлопковый долгоносик угрожает их образу жизни в большей мере, чем вся армия северян вместе взятая. Единственным его шансом, впрочем, весьма призрачным, было обратиться к законодательному собранию Техаса с просьбой обязать всех землевладельцев, выращивающих хлопчатник и кукурузу, сжигать стебли растений в одно и то же время.

Томас рывком распечатал конверт и вытащил листок бумаги. В доме стояла тишина. Сегодня Жаклин и его мама отправились на заседание литературного клуба и останутся там на чай.

Присцилла писала: «Томас! Мне надо срочно с тобой встретиться. Дело очень важное. Прошу тебя приехать в воскресенье. Пожалуйста, пришли телеграмму. Ты должен приехать, Томас. Время на исходе. До встречи».

Томас задумчиво сложил письмо. Воскресенье. Через три дня. Он не виделся с Присциллой уже восемь лет, с тех пор, как перевез ее в Хьюстон. Хотя ее приглашали на свадьбу их сына, на церемонии она так и не появилась. Томас никогда не спрашивал, как она поживает, а сам Вернон никогда о матери не заговаривал. Он и Дарла регулярно навещали Присциллу в Хьюстоне. Как ни странно, но Присцилла и Барни Хенли подружились. Вечера они проводили вместе, играя в карты. Вернону и его жене, судя по всему, нравилось навещать своих родителей в Хьюстоне. По крайней мере, никто ни разу не жаловался на то, что им приходится это делать.

Жаклин посоветует ему ехать. Она никогда не произнесет этого вслух, но сочтет, что удовлетворить просьбу Присциллы — это его долг. В катастрофе их брака была и его доля вины. За восемь лет Присцилла ничего у него не попросила. После развода она свято соблюдала условия договора, тихо исчезнув из его жизни.

Томас предчувствовал недоброе. Чего Присцилле от него надо? И к чему такая спешка? Томасу не хотелось ее видеть. Он страшился этого. Время, без сомнения, обошлось с ней сурово. Томас чувствовал себя в ответе за тяжелую руку времени. Но как бы там ни было, он не променял бы восемь лет свободы и любви к Жаклин на безоблачность его совести. Он любил нынешнюю жену больше всего на свете и в свои пятьдесят восемь лет жалел только о том, что впереди у них осталось не так уж много лет.

Томас позвонил в колокольчик, вызывая служанку. Вошла Сэсси. Еще одно напоминание о том, как быстро бежит время. Сэсси уже исполнилось девятнадцать лет. Она обручена. Свадьба должна состояться в следующем году. Казалось, еще вчера Сэсси, маленькая девчушка, шлепала ножками, держась за подол своей матери Эми, которой тогда было двадцать с небольшим.

— Сэсси, когда вернется моя жена, скажи ей, что я уехал на телеграф, — распорядился Томас.

Присцилла оделась в свое лучшее, хотя и старомодное платье. Томаса не интересовала женская мода, но даже он знал о том, что жесткие турнюры под дамскими юбками сменила плиссировка. И все благодаря изысканному вкусу Типпи. Присцилла приветствовала бывшего мужа холодной улыбкой и не менее холодной на ощупь рукой. Она выглядела не совсем здоровой. Присцилла похудела, сбросив лишний вес, который, как Томас знал из услышанного разговора между Верноном и Эми, она набрала за эти годы.

— Чашечку чая, Томас? — предложила Присцилла.

Она присела за столиком, на котором все было приготовлено для дневного чаепития. В гостиной ее дома царил полумрак. Жестом пожилая женщина пригласила Томаса также присаживаться.

— Нет. Спасибо.

— Может, шотландский виски?

Присцилла небрежно указала рукой на буфет. В прежние дни она точно так же махала ему рукой на графин, а он, вернувшийся с плантации, шел и наливал себе стаканчик перед ужином.

Знакомый жест затронул болезненную струну в его душе.

— Пожалуй, — уступил Томас.

Комнатка была небольшой. Они уселись друг напротив друга. У него в руке был зажат хрустальный стакан, она держала фарфоровую чашечку.

— Присцилла, зачем я тебе понадобился? Мне сегодня вечером придется ехать обратно в Хоубаткер.

Губы женщины скривились.

— Я и не думала, что ты останешься здесь переночевать, Томас. Главное, что ты приехал.

— Итак, я здесь. Что тебе от меня надо?

Присцилла потянулась к книжному шкафу позади нее и извлекла оттуда книгу в кожаном переплете, оказавшуюся для нее слишком тяжелой.

— Вот, — протягивая книгу Томасу, сказала она. — Прощальный подарок Вернону.

Томас взглянул на тисненную золотом обложку. «Толиверы. История одной семьи, начиная с 1836 года». Он бросил на собеседницу изумленный взгляд.

— Ты ее дописала?

— Работа помогала скоротать время. Я надеюсь, что Вернон сохранит эту книгу для потомков. Я хочу, чтобы и он знал о семейных корнях. Название, впрочем, не совсем соответствует содержанию. Тут также излагается предыстория Толиверов и Виндхемов, начиная со времени их переезда из Англии.

— Откуда ты взяла материал для книги? Где ты могла его найти?

— Ты хочешь спросить: «Где ты черпала свои знания, помимо дневников моей мамы?»

Томас почувствовал, что краснеет.

— Я этого не говорю, Присцилла.

— Вижу, — согласилась она. Тон ее стал несколько серьезнее: — Я, главным образом, пользовалась услугами «Новоанглийского исторического и генеалогического журнала». Его редакция нанимает специалистов по генеалогии, которые ищут соответствующие документы и записи в приходских метрических книгах, архивах и прочих местах в стране и за рубежом. Фотографии я собрала из газет и альбомов Дюмонов и Уориков, которые были столь любезны, что помогли мне. Тут есть снимки и из фотоальбома твоей матери.

— Мама будет очень удивлена, — сказал Томас чуть хрипловатым голосом.

Книга представляла собой мастерски выполненную «солянку» из семейной генеалогии, географических карт, анекдотов, исторических фактов и других данных, красиво соединенных вместе. На подготовку материала у Присциллы ушло не меньше нескольких лет. Томас с восхищением погладил обложку.

— Должно быть, эта книга вытянула все деньги из твоего кармана… все, до последнего пенни.

Присцилла непринужденно махнула рукой, обведя глазами комнату, обстановка которой за прошедшие годы несколько обветшала.

— Деньги для меня не важны. Как видишь, на жизнь я нынче трачу совсем немного. Мне ничего не нужно. На генеалогическом древе есть свободное место. Можно будет вносить туда имена новорожденных. Я так понимаю, скоро на древе Толиверов стоит ожидать прибавления.