Великая охота - Роберт Джордан

Необычный отряд двинулся в путь, на запад. Впереди ехала Сюрот, Эльбар держался несколько позади ее паланкина, готовый немедленно откликнуться на любой ее приказ. Ринна и Эгвейн ехали в хвосте, вместе с Мин и другими су л'дам и дамани, позади солдат. Женщина, которой, по-видимому, вменялось в задачу надеть ошейник на Найнив, перебирала серебристую привязь и по-прежнему смотрела на всех волком. Невысокие холмы покрывали редкие лески, и вскоре дым от горящего мирта стал лишь размытой кляксой на небе позади отряда.

– Ты удостоена высокой чести, – немного спустя заметила Ринна, – с тобой говорила Верховная Леди. В другое время я бы разрешила тебе в знак такой чести носить нашивку. Но поскольку ты привлекла ее внимание самовольно…

Эгвейн вскрикнула, когда по спине будто стегнули хлыстом, потом – по ноге, по руке. Удары приходились отовсюду; она понимала, что никак от них не уклонится, но не могла не взмахнуть руками, стараясь заслониться от невидимого бича. Сдерживая стоны, девушка кусала губы, но слезы все равно катились по щекам. Заржала, затанцевала Бела, но Ринна, ухватившись за серебристую привязь, не дала ей унести Эгвейн прочь. Ни один из солдат и не оглянулся.

– Что вы с ней делаете? – выкрикнула Мин. – Перестаньте!

– Ты живешь лишь из милости… Мин, верно? – снисходительно заметила Ринна. – Пусть это послужит уроком и тебе. Пока ты лезешь не в свое дело, это не прекратится.

Мин подняла кулак, потом уронила руку.

– Я не буду вмешиваться. Только, пожалуйста, перестаньте! Извини, Эгвейн.

Незримый хлыст стегал еще несколько мгновений, словно демонстрируя, что вмешательство Мин не возымело действия, потом порка кончилась, но Эгвейн продолжала трястись. На этот раз боль не пропала. Девушка отвернула рукав платья, ожидая увидеть рубцы; кожа оказалась чистой, но ощущение рубцов по-прежнему осталось. Она сглотнула.

– Ты ни в чем не виновата. Мин. – Бела вскинула голову, выкатывая глаза, и Эгвейн похлопала косматую кобылу по шее.

– И ты тоже.

– В этом виновата ты, – сказала Ринна. Она говорила с такой терпеливостью, так по–доброму обращаясь к тому, кто слишком туп и не видит сам истины, что Эгвейн кричать хотелось. – Когда наказывают дамани, в этом всегда виновата она, даже если она и не понимает почему. Дамани обязана предугадывать желания своей су л'дам. Но на этот раз ты знаешь, почему наказана. Дамани все равно что мебель или инструменты, они всегда наготове, но никогда не лезут вперед, привлекая внимание. Тем более внимания кого-то из Высокородных.

Эгвейн прикусила губу, почувствовав вкус крови. Это какой-то кошмар. Это не может быть взаправду. По-чему Лиандрин так поступила? Почему это происходит?

– Можно… можно мне спросить?

– У меня – можно, – улыбнулась Ринна. – В предстоящие годы многие су л'дам станут носить твой браслет – су л'дам всегда больше, чем дамани, – и кое-кто с тебя шкуру спустит, если ты только поднимешь взгляд от пола или раскроешь рот без разрешения, но я не вижу оснований запрещать тебе говорить, пока ты внимательна к тому, что Говоришь.

Одна из су л'дам громко хмыкнула; к ней была прикована миловидная темноволосая женщина средних лет, которая не отрывала взора от своих рук.

– Лиандрин, – Эгвейн опустила почтительную форму; больше она не станет к ней так обращаться, – и Верховная Леди говорили о господине, которому они обе служат. – В голову закралась мысль о мужчине с почти зажившими ожогами, обезобразившими его лицо, о тех глазах и рте, что иногда превращались в пламенники, но даже если он всего-навсего порождение ее кошмаров, размышлять об этом было слишком страшно и ужасно. – Кто он? Что ему нужно от меня и… и от Мин? – Она понимала: глупо стараться не называть имени Найнив – сомнительно, чтобы кто-то из этих людей забудет ее, если не произносить ее имени, наверняка не забудет та голубоглазая су л'дам, что нервно поглаживает свою оставшуюся пустой привязь, – но сейчас это был единственный способ сопротивления.

– Не мне интересоваться, – сказала Ринна, – делами Высокородных, и уж точно не тебе. Если Верховной Леди будет угодно, чтобы я что-то знала, она мне сообщит, а я скажу тебе то, что сочту необходимым. Ко всему прочему, что услышишь или увидишь, ты должна относиться так, будто этого никогда не было сказано, никогда этого не происходило. Целее будешь, тем паче это правило относится к дамани. Дамани слишком большая ценность, чтобы ее убивать не задумываясь, но ты можешь быть не только сурово наказана, но и лишиться языка, которым способна что-то разболтать, или рук, которыми способна что-то написать. То, что требуется от дамани, они могут делать и без рук.

Эгвейн задрожала, хотя холодно и не было. Натягивая на плечи плащ, она коснулась поводка и судорожно отдернула руку.

– Какая жуткая вещь! Как вы можете такое с кем-то делать? Какой больной разум мог измыслить такое? Голубоглазая су л'дам с пустым поводком прорычала:

– Ринна, эта уже вполне могла бы обойтись без языка. Ринна лишь терпеливо улыбнулась:

– Разве это жутко? Разве мы позволяем кому-то, способному делать то, что могут дамани, разгуливать на воле? Порой рождаются мужчины, которые, будь они женщинами, были бы марат дамани, – как я слыхала, и тут такое бывает, – и их, разумеется, необходимо убивать, но женщины-то с ума не сходят. Лучше им стать дамани, чем чинить беспокойства, стремясь к власти. А что до того, чей разум впервые помыслил об ай'дам, так это был уи женщины, называвшей себя Айз Седай.

Эгвейн знала, что скорей всего проступивший на лице румянец выдал ее недоверие, потому что Ринна не стесняясь рассмеялась.

– Когда Лютейр Пейндраг Мондвин, сын Ястребиного Крыла, впервые столкнулся с Воинством Ночи, то обнаружил среди них многих, кто называл себя Айз Седай. Они сражались промеж себя за власть и использовали Единую Силу на поле брани. Одна такая, женщина по имени Деайн, решила, что для нее лучше служить Императору – тогда, конечно, он еще не был Императором, поскольку у него в войске не было Айз Седай, – и явилась к нему с изготовленным ею устройством, первым ай'дам, пристегнутым на шее у одной из своих сестер. Хотя эта женщина и не желала служить Лютейру, ай'дам заставил ее служить. Деайн изготовила новые ай'дам, были найдены первые су л'дам, и взятые в плен женщины, что называли себя Айз Седай, открыли, что на самом-то деле они – всего-навсего марат дамани, Те, Кто Должны Быть Обузданы. Говорят, когда саму Деайн посадили на привязь, ее вопли сотрясли Полуночные Башни, но, разумеется, она тоже была марат дамани, а марат дамани нельзя разрешать свободно разгуливать. Может статься, ты окажешься одной из тех, кто обладает способностями к созданию ай'дам. Если так, то, можешь быть уверена, ты будешь всячески обласкана.

Эгвейн с тоской взирала на местность, по которой ехал отряд. Вокруг появились невысокие холмы, а куцые перелески выродились в разбросанные там и сям заросли, но она была убеждена, что сумела бы спрятаться среди них.

– И мне остается надеяться, что когда-то меня обласкают, как любимую собачку? – с горечью сказала она. – Провести жизнь на цепи, прикованной к мужчинам и женщинам, которые считают меня кем-то вроде животного?

– Никаких мужчин, – усмехнулась Ринна. – Все су л'дам – женщины. Если этот браслет наденет мужчина, то в большинстве случаев это все равно что повесить су л'дам, на крючок в стене.

– А иногда, – резко вмешалась голубоглазая су л'дам, – ты и он оба умираете с дикими воплями. – У женщины были резкие черты лица и напряженный тонкогубый рот, и Эгвейн поняла, что гнев, видимо, постоянное выражение этого лица. – Время от времени Императрица забавляется с лордами, сковывая их с дамани. Тогда-то взмокшие от пота лорды развлекают весь Двор Девяти Лун. Пока все не закончится, лорд никогда не знает, останется ли он жить или умрет, как того не знает и дамани. – Ее смех был злобным.

– Лишь Императрица может позволить себе так расточительно обращаться с дамани, Алвин, – отрезала Ринна, – и я не собираюсь тренировать эту дамани для того, чтобы после попусту выкинуть.

– Пока что я вообще не заметила никакого обучения. Ринна. Одну лишь болтовню, будто ты и эта дамани подружки с детства.

– Да, вероятно, пора взглянуть, на что ты способна. – промолвила Ринна, рассматривая Эгвейн. – У тебя хватит контроля, чтобы направлять на таком расстоянии? – Она указала на высокий дуб, одиноко стоящий на вершине холма.

Эгвейн сосредоточилась на дереве, стоящем где-то в полумиле от колонны солдат и паланкина Сюрот. Она никогда не пыталась воздействовать на что-то далее чем на расстоянии вытянутой руки, но подумала, что может получиться.

– Не знаю, – сказала она.

– Попробуй, – велела ей Ринна. – Почувствуй дерево. Почувствуй соки дерева. Я хочу, чтобы оно у тебя стало не просто горячим, а таким горячим, чтобы каждая капля сока в каждой веточке в один миг испарилась. Давай.