Дюна - Фрэнк Герберт

Но — и последнее но.

Герберт умудрился совместить несовместимое — динамичное действие, свойственное НФ и приключенческому жанру, с глубоким психологизмом, присущим — по крайней мере, так считалось до сих пор — исключительно литературе реалистической. Именно в силу этого обстоятельства некоторые критики упорно не желали «отдавать» «Дюну» фантастике, причисляя ее исключительно к General Fiction, Большой Литературе, литературе главного потока… Детские игры — литература бывает просто талантливая или бездарная…

Вот в силу всех этих «но» и приходится признать, что «Дюна» — воистину явление уникальное. Правда, относится это прежде всего к первому роману. Как нередко случается, следующие — хотя Герберт продолжал наращивать свое мастерство повествователя — все-таки по богатству замысла уступали зачину. Их успех был вызван уже скорее умелой рекламой, страстью к циклам и сериям, магией имени и иными более или менее внелитературными причинами.

Для самого Герберта успех «Дюны» послужил мощным стимулом. В следующем, 1966 году он выпустил разом три романа: «Зеленый мозг», рассказывающий об экологической катастрофе, в результате которой мутировавшие насекомые обрели коллективный разум, а человечество вступило с ними в симбиоз; «Цель — пустота», повествующий о создании некоего суперкопьютера, осознавшего себя личностью и возомнившего себя Богом; и наконец, «Глаза Гейзенберга», посвященный проблемам генной инженерии и бессмертия. К этой последней теме Фрэнк Герберт вернулся два года спустя в романе «Создатели небес», значительно переработанном в 1977 году.

В этих книгах определился круг тем, в первую очередь интересующих Герерта Это проблемы эволюции разума — в любых вариантах, будь то человеческого, кибернетического или интеллекта инопланетных существ. Это эволюция жизни, стремящейся к достижению бессмертия. Это создание отличающихся от современной человеческой моделей цивилизаций. И наконец, это сотворение миров.

В следующих книгах Герберт продолжал развивать и со всех сторон изучать и ощупывать перечисленные выше темы. В «Барьере Сантароги» (1968), написанном как увлекательный психологический детектив, он вновь обратился к проблеме эволюции разума, высшей — по сравнению с нами — ступенью которого оказываются обитатели небольшой, изолированной от окружающего мира утопической общины. В дилогия «Звезда под бичом» (1970) и «Эксперимент на Дозаде» (1977) в роли этой высшей формы разума выступает инопланетная жизнь. Кстати, здесь впервые в творчестве Герберта встречается разум планетарного масштаба — в духе «Одинокой планеты» Мюррея Лейнстера или «Соляриса» Станислава Лема; впоследствии и сам Герберт еще раз вернется к этой теме — в написанном в соавторстве с Биллом Рэнсомом трилогии, речь о которой впереди. Идеи, положенные в основу упоминавшегося романа «Цель — пустота», но рассматриваемые уже совсем под иным углом зрения, определившимся не без влияния идей Тейяр де Шардена, Герберт вновь обыграл в «Создателях бога» (1972). А энтомологические знания, почерпнутые в свое время у Фабра, Шовена и иже с ними, отменно послужившие при работе над «Зеленым мозгом», вновь пригодились во время написания романа «Улей Хелстрома» (1973). Но о нем стоит сказать несколько слов особо.

Пожалуй, — в этом сходятся многие критики — после «Дюны» (причем хронологически, а не по значению) это самый удачный роман Фрэнка Герерта. Толчком к его созданию послужил вышедший на экраны в 1971 году глуповатый мелодраматический фильм «Хроники Хелстрома», в котором даже самому доброжелательному взгляду трудно заметить что-либо, кроме прекрасно выполненных спецэффектов и массы бегающего и прыгающего папье-маше. И все-таки что-то в этой картине привлекло внимание Герберта. Не знаю уж, как там разобрались с авторскими правами, но писатель взялся за роман по мотивам фильма — назвать то, что он сделал, привычной нормализацией нельзя, поскольку между произведениями кинематографа и литературы по сути ничтожно мало общего.

«Улей Хелстрома» — блестящее описание человеческого сообщества, организованного по принципу пчелиного улья, где личность растворяется в коллективном организме и разум — в коллективном разуме. Субъективная, данная изнутри картина этой жизни кажется даже благостной и утопической — хотя к такой модели существования привела людей (как и в «Зеленом мозге») экологическая катастрофа. Но стоит ракурсу сместиться и показать этот мир со стороны, глазами современного человека — и невольно мороз продирает. Должен сказать, что по силе эмоционального воздействия «Улей…» едва ли не превосходит (а может, все-таки превосходит?) «Дюну».

В 1982 году Фрэнк Герберт выпустил фантастический триллер «Белая чума» — на первый взгляд, чуть ли не о традиционном для НФ сумасшедшем ученом, который в стремлении отомстить человечеству выпускает на волю созданный им чудовищный вирус. Но за этим первым планом скрывается тонкое психологическое повествование, причем Герберт продемонстрировал здесь блестящий анализ анормальных состояний психики, трактуемых, естественно, по Юнгу. В сущности, фантастики здесь ничтожно мало — только сам вирус, уничтожающий исключительно прекрасную половину рода человеческого, — но роман от этого, прямо скажем, не проигрывает; читается он с традиционным, я бы сказал, для Герберта напряжением.

Последнее обстоятельство заставляет вспомнить и тот факт, что в литературной биографии Фрэнка Герберта, признанного писателя-фантаста, которого называют таким же символом НФ шестидесятых—семидесятых годов, каким и являлись в сороковые—пятидесятые Хайнлаин и Азимов, — так вот, есть-таки в творчестве Герберта один совершенно реалистический роман — «Ловец душ» (1971), где рассказывается о судьбе индейца, отвергшего все блага и соблазны современной американской цивилизации, истеблишмента, в который он уже вписался, и вернувшегося к образу жизни своих предков, к их образу мышления, к их мироощущению.

В американской литературной практике соавторские союзы широко распространены — подробнее мне уже случалось писать об этом в послесловии к сборнику Пола Андерсона. Потому сейчас скажу лишь, что даже самые большие мастера — вроде Рэя Брэдбери или Айзека Азимова — соавторством отнюдь не гнушались. Фрэнк Герберт удивительно долго и прочно удерживался от соблазна. И лишь дважды вступал он в сотрудничество: со своим сыном Брайеном Гербертом — написанный ими совместный роман «Человек двух миров» вышел в год смерти Фрэнка — и со своим старым другом Биллом Рэнсомом, обитавшим неподалеку от Такомы, в Порт-Таунсенде. Летом друзья вместе жили в дачном поселке в долине Пайэллап, расположенной к юго-востоку от Такомы. Там-то они и сговорились работать вместе, причем заключили соглашение, что для обоих это занятие будет не трудом, а удовольствием, и ни при каких обстоятельствах не помешает дружбе сговорились и скрепили соглашение рукопожатием, «как это принято среди обитателей долины Пайэллап, где не признают писанных договоров», — вспоминал Рэнсом.

Отправной точкой их совместной затеи послужил написанный двенадцатью годами раньше роман Герберта «Цель — пустота». Теперь он обрел продолжение — романы «Инцидент с Иисусом» (1979), «Эффект Лазаря» (1983) и «Фактор восхождения» (1988). Последний, как вы можете. заметить, увидел свет через два года после смерти Фрэнка Герберта. В предисловии к книге Билл Рэнсом писал: «над сюжетом и развитием характеров мы работали вместе с Фрэнком; но последнюю писательскую работу он оставил мне одному…»

И все-таки; это была не только писательская работа Билла Рэнсома, но и последний литературный труд Фрэнка Герберта.

Подобно тому, как на рубеже тридцатых—сороковых годов Роберт Хайнайн революционизировал американскую фантастику гернсбековской эпохи («В три феноменальных года он полностью преобразил наше понимание того, как следует писать фантастику, и эта трансформация оказалась необратимой», — признавался Роберт Сильверберг), так и Фрэнк Герберт революционизировал НФ «золотого века». Можно представить себе такой — правда, довольно жестокий! — мысленный эксперимент. Или, если угодно, фантастический сюжет. Путешественник во времени отправляется в прошлое и в младенчестве душит Пола Андерсона, например, или Лайона Спрэг де Кампа, или Роберта Сильверберга… Что же он обнаруживает, вернувшись? Американская НФ, бесспорно, обеднела. Исчезло яркое имя. Прекрасные книги канули в небытие. Но сама фантастика осталась такой же, какой была. Но если — нет, не поднимается рука, не поворачивается язык, не могу сказать: «он застрелит»; скажу иначе: оставит на действительной флотской службе Роберта Хайнлайна, — не бывать «золотому веку» или будет он совсем не таким, как был.

И если бы не было Фрэнка Герберта — причем не только «Дюны», пусть даже «Хроник Дюны», но и всех двух десятков его романов, — современная американская НФ изменилась бы необратимо.